"Потрясающая" подделка обманула эксперта

Елена Баснер выступила по делу о поддельной картине Бориса Григорьева «В ресторане». В ходе допроса искусствовед призналась, что допустила ошибку при экспертизе полотна. При этом она заметила: оценка картины проходила в такие сжатые сроки, что невозможно было провести полноценное исследование произведения. По ее мнению, это произошло по вине коллекционера Андрея Васильева, купившего подделку.

Дело Елены Баснер поступило в Дзержинский районный суд в январе 2015 года. Согласно следствию, искусствовед активно участвовала в продаже картины «В ресторане», хотя знала, что работа является подделкой. Пострадавшим по делу проходит коллекционер Андрей Васильев, который заплатил за копию картины Бориса Григорьева $250 тыс. Допроса подозреваемой ждали почти год, он длился в течение трех с половиной часов, судья дважды объявляла перерыв — так душно было в зале заседания. Еще несколько минут судья потратила на замечания: ряд вопросов прокурора группа поддержки Баснер встретила смехом.

Первым делом искусствоведа попросили восстановить хронологию событий. Баснер вспомнила, что впервые о картине «В ресторане» услышала в мае 2009 года, когда мужчина, представившийся Михаилом Аронсоном, попросил письменно оценить полотно. Встречу назначили в Петербурге. «Первое впечатление было очень хорошее. Тем более у меня было ощущение, что я ее уже где-то видела. Он сказал, что он не коллекционер, а это часть разделенной коллекции. Слово "разделенное" сразу направило меня в сторону коллекции Тимофеевых», - сказала Баснер.

По словам искусствоведа, книг о творчестве Бориса Григорьева в то время было немного, при этом в Петербурге живет арт-дилер Леонид Шумаков, который издал альбом одного из главных специалистов по художнику Тамары Галеевой. В этом сборнике напечатаны некоторые работы из собрания Тимофеевых. Однако картины «В ресторане» в книге не оказалось, при этом сам Шумаков очень заинтересовался историей Баснер. Со слов искусствоведа следует, что дилер рассказал ей об «очень хорошем покупателе из Москвы» и попросил прислать фотографии картины, которую принес Аронсон.

Фотографии Шумакова устроили, и он тут же принес задаток за картину. «Шумаков сказал, что послал фотографии Тамаре Галеевой, и у нее в высшей степени положительное впечатление от этой вещи. Еще он спросил меня, показывала ли я работу кому-то из коллекционеров и арт-дилеров. Я сказала, что никому не показывала, только ко мне приходила приятельница из Русского музея (старший научный сотрудник отдела рисунка музея Юлия Солнович — прим. "Росбалта")», - вспомнила Баснер, добавив, что через несколько дней Шумаков принес остальные деньги: в итоге за поддельное полотно $180 тыс. ушло Аронсону, а Баснер получила $20 тыс. с формулировкой «за ваше участие».

Следующие полтора года искусствовед прожила со спокойной душой, пока в феврале 2011 года ей не позвонил Шумаков и не сказал, что картина Григорьва оказалась поддельной, а подлинник находится в Русском музее. «Это был удар. Этот момент был самый для меня травматичный, потому что я вспомнила про Окуневскую коллекцию», - сказала Баснер. Она сама была членом команды сотрудников Русского музея, которая принимала собрание картин из коллекции Бориса Окунева на хранение в музей. Это было в 1983 году. Как подчеркнула подозреваемая, работу Григорьева она «не могла не видеть», хотя в памяти отложились всего лишь несколько наиболее известных картин, так как за три дня музей принял около 400 полотен.

Несмотря на это, искусствовед продолжала верить, что не ошиблась при экспертизе, хотя исследования доказывали обратное. Так, следствие установило, что при создании картины использовался подробный карандашный рисунок, хотя это нетипично для творчества Григорьева. Кроме этого, художник применил материалы, нехарактерные для 1910-х годов. Баснер от нападок отбивалась. По ее словам, Григорьев, наоборот, являлся, скорее, «мастером рисунка», который «мыслит карандашом», а не художником. Что касается нетипичных характеристик (наличие фталоцианиновых пигментов — прим. «Росбалта»), их появление искусствовед связывала с реставрационными работами.

Подозреваемая окончательно поняла, что ошиблась, только в ноябре 2014 года, когда в кабинете следователя увидела две картины: из Русского музея и ту, которую приобрел Васильев. Рассказывая об этом, Баснер еще раз отметила, что при первом изучении подделка показалась ей «очень, потрясающе хорошей» работой. При этом оригинал был виден сразу: он соединял в себе и цельность, и спонтанность, заверила Баснер.

Сторону обвинения больше других заинтересовали две вещи: куда делись $20 тыс., и почему искусствовед, плохо зная творчество Григорьева, вынесла вердикт буквально за пару дней.

«Я получила эти деньги за посредничество в этой операции, за то, что приняла картину, держала у себя, подтвердила авторство. Очевидно, это принятая форма благодарности», - ответила Баснер на первую порцию вопросов. Кроме этого, она заверила, что Васильев никогда не желал получить с нее деньги, о чем сообщил при личной встрече. «Вы помните, по какой причине я это сказал?» - поинтересовался коллекционер. Ответ Баснер, что они оба в тот момент были в «нервическом состоянии», Васильева не устроил.

Вслед за этим коллекционер попросил уточнить: «Говорили ли вы мне тогда, что в Русском музее вещь фальшивая, а у меня — настоящая?» Искусствовед сказала, что таких слов не произносила. До этого она еще раз повторила, что не верила в свою ошибку при анализе картины, поэтому не собиралась отдавать $20 тыс., а потом «не сочла нужным» это сделать: «Потерпевший повел себя в этой ситуации так, что исключалось общение».

Прокурор также выяснил, что Баснер занималась творчеством Григорьева «постольку-поскольку», а исследование «В ресторане» провела на основе «многолетнего опыта работы в Русском музее», а также «визуального, стилистического анализа». Так как события развивались стремительно и в сжатые сроки, полноценный анализ Баснер провести просто физически не успела. К тому же это не не она, а коллекционер был заинтересован в достоверном исследовании, учитывая, что сейчас на рынке ситуация «критическая», так как продается много вещей, которые не соответствуют подлинности, заявила Баснер.

В заключении судья Анжелика Морозова призналась, что ей до сих пор неясно, каково участие Юлии Солонович в продаже картины. Сотрудница Русского музея сфотографировалась с подделкой прямо перед продажей, при этом сама же знала, что оригинал хранится в запасниках, так как описывала «В ресторане» в 1998 году.

«Работы Григорьева типологически совпадают. Детали в них разные, но персонажи, образы очень похожи, поэтому я не смогла вспомнить конкретно эту работу», — подчеркивала Солонович еще в апреле, когда ее допрашивали как свидетеля.

На сегодняшнем заседании Баснер сказала, что относится к Солонович по-дружески, но «как к младшей коллеге», поэтому по рабочим вопросам ее мнением не интересовалось, а фотографию при продаже никому не отправляла. К тому же при разговоре с Шумаковым подозреваемая не ссылалась на Солонович как на эксперта, а просто упомянула, что та видела картину, последовало из ее ответа.

Допрос Елены Баснер продолжится через неделю, но уже сейчас искусствоведа должны напрягать слова судьи. Неспроста Анжелика Морозова заявила, что в деле есть место, которое ей кажется «странным» и «диким».

Петр Трунков