Posted 13 ноября 2018,, 15:58

Published 13 ноября 2018,, 15:58

Modified 31 января, 21:20

Updated 31 января, 21:20

«Борьба Минобороны с музеем блокады — это просто стыдно»

13 ноября 2018, 15:58
Петербургу предстоит очередная бессмысленная трата денег, считает профессор СПбГИК Владимир Яковлев.

Похоже, скоро в Петербурге одновременно будут работать сразу два музея обороны и блокады Ленинграда. Один — на Соляном переулке, впервые открытый почти сразу после окончания Великой Отечественной войны. Второй планируют построить в излучине Невы, недалеко от здания Смольного. О том, необходим ли петербуржцам новый музейный комплекс, посвященный блокадным годам, в интервью «Росбалту» рассказал профессор Санкт-Петербургского государственного института культуры, бывший вице-мэр Санкт-Петербурга, последний блокадник, работавший в правительстве города, Владимир Яковлев.

— Под строительство большого музейно-выставочного комплекса «Оборона и блокада Ленинграда» выделен большой участок на Смольной набережной. Городу действительно необходим новый музей, посвященный этому трагическому периоду?

— Совершенно не нужен. В Санкт-Петербурге и Ленинградской области есть сложившийся комплекс Блокадной памяти: музей в Соляном переулке, Пискаревское кладбище, Московский парк Победы, монумент «Разорванное кольцо», Левашовский хлебозавод, Осиновец, Зеленый пояс славы и около двухсот других разномасштабных памятников. Создать еще один музей, не разорив существующие, просто невозможно.

Авторы проекта, конечно, постоянно заявляют о намерении «сохранить и развивать музей» в Соляном городке. Но за счет чего? Ведь попытки собрать новую достойную экспозицию совершенно точно не будут успешными.

— В связи с чем эта идея вообще стала обсуждаться?

— Она возникла из-за грустного положения дел со зданием в Соляном переулке. Сразу после войны Музей обороны и блокады Ленинграда состоял из 37 залов, а его общая площадь насчитывала 40 тысяч кв. м. Однако в 1953 году по итогам второго Ленинградского дела музей блокады был ликвидирован. Само здание перешло к Министерству военно-морского флота, а впоследствии — к Министерству обороны. И когда в 1989 году было принято решение воссоздать музей, ему было выделено всего 628 кв. м. Это один зал и небольшое пространство для фондохранилища.

— Почему не удается договориться с Минобороны о возвращении музею всего здания?

— Я не знаю ответа на этот вопрос, но мне кажется, он вполне решаем. Разве мало в последние годы опустело зданий Министерства обороны в Санкт-Петербурге? Наверняка есть помещения в пределах нашего округа, куда можно перевести те подразделения, которые сегодня расположены в Соляном переулке. На мой взгляд, борьба нашего родного Минобороны с маленьким музеем исторического подвига, равного которому не было в истории, — это просто стыдно и кощунственно.

— Помимо самого факта строительства нового музея, споры возникли и вокруг победившего на конкурсе проекта архитектурной мастерской «Студия 44». А что с ним не так?

— Проект Никиты Явейна — неудачный по ряду причин. Во-первых, вызывает вопросы его архитектурное решение. Бетонные пятиэтажные кубы на насыпном холме будут смотреться довольно странно на фоне ансамбля Смольного собора. Кроме того, по мнению специалистов, это сооружение напоминает Танненбергский мемориал — он был построен в Германии в честь победы над русскими войсками в начале Первой мировой войны и взорван в 1945 году в связи с приближением советской армии. Музей обороны и блокады Ленинграда не должен вызывать такие ассоциации.

Во-вторых, у проекта нет концепции. Чем наполнять столь масштабный комплекс? Зачем нужно огромное здание Института памяти, если весь аудио и видео архив может располагаться в одной комнате? И что в этом случае будет с блокадной библиотекой в Московском районе? Или для чего нужен «образовательный центр», если в школах и ВУЗах, пусть в малых объемах, но рассказывают о блокаде, а памятные блокадные места — сами по себе лучшие учителя.

Я уже не говорю о зоне приемов официальных делегаций и театрально-концертной зоне. Возить приезжих на Смольную набережную вместо Пискаревки и «Разорванного кольца» — значит уничтожить память о блокаде. А «Ленинградская симфония» Шостаковича всегда будет звучать в Большом зале Филармонии, и у нас есть два блокадных театра, хранящих память. Своя память и в Петергофе, и в Царском Селе…

— Я правильно понимаю, что место строительства вы также считаете неудачным?

— Как мне сказали, выбор места связан с тем, что это последняя возможность для современных архитекторов построить что-то значительное в излучине Невы. Но ведь Смольная набережная — вне истории блокады. Музею, посвященному тем трагическим годам, там не место. Да и находится оно вне транспортных магистралей, труднодоступно.

К тому же строительство там будет явно дорогостоящим. Большие затраты потребуются на насыпной холм, так как эта территория низменная. Все специалисты также говорят о неизбежном удорожании Орловского тоннеля за счет необходимости «вписывать» комплекс в сложную систему будущих дорожных развязок. В итоге музей блокады может стать новой «Зенит-ареной», первоначальная стоимость которой была всего лишь около 6 млрд рублей.

