«Джаз — это история»

В ДК Ленсовета 12 октября впервые в Санкт-Петербурге выступит Большой джазовый оркестр Петра Востокова. Коллектив представит программу «Джаз мирового кино», в которую вошли мелодии из фильмов «Серенада солнечной долины», «Волшебник страны Оз», «Вестсайдская история», а также более современных «Коттон Клаб», «Авиатор» и других. Трубач Петр Востоков рассказал корреспонденту «Петербургского авангарда» о предстоящем выступлении, творческих достижениях и планах.

— Вы помните, когда и как вас увлек джаз?

— Мои родители не были музыкантами, но мама — страстная меломанка, и это ее идея — отдать меня в музыкальную школу. Я начал учиться играть на трубе с шести лет, занимался классической музыкой в Спецшколе имени Гнесиных. В последних классах, когда мне было 15-16 лет, мои друзья позвали меня играть в студенческий джазовый оркестр. И это меня увлекло так, что, заканчивая школу, я был уверен, что буду поступать в вуз только на эстрадное отделение.

— Каким было ваше самое большое потрясение от джазового исполнителя?

— В юности я запоем слушал записи джазовых музыкантов — тогда еще на кассетном магнитофоне. Ранее я никогда ничего подобного не слышал! Больше всего меня тогда впечатлила пластинка Чета Бейкера, которая так и называлась: «Чет». Она полностью была посвящена балладам. Это диск конца 1950-х годов, в записи которого участвовали многие известные джазовые музыканты, например, пианист Билл Эванс, Пол Чемберс (контрабас)… Потом я изучил всю дискографию Чета Бейкера, но первая прослушанная запись до сих пор остается моей самой любимой.

Кроме того, я познакомился с искусством Чарли Паркера и Диззи Гиллеспи, которое мне казалось чем-то запредельным и невозможным. Тогда, в юности, я даже представить себе не мог, что так можно играть! И дело даже не в музыке, а в технике — быстро, идеально, высоко. С музыкальной точки зрения я даже плохо понимал, как им это удается. Очень рваная, необычная, экспрессивная музыка, которая зацепила за живое.

— В нашей стране много известных музыкантов и любителей джаза. Можно ли говорить о том, что в России сложилась своя джазовая традиция?

— Смысл этой музыки — в смешении всех культур и этнических традиций. Именно так джаз родился и развивался. Сейчас есть довольно много чисто европейских направлений — например, скандинавский джаз или французский. Мануш-джаз — чисто французское изобретение. Есть польский джаз, но российского, на мой взгляд, не существует. У нас есть отличные исполнители, но джаза, характерного именно для нашей страны, нет.

— Есть кумиры, которым вы подражаете?

— Для меня джаз — это история. Становление джазового музыканта — это всегда период подражания кому-то, так что, может быть, ранее я кого-то копировал. Сейчас для меня важны традиция, качество, форма. Уверен, что изучение этой музыки продлится до конца моей жизни. Я должен знать, как и что делают мои коллеги, знакомиться с манерой разных исполнителей и с разными джазовыми направлениями, которые постоянно возникают и будут возникать. Это необходимо именно для того, чтобы совершенствоваться, но ни в коем случае не подражать.

То же самое и с оркестром — что бы он ни играл, даже если это оригинальная музыка, он все равно отталкивается от традиций. И в джазовой, и в классической музыке существует определенная преемственность. Например, Шуберта можно считать продолжателем Бетховена, но при этом Шуберт не менее великий и гениальный композитор, чем Бетховен.

— Бывали у вас провалы или неудачи? И как вы к ним относитесь?

— В негативных событиях есть что-то философское… Знаете, мне бывает не по себе, когда очень хорошо прошел концерт. Это сложно объяснить… Отрицательный опыт для меня больше значит, чем положительный. Я считаю, что от провалов и неудач больше пользы. Это заставляет меня что-то изменить, много размышлять, советоваться с коллегами, с музыкантами оркестра, развиваться…

А когда все отлично, то в голову приходит мысль: «А что дальше?» В любом случае вся жизнь — это череда белого и черного.

Моя музыкальная судьба складывалась по-разному. В какой-то период моей учебы в школе все шло хорошо, и я понимал, что музыкальная карьера — это мое. Потом начался подростковый возраст — мне было 14 лет, и в этот момент я перешел из обычной музыкальной в школу Гнесиных.

Вот тут-то у меня начались трудности. Уровень ребят, которые учились в спецшколе с первого класса, был значительно выше. Я проучился в Гнесинке пять лет, и все это время не мог отделаться от ощущения, что нахожусь не в своей тарелке. Высокий уровень мастерства требовал больших усилий и многочасовых занятий, поэтому мне было очень тяжело. Причем теория музыки давалось легко, а исполнение на инструменте — не очень. Но когда я увлекся джазом, все эти проблемы оставили меня сами собой.

