Posted 31 марта 2015,, 18:30

Published 31 марта 2015,, 18:30

Modified 31 января, 03:35

Updated 31 января, 03:35

«Театральных шарлатанов в Петербурге много»

31 марта 2015, 18:30
Актер Дмитрий Аверин, сыгравший главную роль в новой комедии "Мама дарагая", рассказал о стремлении российского кинематографа к уровню Голливуда, неприемлемости вмешательства церкви в культуру и цензуре на телевидении.

На экраны страны 16 апреля выходит новая российская комедия «Мама дарагая», которую можно считать поистине петербургской. Главные роли в ней сыграли питерские актеры, все съемки проходили тоже в городе на Неве. А вот тема, поднятая режиссером Ярославом Чеважевским и продюсером Юрием Колокольниковым, интернациональная: отношения отцов и детей. В паре с известной актрисой Малого драматического театра Ксенией Раппопорт, которой досталась роль мамы, сыграл молодой, но перспективный актер театра «Буфф» Дмитрий Аверин. В его карьере образ сына Славика — первая центральная роль в кино. Однако в биографии у Дмитрия уже есть несколько сериалов, полнометражных картин и серьезные роли в театре, в том числе роль Хлестакова.

Незадолго до премьеры киноленты Дмитрий Аверин рассказал в интервью «Петербургскому авангарду» о своих отношениях с родителями, о стремлении российского кинематографа к международному уровню, неприемлемости вмешательства церкви в культуру и цензуре на телевидении.

- Если верить аннотации к фильму «Мама дарагая», то ваш герой, уже будучи взрослым мужчиной, живет по маминым правилам и никак не может вырваться из-под маминой юбки. Скажите, Дмитрий, вам такая ситуация знакома? Как рано вы стали самостоятельным?

- У меня была совершенно другая ситуация. Я уже в 16 лет уехал из дома (из Челябинска. - прим. "Росбалта") и жил в Петербурге. Родители меня никогда не держали в ежовых рукавицах, в нашей семье было все либерально. Мне разрешалось все, в юности я был сам себе предоставлен.

- Насколько сложными были для вас первые шаги в Петербурге, когда рядом нет ни друзей, ни родных, которые всегда готовы помочь?

- В том возрасте это не очень понималось. Страха не было. Этот город меня сразу поглотил, быстро появились новые друзья. Я настолько был заворожен городом, учебой и тем делом, которым я занимался, что даже отсутствие связей и знакомств мне не мешало. Конечно, до этого момента я был домашним ребенком, и самостоятельная жизнь нахлынула внезапно, ударила обухом по голове. Но ничего, приспособился.

- «Мама дарагая» — это комедия. К сожалению, российские комедии последних лет нельзя назвать успешными. Почему у вашего фильма должна быть другая судьба? Чем он выделяется среди множества тех российских картин, которые не отличаются ни оригинальностью сюжета, ни хорошим юмором?

- В новом фильме очень тонкий, хороший юмор. Как сказал один знакомый продюсер, это юмор уровня Гайдая, а молодежи сейчас нужен более «гопнический», более простой. Картину «Мама дарагая» уже несколько раз показывали, в том числе на фестивале российского кино "Окно в Европу» в Выборге. Было удивительно, что на следующий день после показа, когда я гулял по Выборгу, мне местные жители вслед кричали фразы из фильма. Значит, зрителей что-то зацепило. Я очень надеюсь, что картина получит отклик, потому что такие фильмы надо смотреть. Он очень добрый, честный и про правильные вещи: про взаимоотношения между отцами и детьми.

- Как думаете, сможет ли российский кинематограф, в том числе комедии, когда-нибудь собирать такую же большую кассу, как и голливудские?

- Он должен к этому стремиться. В нашем кинематографе с 80-х годов по 2000-й появилась огромная брешь. Тогда не было денег, не было идей, люди занимались выживанием. А сейчас в России снимаются картины, которые собирают в прокате крупные суммы, — например, «Духless», «Легенда №17». Кроме того, снимают высокобюджетные сериалы типа «Ликвидации». Люди вкладывают деньги и получают более или менее приличный отклик. Я помню, как в 90-е годы стал событием выход на экраны «Сибирского цирюльника». Тогда на него пошли все. При этом ни до, ни после еще лет пять не появлялось ничего подобного, на что бы народ повалил толпами. А сейчас такие картины есть.

- Почему тогда, на ваш взгляд, российские киноленты так редко добиваются большого признания за рубежом и уж тем более не получают «Оскара» за лучший фильм на иностранном языке? Вот и в последний раз многие предрекали успех «Лавиафану», но приз взяла польская картина. То есть ни кассовое кино, ни авторские фильмы все-таки еще не дотягивает до уровня голливудского и европейского кинематографа? Или, может, его просто недооценивают?

- Думаю, что мы где-то не дотягиваем. Что касается «Левиафана», то работа Звягинцева оказалась все-таки слишком национальной. А в польском фильме «Ида» взяты общечеловеческие вопросы.

Однако наши фильмы сейчас регулярно участвуют и в Берлинском кинофестивале, и в Венецианском. Конечно, Россия должна представлять гораздо больше картин, но тем не менее, что-то проходит. Ну и понятно, что проходят остро-социальные фильмы. О том, чтобы на зарубежный рынок вышла комедия или мелодрама, и речи нет. Грубо говоря, нас все жалеют, и когда мы снимаем о том, как нам плохо, это принимают и любят.

- Дмитрий, насколько для вас сложно раскрыть свои способности и таланты в таком жанре как «буффонада»?

