«Я намеренно лишаю свои работы смысла»

С творчеством Дениса Тофа петербуржцы уже знакомы: это и милый пингвин, который провожал зиму на льдине в канале Грибоедова, и трещины в золоченых рамах на исторических зданиях, и огромный торт в честь дня рождения Петра I. А вот его лицо известно немногим: автор не хочет сильно светиться в СМИ и соцсетях, чтобы и дальше спокойно работать на улице.

Художником Денис называть себя не любит. Предпочитает древнее слово из античной философии «демиург» — мастер, работающий для людей, создающий пространство вокруг себя. Причем таким создателем может быть каждый, уверен Тоф, главное - «включить воображение, позволять ему расти, раздуваться внутри тебя». О том, есть ли смысл в его работах, чем отличается вандализм от уличного искусства и кому нужны картины на остановках, Денис рассказал в интервью «Росбалту» в рамках проекта «Петербургский авангард».

- Денис, почему вы творите на улице? Она более демократична? Это самая подходящая площадка для выражения себя, для развития воображения?

— Наоборот, здесь есть определенные рамки. Я знаю, что мою работу может увидеть и ребенок пяти лет, и 92-летний человек со своим сложившимся миром. Это порой накладывает громадную ответственность. Конечно, под всех подстроиться нереально, но нужно стараться не задеть какие-то возрастные, социальные взгляды. Улица изначально интересна тем, что несет в себе громадный риск, связанный в первую очередь с правоохранительными органами. Кроме того, могут быть неожиданные реакции со стороны обычных людей. По голове, конечно, не стучали, но и такое может быть.

- От полицейских приходилось бегать?

— Бегать — нет. Приходилось с ними общаться. В момент рисования часто подходят, спрашивают, что делаю. Поясняю, что рисую, что скоро весна, и дворники все равно это закрасят. Полицейские разворачиваются и уходят. Может, ко мне относятся лояльно, потому что работы не наглые, а добрые и светлые, они не несут в себе политического или расистского посыла.

- Португальский уличный художник Alexandre Farto, также известный под псевдонимом Vhils, в прямом смысле выбивает свои рисунки на стенах перфоратором. Это может показаться кому-то жутким вандализмом. Для вас есть грань в использовании окружающего пространства, которую вы никогда не перейдете?

— Нет такой грани. Грань может быть только в том, какой смысл несет твоя работа. А в плане стен ее нет. Наоборот, это как спортивный интерес. Например, я хочу попробовать «рисовать» кирпичами.

- Тогда чем же, по вашему, вандализм отличается от искусства?

— Если по закону, то вандализм — это порча государственного или частного имущества. Но с другой стороны, вот мы видим потрепанную стену дома. В данном случае это вандализм властей: мы платим налоги, а они должны дома ремонтировать. Конечно, по нашим законам, рисунок художника на стене — это вандализм. А если работа красивая, интересная? Если человек закрасил пятно на доме, посадил там мох? По идее это уже искусство.

Я знаю художника из Севастополя, он замазывал дыры и пятна на домах зеленой краской — словно зеленкой болячки. Это оказалось очень действенно: после этого правительство обратило на проблему внимание — дыры стали заделывать. Тут нужно говорить о вандализме по отношению к зрителю, а не к городу.

- Кстати, о разрушенных стенах. Ваш проект с золочеными рамами был направлен на то, чтобы привлечь внимание именно к этой проблеме?

— На самом деле все было по-другому. До запуска проекта была афиша «Выставка одного города»: Петербург выступал в качестве художника, Денис Тоф — в качестве помощника. Зачастую многие люди смотрят на облака и рисуют какие-то образы, а я вижу образы в трещинах на зданиях. Если присмотреться, трещины были выбраны художественно. И люди потом начали в комментариях в соцсети угадывать, что именно там изображено, включали воображение. То есть город Петербург как художник посредством времени, посредством дождя и ветра рисует трещинами, создает картины. Я же как помощник, как организатор выставки просто их обрамил. А по поводу того, чтобы обратить внимание, то это одно СМИ попросило меня включить в проект социальную подоплеку.

- Как вы оцениваете уличное искусство Петербурга? Оно развивается?

— В Петербурге, к сожалению, есть всего несколько разрисованных фасадов, и специальные фестивали здесь не проводятся. А в Москве, например, на протяжении последних лет в рамках пары фестивалей были разрисованы очень много домов. Сейчас те же ребята создают паблик-арт — это уже не просто рисунки, а объемные фигуры. И паблик-арт в Петербурге совершенно не развит, но при этом у нас есть очень много интересных художников. Все дело в том, что Питер живет немного в ином темпе, в другом режиме. Москва более скоростная, а Европа и вовсе нас перегнала на десятки лет.

Однако в Питере периодически рождается индивидуальное, особенное городское искусство, которого нет нигде. Яркий пример — автор Hioshi.

- Денис, а вообще зачем то, что вы делаете, городу и его жителям? Ведь одно дело идти в музей — зритель подготовлен увидеть там, скажем, импрессионизм. А здесь человек идет на работу и на его пути внезапно встречается какой-то арт-объект.

— Человек зациклен. Он живет от точки «А» до точки «Б», иногда заглядывает в «С» и «Д». И это же круто, когда на твоем обыденном маршруте появляется что-то светлое и доброе. Будь то скульптура, инсталляция или картина, которая вырвет из рутинного потока, даст понять, что вся эта беготня — тлен, нужно остановиться и помечтать.

Свою первую выставку — она была посвящена войне и приурочена к 9 мая — я сделал на автобусных остановках. Сначала пытался договориться с властями, но они мялись, а потом прямо накануне праздника отказали. Куда мне деваться — у меня уже стенды готовы. Подумал, что автобусные остановки — хорошая площадка. Ведь мы в своей постоянной суете не всегда успеваем ходить на выставки, так пусть выставки приходят к нам! Появилась на остановках какая-то информация — это же удобно и полезно. То есть музеи приходят к человеку, а не завлекают его.

Из ваших слов становится понятно, что власть пока не вступает с вами в диалог.

— Сейчас я уже не вижу смысла о чем-то договариваться с чиновниками. Я открытый, меня многие знают, пускай ко мне приходят и предлагают помочь в реализации идей. Однажды я уже ходил, потерял огромное количество сил и времени — понял, что мне это не нужно. Лучше возьму и сделаю так, как хочется. А если я буду ходить и предлагать каждую свою идею, то все время потрачу на очереди у кабинетов. Моя открытость ведет к тому, что есть приток людей, желающих участвовать в творчестве. Им также не нравится то состояние Петербурга, в котором мы видим его сегодня.

- Как думаете, есть ли искусство в работах громких политических художников, например, известного своими скандальными акциями Петра Павленского?

— А у меня оно есть? И у меня оно поверхностное. Но надо сначала ответить на вопрос, что такое искусство, а потом уже стараться проводить границы. Однако на этот вопрос, мне кажется, очень тяжело ответить.

Вот мои работы реально попсовые. Ведь искусство в современном понимании — это наделение вещей масштабным смыслом. Я, наоборот, специально лишаю свои работы смысла. Потому что мне кажется, что между современными художниками и зрителями существует громадная пропасть. И эту пропасть поэтапно надо сокращать, готовить людей к чему-то большему. Так же, как я сам расту, пусть со мной растет и публика.

Беседовала Мария Бочко

Полную версию интервью читайте на сайте "Петербургского авангарда".

Проект реализован на средства гранта Санкт-Петербурга.