Не давайте им сделать вас «бабками»

При «коммунизме» (или том, что имел в виду карельский губернатор) никто на самом деле не слышал о компенсации за дрова – колхозы в конце эпохи СССР выписывали их за трудодни или от щедрот учителям да фельдшерам. А Пяльмы оказалось две в одном и том же муниципалитете.

Одна Пяльма – маленькая деревня со старыми карельскими домами на сваях, где по 2-3 печи и издревле теплые уборные в домах со своими принципами гигиены: стоит ведро с золой, которую сыплют после пользования удобством.

Другая – леспромхозовский поселок с пришлым населением, где есть улицы Молодежная, Первомайская, Почтовая, Учительская и расположены все административные здания. Там-то и жила бабушка-пенсионерка. Стоп. Бабушка? Американская знакомая удивляется, почему в России немолодых женщин называют «бабушками». Бабушка – это любимая Grandma, она может быть красавицей-спортсменкой чуть за 40 или старенькой дамой в кудряшках и очках. Она может кататься на роликах или вязать носки, печь пироги или в десятый раз выходить замуж, но бабушка она только для своих внуков. Для остальных, вне зависимости от возраста, она женщина. И выход на заработанную трудами многих десятилетий пенсию – лишь один из этапов ее жизни. А у нас это, по сути, клеймо.

Пенсионерка – непременно проситель, которого можно по-отечески свысока просветить: не положены дрова тебе, бабка, не коммунизм. Другие жалеют – но тоже «бабку». В сущности, свысока – ведь возраст, выражаясь официальным языком, «дожития». 64 года.

Я думаю о том, что многим из моих приятельниц и коллег, и не в глухом леспромхозовском поселке, а в Петербурге - трудоголичкам и энтузиасткам, самолюбивым и самоотверженным - через 10, 8, 7, 5 лет будет столько же. Некоторые уже ощутили на себе ситуацию: когда ты, объездившая полмира на свои или по работе, стройная и загорелая, непринужденно болтающая с ровесниками выросших детей и с кучей народа в сетях на разных языках, получаешь в зубы свои 7500 или 8300 за труды многих десятилетий. У тебя, конечно, нет проблемы с туалетом на улице и с дровами. А нашу власть не волнует, что ты собираешься и дальше быть на плаву, тебе не нужно наживать или усугублять артрозов и тромбофлебитов, а нужны компьютер и загранпаспорт, купальник и абонемент в спортзал, музеи и концерты, а еще бывают актуальны романтические встречи и та любовь, которую ждала всю жизнь. И дело, которого искала всю жизнь.

Ты, конечно, знаешь, что живешь в краю, где скромные милые женские привычки в любой момент могут накрыться медным тазом, и что для тебя не исключены, как для твоих бабушек и прабабушек, валенки, теплый платок, умение штопать и носить ведра с водой из проруби. А то и что похуже. Но именно поэтому тоже нельзя стареть раньше времени – а то как поднимешь коромысло? А власть вот-вот пришлет тебе первую теплую открытку к 1 октября – Дню пожилого человека. Там будет написано что-то вроде: спасибо вам, что работали на благо страны, не чувствуйте себя одинокими, мы заботимся о вас и устраиваем концерты «Играй, гармонь».

Если ты к этому времени уже пала духом от цифр в своем паспорте, прелестей соцобеспечения, растущих цен и плачевного состояния рынка труда для твоей «возрастной группы» - эта открытка усугубит тоску, добавит морщин и головной боли. Верный путь в «бабки». А там уже и до инфаркта недалеко при встрече с начальственным грубияном.

А если ты примчалась с пробежки, не забыла нанести на лицо чудо-маску, подписала петицию в Сети в связи с очередным безобразием и выяснила у детей, как справляться с глюками новой компьютерной программы; а еще у тебя есть работа или просто дело, которое пока не особо монетизировано, но оно тебе важно – ты посмеешься над идиотской открыткой и порадуешься, что ты умна и красива, а они дураки, так что ты победишь, как когда-то вместе с ровесницами победила на баррикадах в 1991 году.

Ну да, все сложилось иначе, чем ты думала – но тебе теперь легче: подросли новые поколения, у которых уже есть чему учиться. Быть молодой – это не только фигура, кожа и стильные одежки (хотя это важный компонент уверенности в своих силах). Это сила. Она нужна и потому, что рано или поздно старость все-таки наступит...

Со старостью тоже странная вещь. Жалость к «бабкам» отмеряется по-разному. Женщине-блокаднице, умершей в «Магните», - одна доза. 64-летней пенсионерке из Карелии – доза поменьше. А еще эта жалость часто с долей брезгливости – «ну да, бабки в маразме, пугливые, больные, но все мы такими будем в их возрасте». Откуда такой фатализм? Почему не представлять себя в старости такими, как Элен Лумис у Бредбери в «Вине из одуванчиков»?

Или вот старые женщины-поморки, встреченные в 1970-е в диалектологической экспедиции на юге Кольского полуострова. Когда-то они отказались вступать в колхоз (оскорбились разорением церквей), сколько им ни угрожали. Жили вообще без пенсий на скудной приполярной земле примерно в таких домах на сваях, как в той, «другой» Пяльме. Носили воду коромыслами, сами ловили рыбу, пряли грубую овечью шерсть и по праздникам доставали из старых сундуков девичьи вышитые наряды (и чудо-платья оставались им впору). Я не представляю себе, чтобы их довел до инфаркта какой-то начальник, – не таких повидали на своем веку и остались живы. Сейчас этих женщин уже нет, но их старость была жизнью, а не «дожитием».

Светлана Гаврилина,

в рамках проекта "Лучшая половина жизни".