«Идеология — это иллюзия свободомыслия»

Телеведущий, блогер, создатель паблика «Спальные районы страны Oz», воспевающего повседневность петербургских окраин, Игорь Антоновский выпустил книгу с одноименным названием и аналогичной концепцией. Про утраченное чувство тишины, любовь к тревоге и обретению себя в современном культурном процессе он рассказал «Петербургскому авангарду».

- Игорь, в интернет-среде ты известен прежде всего как создатель паблика «Спальные районы страны Оz», который за несколько лет приобрел широкую популярность. Осенью вышла твоя книга, посвященная той же тематике. Как идея «спальных районов» вырвалась за пределы виртуального мира и легла на бумагу?

— В мае ко мне обратился Илья Данишевский, шеф-редактор редакции «Времена» издательства АСТ. Он придумал книгу о «Ленте.ру» — старой “Ленте”, которая была при Тимченко. Данишевский сейчас активно занимается изданием различных интересных материалов и предложил издать мои тексты. Я взял многое из того, что не публиковал ранее, и скомпилировал в сборник, отражающий мировоззрение того самого паблика. Получилась цельная книга, собрание художественных текстов о взрослении и ностальгии. Я доволен, что мои ранее неизданные тексты нашли свое применение, однако мне не совсем понятно предназначение этой книги. Я и сам сейчас читаю мало книг.

- Ты считаешь, что с развитием Интернета книги утратили свою функцию?

— Роль книги в современном мире мне непонятна. Раньше человек был окружен книгами. Через них он получал информацию, открывал и понимал окружающий мир. Потом появилось телевидение, но книги сохранили свое значение, поскольку телевидение в отличие от книг дает лишь небольшие возможности выбора. Люди смотрят то, что им показывают. Но затем появился Интернет, и книги стали терять свою основную функцию.

- Однако полностью свое значение они не утратили? Спрос на печатную литературу пока еще не исчез, хотя и стремительно упал за последние годы…

— В рамках сегодняшней экономики книги могут существовать только как коллекционные издания, которые я, кстати, сам очень люблю, и мне интересно развивать эту линию. Собрав свои тексты в книгу «Спальные районы страны Oz», я сделал своего рода бонус — то, что не является основным продуктом, а представляет собой нечто похожее на коллекционное издание, limited edition. Был такой термин «симулякр», означающий копию без оригинала. Может быть, сейчас мы живем во времена бонусов без оригинала?

- «Спальные районы страны Oz» с самого начала своего существования были необычны с точки зрения формы и содержания. В чем заключалась принципиальная новизна подхода, который ты использовал в создании этого контента?

— Новизна заключалась в том, что посредством картинок я попытался сказать нечто большее, чем то, что люди привыкли в них видеть. В 2012 году, когда я начинал заниматься этим проектом, картинки в Интернете носили характер примитивный или юмористический. Я попытался включить в этот формат более крупные и даже трагические идеи. Обычно юмор, сатира базируются на какой-то теме, я же решил базироваться на юморе, создавая в итоге нечто большее. Иными словами, суть этого подхода такова: ты берешь анекдот и превращаешь его в роман.

- «Спальные районы» пронизаны романтикой тишины и одиночества. Какая идея транслируется через эти образы?

— В последнее время мир стал тесным. Раньше человек был оторван от других людей, а сейчас социальные сети унесли чувство расстояния и тишины, пустой квартиры и ночи, в которой ты один. Мы постоянно ощущаем ментальное присутствие других. Однако если в мире что-то появляется, то должен быть противовес. Например, если есть рациональное, должно возникнуть иррациональное. Можно попытаться сымитировать утраченное чувство тишины в искусстве. «Спальные районы» — одна из форм, которая возвращает к этому ощущению.

- К вопросу об иррациональном: чем обусловлен твой интерес к метафизике, который так отчетливо звучит в концепции «Спальных районов»?

— Мне просто комфортно в этом метафизическом пространстве. Я им не интересуюсь. Меня волнует не столько смысл метафизики, сколько то, что происходит на уровне ощущений. Они сродни тем чувствам, которые испытываешь, когда запираешься в пустой квартире. Сначала приходит страх тишины. Именно тишина, как субстанция, в которой нет людей, способна родить что-то иррациональное. При этом тишина мне комфортна, и я испытываю удовольствие, находясь в этом саспенсе. Мне нравится бояться.

- В последние несколько лет в интернет-среде тоска и меланхолия стали своего рода трендом. Как ты думаешь, современному человеку не хватает остроты жизни?

— Городской человек имеет много свободного времени. И чем больше у него свободного времени, тем больше шансов получить депрессию. Меланхолия — это чувства, и когда человек их испытывает, он ощущает, что живет. Эта тоска — неотъемлемая часть жизни. Сама жизнь никогда не будет гладкой. Лично я не строю иллюзий по поводу идеального мира. К идеалу, конечно, надо стремиться, но необходимо отдавать себе отчет и в другом: повышая качество жизни, ты все равно остаешься таким же человеком с переживаниями и переменами настроения. Пока не заканчивается жизнь, не заканчиваются и проблемы. И нельзя воспринимать какие-то цели и достижения как конечную точку. Окончание приходит только со смертью, а жизнь существует вне покоя. Люди желают покоя, но в пределах жизни он невозможен.

