Posted 16 сентября 2016,, 10:20

Published 16 сентября 2016,, 10:20

Modified 31 января, 11:56

Updated 31 января, 11:56

«Легкое мы всегда сможем вырезать»

16 сентября 2016, 10:20
В Пушкине могут закрыть противотуберкулезный диспансер. «Росбалт» записал монологи пациентов, которые боятся, что их выкинут на улицу.

Пушкинский противотуберкулезный диспансер ожидает реорганизация. Лечебное учреждение планируется объединить с Противотуберкулезной больницей № 8 в Павловске. Пациенты и медицинский персонал диспансера уверены, что это означает уничтожение медучреждения.

Сегодня в систему фтизиатрической службы Петербурга входят пять стационаров. Это Городская туберкулезная больница № 2 на Поклонной горе, Городской противотуберкулезный диспансер» на Звездной улице, Противотуберкулезная больница № 8 в Павловске, Пушкинский противотуберкулезный диспансер, а также небольшой стационар в Кронштадте.

Пушкинский диспансер считается лучшим учреждением Петербурга, в котором можно вылечиться от туберкулеза. Он расположен на двух площадках. Основной корпус находится на Павловском шоссе, 14, а еще один — на Октябрьском бульваре, 6. В диспансере 200 стационарных коек. Пушкинская больница была построена в 1963 году и считалась «элитной». К примеру, здесь проходили лечение сотрудники МВД.

О планах комитета по здравоохранению объединить Пушкинский диспансер с Павловской больницей № 8 стало известно в декабре 2015 года. Сотрудники рассказывают, что приказ о слиянии медучреждений уже лежал на столе у главы комитета по здравоохранению Валерия Колабутина. Но вот незадача — во время «прямой линии» 14 апреля Владимиру Путину был задан вопрос на тему сокращения социальных учреждений. Президент заявил, что практику бездумных сокращений больниц необходимо прекратить. В итоге, как полагают сотрудники диспансера, в комитете решили подождать.

В свою очередь пациенты больницы обнаружили план поэтажного преобразования корпуса на Октябрьском бульваре, который выполнила компания из Архангельска. Согласно ему, в корпусе останутся только 20 коек дневного стационара, на четвертом этаже появится конференц-зал, в котором будут рассказывать о профилактике туберкулеза.

Что будет с корпусом на Павловском шоссе, 14, никто не знает. Однако есть версия, что кому-то просто очень приглянулось здание объекта культурного наследия — Родильного приюта М. А. Дрожжиной. Врачи противотуберкулезного диспансера говорят, что им приходится довольствоваться исключительно слухами. «Дорожной карты», в которой бы были расписаны цели объединения и сроки, никто в глаза не видел. Хоть какую-то информацию пытаются найти сами пациенты, которые считают, что после выселения из Пушкина, они не смогут получить достойного лечения.

Корреспондент «Росбалта» пообщался с пациентами и узнал их истории.

Михаил:

«Я приехал в Петербург из Хабаровска, чтобы учиться на режиссера. О том, что у меня туберкулез, узнал не сразу. В больнице на Звездной вообще сказали, что у меня просто ребра сломаны. А когда поняли, что это за болезнь, вышли и стали шептаться: «Куда его? Вроде парень нормальный, не наркоман, пусть живет, давай его в Пушкин». Я вообще хотел им шею свернуть.

Я понимаю, что действительно попал к специалистам. Здесь люди работают не по учебнику. Знаете, есть такие ремесленники-режиссеры, которые и фильмы по учебникам снимают. Сюда в диспансер не вернулся ни один из вылеченных больных, понимаете — ни один! Здесь врачи без операций людей спасают. А куда я теперь пойду, если мою больницу закроют? Где я будут лечиться? Я буду просто ходить и плевать на всех! А кто скажет, что я не прав? У меня забрали место, где мне помогали, где я лечился. Так мы все и загнемся от туберкулеза всей страной. А есть ведь те, которые знают, что у них туберкулез, но не хотят лечиться, просто бегают и всех заражают. Может быть, и меня как раз такой заразил».

Наталья:

«Я по петербургским больницам мотаюсь с 2010 года. Контингент там очень разный. Есть и алкоголики, и наркоманы. Всем известно, что в Павловске находится специальное отделение для бомжей. Как правило, это освободившееся из мест заключений больные. Да, все мы люди, но соседствовать с асоциальными элементами никто не хочет. Здесь же врачи специально подбирают контингент. Сюда попадают те, кто хочет вылечиться. Плюс очень важен эмоциональный фон. 50% лечения — это не таблетки, это психология. Здесь ты веришь, что от туберкулеза действительно можно вылечиться. Если нас начнут распихивать по больницам, у нас будет стресс».