- Мне в этом отношении очень везет, так как в театре попадаются и сугубо драматические роли, и классика, и легкий жанр, который, кстати, очень сложен. Поэтому пока я не чувствую, что мои таланты как-то в театре ущемлены.

- И все-таки, для вас важнее, чтобы зритель, уходя с вашего спектакля, плакал или смеялся?

- Зритель потратил деньги, и, значит, он должен быть удовлетворен. Человек должен понять, о чем мы играли, какую мысль попытались донести. А если брать в общем, то с моего спектакля зритель должен уходить в хорошем настроении.

- Как вы относитесь к скандальному искусству, когда главная задача автора - шокировать зрителей? Ведь таких примеров все больше — люди хотят как-то выделиться.

- Я категорически против самоутверждения режиссеров на сцене, а особенно если это происходит в государственном театре, на работу которого выделяются бюджетные деньги. Все эксперименты должны ставится в каких-нибудь лабораториях и мастерских. А зрители, пришедшие на пьесу «Макбет» или «Гамлет», должны понять хотя бы сюжет. Я устал смотреть лишь на форму, на поиск смысла. Когда я не вижу на сцене людей, не вижу актеров, я закипаю. Особенно я против таких экспериментов, если они к тому же не приносят коммерческой отдачи. Потому что в таком случае это называется разбазариванием бюджетных средств. Но беда в том, что за это нет никакой ответственности. Все что-то выражают, тратят государственные деньги, а потом зритель в шоке, ничего не понимает и уходит. И таких театральных шарлатанов даже в Петербурге очень много.

- Но ведь можно сказать, что автор так видит.

- Да, но я тоже могу видеть все, что угодно. Гонять палкой целлофановый пакетик по сцене два часа и говорить, что это моя концепция. Но это неправильно. Если тебе не нравится пьеса, иди и напиши свою. Но не надо интерпретировать автора как угодно, до такой степени, что уже никто не понимает, что к чему. И Гоголь с Островским волчком в гробах крутятся.

- Видите ли вы общие черты современного театра, либо это все настолько размыто, что нельзя найти какие-либо границы?

- Сейчас режиссеры метнулись в две противоположные стороны. Одни стали ярыми новаторами, другие ставят строго по классике. А вот если бы эти крайности нивелировать — чуть отойти от классики и чуть уменьшить псевдоноваторство, то тогда, мне кажется, мы получили бы золотую середину. Но я даже не могу сейчас привести ни одного примера удачного новаторского спектакля, поставленного в нашем городе. Я очень часто хожу на спектакли к свои товарищам, и есть примеры хорошего современного видения классических пьес. Однако также существуют некоторые творческие пространства, экспериментов которых я совершенно не понимаю.

- Вы часто уходите со спектакля удовлетворенным?

- Да, часто. Но бывают такие спектакли, с которых я ухожу, не дождавшись антракта.

- Вы, наверное, слышали о тех скандалах, когда общественность или власть вмешивалась в деятельность театров, пытаясь запретить ту или иную неугодную постановку. Вот довольно свежая история с оперой «Тангейзер» Новосибирского театра оперы и балета, которая якобы оскорбляет чувства верующих. Как думаете, кто-нибудь может быть подобным регулятором?

- Я не считаю церковь общественным регулятором. У нас по Конституции церковь отделена от государства. И когда она начинает вмешиваться в культурные процессы и художественные суждения, ситуация выходит за грани добра и зла. Ведь режиссер Марк Захаров не приходит в храм и не говорит, что священники не правильно проводят службу и не так читают молитву. Почему РПЦ лезет в театр? Я сам крещеный человек, но то, что делают клирики, к вере и Христу не имеет никакого отношения. Это абсолютная политика и выпячивание себя. Каждый должен заниматься своим делом: церковь - служить Богу, а режиссеры - создавать спектакли.

- На ваш взгляд, есть в России цензура?

- Да, безусловно.

- И в театре?

- Не думаю. В большей степени это отражается на телевидении и кино. Сейчас, правда, все регулируется не запретами, как в советское время, а госзаказом. Каналы заказывают определенные сериалы, определенные фильмы с определенной тематикой, и таким образом государство регулирует то, что у нас происходит на экранах.

- И как вы оцениваете качество и тематику «заказанных» государством сериалов и фильмов?

- Понятно, что среди населения идет пропаганда. Министерство культуры откровенно заявило, что будет давать деньги на патриотическое кино. С одной стороны, это правильно, это государственные деньги. У нас в стране не так хорошо с экономикой, и власти хотят финансировать то, что будет поддерживать патриотический дух населения. Однако существуют и полугосударственные каналы, которые заказывают сериалы про ментов и их разборки, или же сплошные ситкомы. Вот у нас и получается — либо развлекаловка, либо менты.

- Режиссер фильма «Мама дарагая» Ярослав Чеважевский как-то сказал, что Петербург должен стать столицей кинематографа: мол, декорации построены 300 лет назад. Вы согласны с таким утверждением? И чего все же пока не хватает Петербургу, чтобы стать российским Голливудом?

- Москва в этом отношении намного впереди. В Петербурге не хватает студий, не хватает оборудования, не хватает чисто технических мощностей. Декорации, конечно, есть. Ну а что еще? Тот же «Ленфильм» был развален. Многое упущено, пропала питерская киношкола. Да, у нас есть Институт кино и телевидения, но там тоже были провалы. В кинематографической жизни нашей страны Питер пока остается на периферии. И нужно скорей догонять Москву.

Беседовала Мария Бочко

Полную версию интервью читайте на сайте "Петербургского авангарда".