«У Селезнева всегда была молодая душа»

В Москве состоится церемония прощания с советским редактором и российским политиком Геннадием Селезневым, который умер в возрасте 67 лет. В 1970-е годы он редактировал на тот момент одну из самых передовых газет страны — ленинградскую «Смену», с 1980 по 1988 год выпускал «Комсомольскую правду», а с 1991 по 1993 год руководил «Правдой». Селезнев являлся депутатом первых четырех созывов Госдумы, а во второй и третий срок был ее председателем. Знавшие журналиста и политика люди рассказали, как ему, одному из комсомольских лидеров в Ленинграде, удавалось делать по-настоящему живую газету, идти на компромиссы и считаться с чужой точкой зрения, будучи спикером Госдумы.

Владимир Стругацкий, экс-журналист «Смены», вице-президент Ассоциации полярников России:

Когда Селезнев появился в «Смене», мы очень боялись, что приходит обкомовский работник, который будет продвигать комсомольские идеи и все испортит своим обкомовским рвением. Наша секретарша Вера Кухоткина тоже очень боялась нового редактора, опасалась, что он будет выпендриваться. И вот в первый день, когда он вошел в кабинет, она сказала: «Ты у меня не то 25-й, не то 35-й редактор «Смены». Редактора уходят, а я остаюсь». То есть с распростертыми объятиями редакция его не ждала, но своим тактом, авторитетом он сумел завоевать наши симпатии, хотя это особенно трудно в журналистском коллективе: творческие люди всегда несколько ревнивы друг к другу, а отношения среди них часто хуже, чем у кошки с собакой.

И в те времена, и до этого, и потом обком комсомола повторял на наших собраниях, что «Смена» мало пишет о рабочем классе, крестьянах. Меня, например, попрекали, что я из «Смены» сделал полярную газету, которая много говорит о полярниках. Я боялся, что придет Селезнев и будет «зарубать» мои полярные репортажи и очерки. Но Селезнев меня поддержал. Более того, когда уже был редактором «Комсомольской правды», помог мне попасть в экспедицию в Антарктиду.

Тогда, чтобы поехать за границу, нужно было пройти собеседование в ЦК КПСС, во время которого меня спросили: «А почему в экспедицию едет журналист из ленинградской, а не центральной газеты?» Я понял, что дело нечисто, и прямо из ЦК поехал к Гене. Он мне тогда сказал: «Не переживай, я переговорю с кем надо». Как я потом узнал, он звонил чуть ли не самому Суслову (Михаил Суслов — на тот момент секретарь ЦК КПСС. — прим. «Росбалта»). Сказал ему, что я еду по заданию «Комсомольской правды», хотя это было не так. В итоге мы с ним договорились, что я буду присылать репортажи не только в «Смену», но и в «Комсомолку». Только благодаря его поддержке я благополучно улетел в экспедицию.

К нему действительно очень хорошо относились все партийные боссы и идеологи. Несмотря на все свободолюбие «Комсомолки», а до этого «Смены», он как бывший комсомольский работник умел выстроить с ними отношения. Наверное, ему нужно было идти на компромиссы, но не стоит забывать, что в «Комсомолке» работали и Василий Песков, и Юрий Рост, и Ярослав Голованов. Масса замечательных перьев, лучшие журналисты Советского Союза.

Что касается Думы, то при Гене она была местом для дискуссий. Туда он пришел после многих лет работы в журналистике и был человеком, на которого наложили отпечаток не партийные функционеры в Смольном, а журналисты — очень разные, со своими характерами. «Смена», «Комсомолка» были не подарок, но он умел найти со всеми общий язык. Взгляды Пескова, Голованова не всегда соответствовали его взглядам, но он умел уважать людей. Это уважение он принес с собой в Госдуму.

Анатолий Голов, экс-депутат Госдумы, сопредседатель Союза потребителей России:

Как председатель Госдумы Селезнев был компромиссной фигурой. Так часто бывает, когда радикалы сталкиваются, и на первый план выходит человек, приемлемый как для одной, так и для другой стороны. Будучи достаточно опытным аппаратчиком, Селезнев мягко вел заседания. Старался многое сделать для того, чтобы Дума была не имитацией, а настоящим органом власти. Он прикладывал очень большие усилия, чтобы организовать нормальный диалог с исполнительной властью. И такой диалог имел место.

Людмила Фомичева, председатель Союза журналистов Санкт-Петербурга и Ленобласти:

При Селезневе «Смена» гремела очень сильно, газета была читабельной и популярной. Он умел находить реперные точки, которые были интересны молодежи. Издание много писало про строительные отряды, постоянно придумывались различные туристические слеты. Селезнев варился в кипучей молодежной жизни.

