"Училка" и ее заложники

Фестиваль российского кино «Окно в Европу» прошел в Выборге в 23-й раз и во второй раз он пересек соседнюю границу, предприняв вылазку в Котку. В этом проекте партнерами «Окна» стали всякие финские региональные и кинопродвигающие институции и наш фонд «Кино&Театр».

Главное на фестивале — премьеры свежеиспеченной отечественной продукции. Сейчас одной из самых громких стала «Училка» Алексея Петрухина с Ириной Купченко в заглавной роли. Логично, что эту картину выбрали для финского показа, и часть съемочной группы вместе с командой журналистов выдвинулась на «Коткафест» (как это мероприятие прозывается).

Вообще говоря, критик (в отличие от социолога культуры, продюсера, маркетолога, промоутера) должен глядеть на произведение своими и только своими глазами. Тем не менее в самой ситуации, когда ты из России приезжаешь в Финляндию и смотришь там российский фильм вместе с финнами и бывшими нашими, перебравшимися в Суоми, поневоле возникает тройная оптика. Да, своими глазами — но сами собой лезут в голову мыслишки: а как все-таки это воспринимает русский и финский зритель?

Зрелище, которое я увидел своими глазами, было малоутешительно. Героиня — Алла Николаевна, учительница истории с 40-летним стажем, 11-классники всячески над ней измываются, пока наконец один не достает пистолет, борьба, случайный выстрел, оружие в руках учительницы, которая, почувствовав его силу, мстит (хоть и только на словах) за перенесенные унижения. Потом мальчики и девочки перехватывают пистолет друг у друга, получая, как им кажется, право сильного — выкрикнуть, выхаркать то, что они думают по поводу учительницы, одноклассников, школы и мироздания в целом.

К достоинствам сценария (его написали Екатерина Асмус и сам режиссер, он же продюсер) следует отнести знание школьной фактуры, местами — точный речевой слух: кое-где персонажи разговаривают как люди, а не как картонные человекообразные единицы из «жанрового кино». Недостатков, увы, больше: искусственность драматургической конструкции усугубляется искусственностью «программных» монологов. Школьники, только что обменивавшиеся живыми репликами, вдруг разражаются ходульными политическими декларациями: либерально ориентированная девочка — либеральными, ура-патриотически настроенный парень — «СССР все боялись, а потом либералы развалили великую страну» и т. д. Под воздействием моральных проповедей Аллы Николаевны хамы, жлобы и идиотки (эти качества показаны с пережимом, но в целом убедительно) перерождаются и как один встают на сторону училки. Которая едва не умирает от сердечного приступа, но тут следует абсолютно фальшивый хэппи-энд: недоросли, недавно едва не поубивавшие учительницу и друг друга, теперь, сидя вокруг костра, трогательно распевают под гитару приторный «Ветер перемен» М. Дунаевского — Н. Олева. (Что все же поприличней, чем музыка Александра Бакхауса: его звуковым мусором щедро присыпаны все два с лишним часа фильма).

Школьников играют молодые люди от 16 до 25, с опытом и без. Разумеется, они могут существовать лишь по модели, как ее называл Станиславский, «я в предлагаемых обстоятельствах». В обстоятельствах знакомых: просто класс, подкалывание друг друга, болтовня и подростковый щебет они существуют органично. Когда обстоятельства становятся экстремальными — чтобы сыграть такой градус достоверно, надо быть либо умелым профессионалом, либо самородком с врожденным профессионализмом. Ни тех, ни других кастинг не выявил.

Алексей Петрухин — опытный и успешный продюсер. Как режиссер он снимал всякие боевики — тоже успешно. Но чтобы сделать не продукт для кинопроката, а художественное произведение, нужно строить его как единый художественный мир, существующий по единым творческим законам. Такого уровня господин Петрухин пока не досягает, и взрослые актеры существуют у него кто во что горазд. Андрей Мерзликин — полковник вызванного директрисой спецназа (все решают, что учеников в запертом изнутри классе захватил заложник) играет, как принято играть таких персонажей в сериалах: в существование этого полковника не веришь ни секунды. Алиса Гребенщикова — телерепортерша карикатурна, будто явилась из ситкома (хотя и на нее неведомо почему нисходит благодать: только что лживо-циничная, через минуту она обливает презрением бессовестное ТВ). Анна Чурина в роли директора школы (вначале черствой карьеристки, но тоже волшебным образом перековавшейся) релевантно объясняет выбор Алексея Петрухина: когда у тебя жена такая красавица — как ее не снимать в собственных фильмах?

