Posted 14 мая 2018,, 13:10

Published 14 мая 2018,, 13:10

Modified 31 января, 19:28

Updated 31 января, 19:28

«Зимняя сказка» Шекспира примеряет маску комедии

14 мая 2018, 13:10
О предпоследней пьесе Шекспира, которую представили в ТЮЗе, рассказал режиссер спектакля Уланбек Баялиев.

«Зимняя сказка» — предпоследняя пьеса, написанная Уильямом Шекспиром и уже не для «Глобуса». По некоторым источникам, это произведение поставили при дворе короля за пять лет до смерти драматурга. Пьеса грустна, хотя жанр ее — трагикомедия, а название по-детски волшебное и безоблачное. На самом деле все полно предгрозового настроения и ощущения близкого конца — жизнь автора на излете, пора подводить итоги.

Весьма глубокая, философская и трагикомичная история рождается сегодня в ТЮЗе имени Брянцева, а руководит процессом появления на свет спектакля «Зимняя сказка» Уланбек Баялиев. «Петербургский авангард» побеседовал с режиссером о рождении новой старой сказки.

— Уланбек, вы с Шекспиром, как и с Островским поступите? В «Грозе» вы вывели нового героя — Кота — друга Катерины. А в «Зимней сказке» зрители вновь станут свидетелями необычного поворота?

— Я не задумываюсь о том, буду ли я чем-то удивлять. Это все рождается в момент сочинения. Да, у меня есть дополнительные персонажи, я их выдумал: Некто старый дуралей, Шут, который играет сквозную историю бродяги по имени Автолик. Шут пробует себя на многих работах и становится вором. Это больше комедийная линия. И весь наш спектакль тоже примеряет некую маску комедии. Мы хулиганим.

— Вместе с актерами, с художником?

— Все вместе. Большой акцент у нас на костюмы: они очень выразительные, и это заслуга Юлиана Табакова. Композитор Фаустас Латенас придумал звучание пространства. А по драматургии меня особенно взволновала тема принца Мамилия. Он погибает в первой части спектакля. В этом можно усмотреть трагическую историю Гамлета, родного сына Шекспира, который умер в 11 лет. Историки биографии драматурга полагают, что именно с этого события начинается трагический период его пьес. В «Зимней сказке» присутствует смерть и в то же время оживают некоторые персонажи из других шекспировских пьес, есть попытка примирения противоборствующих сил.

— А разве не ревность — основная тема спектакля?

— Там не просто ревность. Она не такая голая и не на страсти основана, это не ревность Отелло. Ревность — как отправная точка, как причина для разрушения мира героев. И дело все же не в ревности, а в угасании чувств, жизненных токов, энергии. Это состояние увядания и слабость человеческой природы мучает короля Леонта, который подозревает в измене свою жену Гермиону.

— Актуальная тема. Теперь у нас энергия уходит в бесконечные виртуальные, визуальные вещи. Вы насыщаете свою «Сказку» сегодняшним пониманием?

— Мы насыщаем просто пониманием. Но в любом случае сегодняшним. Мы не придумываем спектакль, в котором осовремениваем героев, мы не вручаем им мобильники и ноутбуки. Просто темы эти вечные. Нам самим интересно, как может быть рассказана эта история сегодня. Для меня как для режиссера важно вскрыть темы так, как они были заложены автором, а не построить какую-то структуру, которая будет спорить с этой темой. Нет попытки посмеяться, пошутить, рассказать что-то современное. Я пытаюсь с артистами понять, зачем человеку, который прощается с этим миром, нужна эта очень грустная сказка.

— Вы встречаете в артистах желание покопаться в этом материале?

— У них есть жажда этого состояния — поиска, нащупывания своих героев. Многое было найдено совместно. Я вижу, как глубоко и интересно вскрывает Леонта Александр Иванов. Он исследует, что происходит с человеком, когда он пытается зажечь то, что уже зажечь, кажется, невозможно. Где берет он эту энергию? Николай Николаевич Иванов играет пастуха — аллегория с королем Лиром, который потерял любимую дочь. А в этой истории он находит свою дочь. У Шекспира есть потребность своим героям дать вторую жизнь. Автор, по сути, не может бросить своих персонажей. Они продолжают жить.