Очевидно, что это будет бессмысленная трата огромных и очень нужных городу денег — в частности, для строительства метро.

— У вас есть информация, учитывалось ли при принятии решения мнение жителей близлежащих домов?

— Многие покупали в том районе квартиры с расчетом, что рядом будет парк. У нас и так острая нехватка зеленых насаждений в городе. Я знаю, что люди уже выходили с пикетами и протестами. Но пока их позиция не принимается во внимание.

— Свои проекты музея блокады Ленинграда также предлагали архитекторы из Германии и Финляндии. Это можно рассматривать как своего рода акт покаяния?

— Конечно, первой реакцией на участие в конкурсе финнов и немцев было резонное недоумение. Но финский проект, представляющий собой приземленное кольцо, по ощущениям, эмоциональности и, что немаловажно, дешевизне заметно выигрывал на фоне всех остальных. Однако в кулуарах изначально ходили разговоры, что иностранные участники не победят. И несмотря на то, что опрос на конкурсе вывел в лидеры финнов, победила «Студия 44».

— Ваша позиция по музею понятна. А нужны ли городу в принципе какие-либо новые памятники, посвященные теме блокады?

— С Даниилом Граниным мы много раз обсуждали идею «храма всех конфессий» на Пискаревском кладбище и большого поминального креста на Пулковских высотах. Я атеист, но уверен, что тема церкви, а точнее — веры, стоявшей в те годы рядом с надеждой и любовью к нашему городу, — должна быть отражена.

— Любой подобный музей ставит перед посетителями вопросы и дает на них ответы. Какой главный вопрос должен задавать музей обороны и блокады Ленинграда?

— Основной вопрос, на который мы должны искать ответ: как это могло случиться? Ведь беда шла не только снаружи, но и изнутри. В городе в первую зиму почти не осталось продовольствия, однако одним только пожаром на Бадаевских складах это не объяснить. И как так сложилось, что прорвали блокаду в январе 1943 года, а сняли через год? Что это — отношение к городу? Все перечисленные вопросы должны изучать историки, которым необходимо принимать активное участие в работе над экспозицией. Но для ответов, в первую очередь, нужны научные исследования, а не специальные «дворцы знания».

— Огромное впечатление производит музей Яд Вашем в Иерусалиме, посвященный Холокосту. Лейтмотив всей экспозиции — боль от утраты каждой человеческой жизни и поименная память о погибших. Вы согласны, что для музея обороны и блокады Ленинграда эти акценты также должны быть главными?

— По другому пути, на мой взгляд, идти просто нельзя. Это должен быть музей человеческой трагедии. Основное внимание необходимо сосредоточить на цене победы.

И я хотел бы добавить, что крайне важно посвятить часть экспозиции «Ленинградскому делу». Ведь эти темы неразрывно связаны. А сейчас получается, что все невинно пострадавшие по процессу реабилитированы — кроме главного военного музея Ленинграда.

— На ваш взгляд, точка невозврата в отношении строительства нового музея блокады Ленинграда еще не пройдена?

Пока нет. Понимаете, я всю жизнь живу в этом городе. Мне восемьдесят лет, и пятьдесят из них я преподаю историю России и Петербурга. Когда началась война, мне было три с половиной года. 10 января 1942 года мой отец замерз в госпитале, попав туда с легкой раной. А 12 января сгорел наш дом. Я помню, как мама «по смотровым» искала не квартиру побольше, а квартиру с живыми людьми… Блокада для меня — жуткое и святое время.

Я был последним блокадником, работавшим в правительстве Санкт-Петербурга. То, о чем мы с вами говорим, я излагал в письмах губернатору Георгию Полтавченко, президенту России Владимиру Путину, на заседаниях комиссии Общественной палаты, межмузейного совета, Российского исторического общества…

Удивительное безразличие в ответ: «решение уже принято». Впервые в городе строят музей такого масштаба, для Ленинграда — главный во всех смыслах… Сколько споров вызывал «Охта-центр», а здесь — тишина…

На меня сильное впечатление произвел филиал Центрального военно-морского музея — «Осиновец». Может, дело сдвинется с мертвой точки, если Музей обороны и блокады Ленинграда передать непосредственно в ведение Министерства обороны? Я не исключаю, что именно этот шаг приведет в итоге к созданию федерального «сетевого» музея, включающего в себя наиболее значимые памятники обороны и блокады Ленинграда в Петербурге и Ленинградской области с научно-методическим центром в Соляном городке.

Ведь это места, хранящие память о блокаде, и создавать что-то новое и искусственное бессмысленно. Оставшиеся в живых блокадники, а также подавляющее большинство экспертов и представителей музейного сообщества считают правильным и разумным именно такой вариант. И на мой взгляд, вновь созданное в штате Минобороны политуправление могло бы возглавить святое дело сохранения памяти.

Беседовала Татьяна Хрулева