— Как и когда вы решили создать свой оркестр?

— Интересно, что фактически я играю в разного рода оркестрах лет с девяти, еще со времен учебы в музыкальной школе. После поступления в Академию Гнесиных я играл в оркестре, которым руководит Анатолий Кролл. Затем меня позвали в Оркестр Лундстрема.

Сама идея создания нашего коллектива принадлежит не мне, а нашей вокалистке Дарье Антоновой. Она предложила объединить наших друзей, ребят из разных оркестров, единомышленников, чтобы играть ту музыку, которая нам нравится, самим выбирать репертуар и готовить концертные программы.

А уж после того, как появился наш оркестр, я вспомнил, что когда мне было 12-13 лет, я мечтал об этом. Музыканты моего коллектива — достаточно молодые люди, некоторые из них — мои ученики: группа трубачей состоит из моих выпускников и студентов. Вообще, половина оркестра — это выпускники Академии Гнесиных, где я и преподаю.

— Каковы достижения в исполнительском и музыкальном плане, которыми вы гордитесь?

— Самое большое достижение последнего времени — наш оркестр записал свой диск. Мы сделали это абсолютно самостоятельно, не прибегая ни к чьей помощи, вложив собственные деньги. Наш коллектив всегда все делает самостоятельно — без спонсоров.

Пластинка получилась, на мой взгляд, очень достойной. Я считаю, что мы взяли высокую планку. Диск вышел ровно месяц назад, его можно будет купить перед нашим выступлением в ДК Ленсовета. Для записи была арендована студия Мосфильма, в которую мы позвали публику — около сотни слушателей. Таким образом получилась как бы концертная запись, но с качественным звучанием. Именно этого мы и добивались — эффекта присутствия.

— Кстати о концерте в ДК Ленсовета — «Джаз мирового кино». Почему возникла идея именно такой программы?

— Мы и ранее делали что-то подобное: монтировали видеоролики из фильмов, которые сопровождали нашу музыку. У нас были шоу, сделанные по знаменитым мультфильмам, а также по мотивам старых американских фильмов, посвященных Хэллоуину. Одна из наших программ была составлена из джазовых произведений, посвященных поездам. У Дюка Эллингтона, например, очень много таких композиций. Мы сделали ретроспективную программу «Большой джазовый экспресс стучит колесами…», но к концу концерта поняли, что перегрузили своих слушателей. Поэтому наше выступление в ДК Ленсовета будет более динамичным.

На нашем концерте будут танцы, в которых сможет поучаствовать любой желающий. В зрительном зале под танцплощадку будет отведена часть партера. На сцене запланировано несколько поставленных номеров. Эта часть не очень-то связана с кинематографом, но она не помешает, а внесет некоторое разнообразие.

А вообще музыка, которой мы занимаемся, и кинематограф — очень близки. Для знатока истории джаза 1920-1930-х годов очевидно, что он зарождался и развивался просто бок о бок с кинематографом. Джазовые музыканты частенько озвучивали немое кино, а известные биг-бенды принимали участие в съемках фильмов.

— У вас есть увлечения, не относящиеся к джазу? Вам нравится авангардное искусство — в музыке, в живописи, в театре?

— Современное искусство — на любителя. Понимать его, может быть, даже и не надо. Его надо воспринимать. Если вы готовы его воспринимать, то это ваше. Похожая история — в живописи, литературе, поэзии. Это — для людей, которые любят подобное искусство.

Я лет пять назад был в Музее современного искусства на Манхэттене и пришел к выводу, что это любопытно, ничего подобного ранее я не видел, но второй раз туда не пойду. Мне кажется, что у этого искусства какое-то другое назначение — это послание, эксперимент или момент поиска новой формы.

Я отдаю предпочтение кинематографу, и, видимо, поэтому с удовольствием соединяю в своих концертных программах любимую музыку и кино. Я большой поклонник Вуди Аллена — и не только потому, что он делает прекрасные фильмы, но и потому что в них мне нравится саундтрек.

В принципе, мы могли бы устроить концерт «Джаз мирового кино», просто играя любую джазовую композицию, потому что где-то Вуди Аллен ее уже использовал. Но наше выступление все-таки будет строиться на основе музыки из самых известных фильмов. Я буду давать какие-то свои комментарии, а от видеороликов мы отказались.

Продолжение интервью читайте на сайте «Петербургский авангард».

Беседовала Юлия Иванова

Проект реализован на средства гранта Санкт-Петербурга.