— Вы чувствуете в себе потребность заниматься Шекспиром и дальше?

— Все зависит от того, что у нас получится. Есть предложения из другого театра. Но мне очень важно, услышим ли мы друг друга с автором. Смогу ли я донести заложенное Шекспиром? Если я услышу этот отклик, если получится передать посыл драматурга в театральной форме, это будет неким доказательством того, что я получаю благословение от автора.

— «Гроза» неслучайно возникла в театре Вахтангова?

— Все произошло благодаря актрисе Евгении Крегжде. Мы давно знакомы и дружим. Я на тот момент хотел вернуться в театр, но не предпринимал никаких попыток. Ряд каких-то разочарований и отсутствие материального достатка сподвигли меня к тому, что я ушел в сериалы, делал телевизионные проекты. Но внутри все равно было желание вернуться в театральный мир. Куда, с чем конкретно — я не знал. Когда поступило предложение от Римаса Туминаса, то у нас с Женей совпали желания и ощущения. Гроза — она же чувствуется, она нависла, и сейчас атмосфера сгущается.

— Почему Катерина у вас не бросается с обрыва, а улетает? И почему возник Кот как главный персонаж?

— Я много думал про смерть Катерины. Для меня не существует там смерти. Есть фраза: «Одна только капля, одна капля крови на виске». Кто-то говорит: об якорь расшибла голову. Можете представить человека, падающего с утеса и разбивающего голову об якорь? Это ж жуткое зрелище. А у Катерины лишь капля крови на виске. Есть поверье: так покидают этот мир ангелы. Но ангелы не умирают, а возносятся. И я придумал смерть Катерины не как падение, а как взлет. Сначала придумал для нее Минотавра — некое существо, которое было бы с ней всегда рядом, было помощником и поверенным. Постепенно это существо превратилось в кота. Во всех культурах прошлого присутствует кот. Он проживает девять жизней. И водит нас по другим мирам. Все легенды вдруг совпали, и вечное фейсбучное котолюбие тоже наложилось.

— Ваш тандем с художником Юлианом Табаковым возник благодаря Шекспиру?

— Да, я увидел постановку «Троян и Крессида» Римаса Туминаса в Театре Вахтангова. Очень хороший спектакль, который оформлял Юлиан. Потрясающее режиссерское решение и прекрасная работа художника: нависшее огромное бревно на сцене, апокалиптическая атмосфера. Но тогда Москва не была готова. Это же был начальный период Римаса Владимировича в театре. Зритель привык смотреть что-то другое, не принял новую эстетику. И тогда Римасу пришлось пожертвовать этим спектаклем. Чтобы закрыть какие-то другие спектакли, он отдал и свою прекрасную постановку. Потом мы хотели работать с Юлианом в «Грозе», но не совпали по графику. Потом сделали с Юлианом «Двое на качелях» в Вильнюсе. «Зимняя сказка» — наша вторая работа с ним.

— А вы Римаса не хотите пригласить на премьеру? Один Шекспир «закрылся», второй возник…

— Да, очень хочу. Мне важна его оценка. И это было бы действительно символично.

— Уланбек, у вас есть стремление осесть в каком-то театре?

— Сейчас мне больше нравится свобода. Но в будущем — скорее, да, чем нет. Если возникнет ощущение, что ты нашел людей одной группой крови, то можно работать долго и делать именно свой театр.

— В театре Et Setera вы поставили много лет назад «Барабаны в ночи». Вы были довольны результатом?

— Не во всем. Понимания и нужного отзвука в актерах этого театра я не получил. Думаю, дело и в моей неопытности, амбициях, гордыне, да и Брехт и Et Setera не сочетаются. Хотя работа художника Юрия Гальперина, уже покойного, была прекрасна. Мы с ним сделали «Ночь ошибок» в Уфе, в Театре драмы.

Продолжение интервью читайте на сайте «Петербургский авангард». Следующий премьерный показ состоится 25 мая.

Беседовала Елена Добрякова