- «Спальные районы страны Oz» — это романтизация обыденности?

— Романтизация, беллетризация. Любое говорение есть махинация с реальностью. Любое слово — попытка пересказать бытие.

- В твоих текстах отчетливо виден образ дороги. Кем является странник спальных районов и куда он идет?

— У меня есть рассказ, который не вошел в первую книгу, но, возможно, войдет во вторую. Он называется «Путешествие в параллельные миры за пивом». Это история про человека, который вышел в магазин. А дальше ночной район и попытка найти тишину, уединение. Его цель мелка, но вся суть сосредоточена в процессе. Тоску, депрессию, кстати, рождает ощущение того, что ты стоишь на месте. Дорога же является способом съесть свободное время, потому, что дорогу за свободное время никто не считает. Когда человеку нечего делать, он ставит цель и куда-то идет, просто, чтобы не сойти с ума. Он может заглянуть в ларек, на заправочную станцию или другой перевалочный пункт вроде мотеля Бейтса в фильме «Психо», чтобы сесть и переосмыслить свою дорогу. Я представляю этот процесс неким осмыслением.

- Почему эта концепция обращена к прошлому? Ты получаешь особенное удовольствие от ностальгии?

— Беллетризировать проще то, что уже прошло, преломилось и успело стать культурным символом. Человек не любит повседневность, он от неё бежит. Но через призму прошлого обыденность приобретает другие черты. Поэтому эстетику проще передать через прошлое. Память, по сути, и является главным инструментом романтизации.

- Тебя не раздражает, что стиль твоего контента стали активно копировать?

— Меня это не раздражает. Я сейчас нахожусь в поиске новой формы. Можно было бы сделать еще множество таких картинок, но я не хочу паразитировать на старом.

- Ты с иронией называешь себя «важнейшим идеологом постхипстоты»…

— Конечно с иронией, потому что этой идеологии как таковой нет. Можно сказать, речь идет об идеологии отрицания идеологии. Вообще идеология — это иллюзия свободомыслия. Ее приверженец может искать тысячу подтверждений своей правоты, постить соответствующие статьи в Фейсбук, защищаться от оппонентов, казаться мудрым и умным. Однако в основном он будет искать подтверждение собственной позиции и в этом окажется несвободным. Человек постоянно ищет доказательства своей правоты, вместо того, чтобы задуматься: «А может быть, я не прав?». Я искренне желаю людям научиться задавать этот вопрос, но как показывает практика, никто не хочет над этим задумываться.

- Получается, любая идеология — это ограничение?

— Да, так и есть.

- Как складывается твоя телекарьера?

— Сейчас я веду свою колонку «Точка рвения» на канале СТО. Это площадка, на которой я читаю такие же тексты, только с поправкой на тематику.

- Какие проблемы ты видишь в сфере современного телевидения?

— Отсутствие ответной реакции. Тяжело заниматься искусством без фидбэка. Возникает ощущение, что вещаешь в пустоту. Естественно, рано или поздно эта ситуация изменится, поскольку рекламодатель поймет, что экономически такая площадка неэффективна. На ТВ перестанут поступать большие бюджеты, и в этой сфере произойдут изменения. Я сейчас говорю не о телевидении в Петербурге, а о федеральных каналах, где сосредоточены действительно большие деньги. Будет, конечно, множество воплей, потому что немногие работники медиасферы захотят прикладывать усилия и что-то менять. Жить в комфорте, получать большие деньги за незначительные усилия — все это вполне укладывается в их парадигму мира. Но эта система рухнет. Кино, например, может выживать за счет проката, но ТВ существует за счет рекламы, и если нынешняя ситуация не изменится, все деньги рекламодателей уйдут в Интернет, те же самые социальные сети.

- Насколько мне известно, ты пишешь сценарии для кино. Идея «Спальных районов» когда-нибудь выйдет на большие экраны?

— Я пишу много сценариев по заказу, но это рутинная работа. Со своими сценариями дела обстоят сложнее. В эту систему тяжело вклиниться, даже имея массу знакомых в среде продюсеров. Мне кажется, причиной тому является страх. Люди, работающие в этой сфере, имеют очень специфическое мышление и реализуют весьма специфические проекты. Они уверены в своей прозорливости и думают, что знают потребности публики, хотя на самом деле это не так. Иногда успех фильма является всего лишь случайностью. Бороться с этой системой — настоящее донкихотство. Всем известно, что связи и тусовка в нашей киноиндустрии играют большую роль, чем профессиональные качества. Человек так устроен: постулирует одно, а делает другое. Человек говорит, что ему нужны профессионалы, но на работу берет своего собутыльника. К этой системе можно привыкнуть, но изменить ее вряд ли получится.

- Ты отметил, что находишься в поиске новых форм. Каковы твои дальнейшие профессиональные планы?

— Максимум самореализации. Я не ограничиваю себя формой, а пытаюсь искать язык. Его можно найти в литературе, кино, компьютерных играх, других видах творчества. Появились паблики — я занялся «Спальными районами». Появится новый вид искусства — я буду там.

Беседовала Дарья Вараксина