На фоне партийной прессы «Смена» была совсем другой. Селезнев сам вырос из комсомола и взял оттуда лучшее. И самое главное — у него была молодая душа, которая не старела, несмотря на возраст и болезни. Я думаю, это еще и потому, что он был журналистом. Даже когда Селезнев занимал высокий государственный пост, он оставался простым в общении, давал интервью, встречался в редакциях с журналистами. Вообще он был замечательный человек, который очень многим нравился.

На мой взгляд, будучи на политическом Олимпе, он был хорошим председателем Госдумы. Запомнился тем, что очень любил Петербург, Ленинград. У него была идея перенести парламент России в этот город, планировал его разместить в районе Таврического дворца. Депутатами руководил очень умело. Тогда была многопартийная система, но тем не менее ему удавалось вести этот корабль.

Магда Алексеева, ответственный секретарь Союза журналистов Санкт-Петербурга и Ленинградской области:

Он был нашим петербургcким, ленинградским человеком. Здесь он был проще и ближе к действительности, был симпатичным. «Смене» ничего плохого как функционер не сделал. Тогда журналистика находилась на подъеме, и он, конечно, старался ничего не испортить. В Москве Селезнев стал большим начальником, но не могу сказать, что сильно поменялся, забронзовел. Однако если сказать честно, мои друзья из «Комсомолки» несильно были им довольны. Все-таки Селезнев был ретрограден, как все люди в то время, боялся идти против общепринятых взглядов. Хотя при этом иногда соглашался с доводами журналистов. В общем, он всяким был, плохого о нем ничего не могу сказать.

Аркадий Соснов, экс-журналист «Смены», главный редактор альманаха «Русский меценат»:

Геннадий Николаевич, с которым потом мы были на «ты», принял меня на работу, причем я не был выпускником журфака. Тогда это являлось необходимым условием: штатный состав редакции утверждался в обкоме партии, без этого шагу нельзя было ступить. Это стало таким жестом доверия. Да и сам он был исключительно справедливым, доброжелательным человеком. Я за свою уже долгую жизнь в журналистике не встречал еще одного такого главного редактора, который настолько интересовался тем, чем занимается журналист.

После каждой командировки я приходил к нему в кабинет и рассказывал о встречах, впечатлениях, наблюдениях и переживаниях. Он все внимательно выслушивал, а потом говорил: «Иди пиши». И я уже вдохновленный, подбодренный делал свои материалы. Сейчас в редакциях отношения гораздо более формальные: сходи туда-то, принеси тот-то, напиши о том-то, ну посмотри, что там будет интересное. Селезнев как раз отличался исключительным интересом ко всему, что потом может появиться на страницах газеты.

В газете была такая рубрика «Воскресный гость «Смены», беседа с интересными людьми. Я сделал такую беседу с председателем Лужского райисполкома. Материал посвящался экологической теме охраны окружающей среды. Речь шла о том, что в Лужском районе есть прекрасные сосновые боры с серебряным мхом и по ним категорически нельзя ездить на транспорте, тем более на гусеничных тракторах. Иначе нарушится покров, который потом будет восстанавливаться более десятка лет.

За этот материал Геннадий Николаевич получил разнос в Смольном лично от первого секретаря обкома партии Романова. Лужский район на тот момент не выполнял план по молоку или мясу. Ругая, Романов сказал: «Вместо того чтобы бороться за повышение производительности труда и выпуска сельхозпродукции, ваш журналист ерундой занимается. Не о том пишете». Вернувшись из Смольного, Селезнев вызвал меня к себе и устроил изрядную накачку под горячую руку. Хотя я думаю, в душе он понимал, что я не совсем и виноват. Заметив, как я расстроился, он сказал: «А все-таки поздравляю, материал отметил член политбюро ЦК КПСС». То есть он нашел педагогический ход, чтобы и меня поддержать, и выполнить политическую редакторскую функцию. Этот случай характеризует Селезнева как взвешенного, порядочного, доброжелательного редактора. Он был настолько хорош, убедителен, красив, что я не сомневался: его ждет большое будущее в Москве. Так и получилось.

Но мне ближе его петербургский этап. При нем «Комсомолка» была вполне жизнеспособной, динамичной газетой. Сейчас часто говорят, что при нем напечатали «Рагу из синей птицы» (материал, резко критикующий «Машину времени» и рок-движение в СССР. — прим. «Росбалта»), но наряду с этим можно найти десятки материалов достойных, убедительных, по-журналистки ярких.

Будучи председателем Госдумы он приезжал в «Смену». Как-то мы встречались в редакции. Тогда приехала его служба безопасности: проверила все соседние комнаты, посмотрела, что на столах. Но не заглянула в шкаф, а там была бутылка водки. Мы ее раскрыли и распили при встрече.