Однако кадры решают все. Разумею не монтажный кадр, то есть кусок пленки между двух склеек, а людей. Для искусства это неладно скроенное и некрепко сшитое, к тому же невыносимо затянутое предприятие спасают две удивительных женщины. Роза Хайруллина… скажем осторожно: актриса на грани гениальности, здесь изображает некую Лию Павловну, секретаршу директрисы — и вот в ее-то существование веришь полностью. Хайруллина работает в несуществующем жанре «гиперреалистический гротеск». Она, как всегда, не женщина, но некое существо из породы кикимор и домовых, доброе, нелепое, мудрое какой-то пра-мудростью, понимающее до конца суть не просто каждого человека, а человека как такового, — и оттого послушно соглашающееся со всем, что ей велят, хоть бы следующий рескрипт прямо противоположен предыдущему. Нет сомнений, что Хайруллина, как когда-то Фаина Раневская (прямой артистической наследницей которой Роза состоит), сама придумала все уморительные реплики, реакции и гэги, из которых слеплена роль.

Главный приз «Окна в Европу» Ирине Купченко назван идеально точно: «За безупречное мастерство, за достоинство и честность». Еще следует прибавить самоотверженность. По нынешним спекулятивным временам, когда гламур рулит, надо специально говорить о верности профессии. Купченко, год рождения которой любой узнает одним щелчком мыши, — в потрясающей физической форме: сам видел в Котке при солнечном свете. Но она и в потрясающей профессиональной форме. Оператор Илья Кондратьев снял, а режиссер Петрухин оставил в монтаже немножко общих планов, чуть больше средних, остальные — крупные (что создает ритмическую монотонность и дико надоедает, но это к слову). Так вот, кинозвезда Купченко с полным бесстрашием на этих самых крупных планах (фильм начинается именно с ее лица сверхкрупно, так, что видны поры на коже) не то что не боится некрасивости, а делает ее главным выразительным средством. Она строит роль с именно что безупречным мастерством, проводя свою героиню от нелепой корявой тетки в жутких очках, с жутким портфелем, в жутких сапогах, с тяжелой косолапой походкой — до прекрасной женщины с распахнутыми сияющими глазами, с иссеченным страданиями, но просветленным, одухотворенным лицом. Актриса каким-то чудом очеловечивает искусственный непроизносимый текст про то, какие бессмысленные тупые гады ее ученики, а потом, после их стремительного преображения, — какие они на самом деле умные и хорошие. Потому что не плоские слова слышишь, а интонацию, низкий хрипловатый купченковский голос.

И вот тут вторая и третья оптики.

После премьеры в Котке наши (бывшие) люди говорили, как потрясены и благодарны, особенно за счастливый конец. Финны ничего не говорили, на то они и финны. Но если среди них были киноманы — они не могли не встроить «Училку» в длинный ряд фильмов, рассказывающих об ужасах школы, от «Слона» Гаса ван Сента до «Класса» эстонца Ильмара Раага. (А мы — не вспомнить знаменитую некогда пьесу «Дорогая Елена Сергеевна» Людмилы Разумовской, где милые поначалу старшеклассники тоже едва не насилуют учительницу.) Все это внушает некоторый оптимизм.

Алексей Петрухин мог бы и дальше снимать свое «пиф-паф-ой-ё-ёй», однако ему оказалась небезразлична тема озверения 17-летних (хоть он и пошел на все продюсерские компромиссы в угоду зрительскому спросу — вроде благородства и гуманизма спецназовских полковников с последующим единением всех вокруг костра). Обещан какой-то прокат — и российские зрители в российском фильме, притом ни в малейшей степени не артхаусном, «для своих», а вполне, что называется, мейнстримовском, со всеми положенными экшном и саспенсом, увидят, что в российской школе не так все замечательно, как может показаться из телевстреч большого начальства с детками. А в разных других странах (например, Финляндии), где тоже в школах всякое случается, узнают, что и у нас похожие беды. Но раз универсальны беды — значит, что бы нам сейчас ни говорили, человеческая природа едина. А уж искусству точно не положено границ.

Дмитрий Циликин