Роман:

«В Петербург я приехал из Ростова. Могу сказать, что на моей малой родине туберкулез не лечат. Пролежал я в больнице Ростова 1 год и 7 месяцев. У меня стоял вопрос о полном удалении легкого. По счастливой случайности попал в Пушкин. Так вот, когда я здесь увидел человека, который 20 лет назад вылечился от туберкулеза, то елки-палки, не мог поверить, что такое может быть. Пообщался с врачом, а мне говорят: «Стоп, какая операция? Легкое мы всегда сможем вырезать». Здесь я вижу, что о пациентах действительно заботятся. С нами общаются, как с детьми. В Пушкине лежат те, кто хочет вылечиться. Здесь нет таких, которые бы потеряли надежду. Это тоже о многом говорит. Я видел людей, которым все равно. Им что в Павловск переезжать к бомжам, что еще куда-то — без разницы. Они ведь как размышляют: «Сколько мне осталось жить? Ну, 2 года. Меня отсюда вышвыривают, оттуда гонят. Мне нечего терять. Сколько я могу заразить за оставшееся время? 50-150? Так буду брать с собой на тот свет по максимуму»».

Виктор:

«Я лежал в больнице в Сланцах. Мне есть с чем сравнивать. Специально сюда в Пушкин приехал, потому что хочу вылечиться. В Сланцах хороший персонал, нормальные палаты, но к тебе заходит врач и говорит: «Ребята, мы не выиграли тендер, препаратов у нас не будет. Они будут месяца через три. А сейчас давайте попьем какое-нибудь другое лекарство». Человек три месяца пьет это лекарство, а потом переходит еще на какой-то препарат. В той больнице мне только хуже становилось. А врачи все время на операцию намекали. Здесь же персонал бьется за тебя. Как я себя чувствую, интересуются все — от лечащего врача до постовой медсестры. Это лучшая больница. Я выписываюсь через несколько дней. По сути, я мог бы все это забыть, как страшный сон, жить своей жизнью. Но я будут до конца отстаивать эту больницу. Если надо, я приеду защищать этих врачей, откуда смогу".

Светлана:

«Я многодетная мама. Мой муж хочет, чтобы я выздоровела, получала хорошее лечение, чтобы меня не дергали, чтобы я соблюдала режим. Здесь я его соблюдаю. Если наши койки сократят, то я буду вынуждена лежать дома. В Павловске мне места не найдут. К тому же уверенности в том, что меня там вылечат, нет никакой. Я не хочу всю жизнь ходить с туберкулезом и периодически получать помощь. Я не хочу рецидивов, у меня растут дети. Вы хотите, чтобы я ходила и всех заражала? Здесь я действительно лечусь. Меня не просто забросили на койку и все. Ко мне каждый день приходит врач. У меня дочка палец на ноге сломала, я сидела и плакала. Ко мне врач подошел, по голове погладил, успокоил, сказал, что все будет хорошо. А в на новом месте мной кто-нибудь будет интересоваться также? В Павловской больнице действует боксовая система. Любой выход за пределы бокса только с письменного разрешения врача, и еще ты свой выход должен как-то обосновать. Здесь же мы можем все вместе собраться, пообщаться».

Полина:

«В Пушкинском диспансере лечусь уже пять месяцев. Я из числа тех, кто думал, то туберкулез — это болезнь каких-то зэков, асоциальных людей и прочее. Когда я узнала диагноз — у меня был просто шок. Пережить это знание очень тяжело психологически. А вам любой фтизиатр скажет, что эмоциональное спокойствие очень важно. Здесь же тебя приводят в чувство и начинают лечить. Тебе говорят, что туберкулез — это сложное заболевание, но это не приговор, болезнь излечима. Здесь лечат не просто больных, а каждого конкретного человека».

Сами врачи пушкинского противотуберкулезного диспансера не могут объяснить экономическую целесообразность объединения с Павловской больницей № 8. Они отмечают, что недавно на площадке в Пушкине установили два рентгеновских аппарата — один за 10 млн рублей, а второй — за 7,5 млн рублей. Демонтировать их не представляется возможным. Неизвестно, переживут ли переезд и два новых УЗИ-аппарата, на покупку которых было потрачено 6 млн рублей.

«Туберкулез — это лакмусовая бумажка экономики. Чем ниже ее уровень, тем больше больных. С 1991 по 2000 год у нас был огромный рост туберкулеза. С 2008 года кривая стала потихоньку снижаться, но не достигла еще показателей, которые были в советское время. И самое главное, что сейчас растет число заболевших детей. За детским туберкулезом всегда растет взрослый. Значит, количество больных увеличится. И при этом мы сокращаем койки. Вместо них мы собираемся конференц-зал открыть, чтобы фильмы о борьбе с туберкулезом показывать», — возмущается один из врачей пушкинского диспансера.

Персонал напоминает, что в строящемся микрорайоне Шушары рядом с Пушкиным получили квартиры 50 человек с открытой формой туберкулеза (туберкулезники, проживающие в общежитиях и коммунальных квартирах, имеют право на отдельное жилье). Все они «привязаны» к Пушкинскому диспансеру. Кроме этого, рядом строится жилой микрорайон Славянка, в планах появление города-спутника «Южный». Петербург считается «рассадником» туберкулеза в России. То, что в новых районах появится люди, больные чахоткой, можно не сомневаться. Но обратиться пациентам будет некуда.