Posted 2 декабря 2018,, 17:44

Published 2 декабря 2018,, 17:44

Modified 31 января, 21:31

Updated 31 января, 21:31

«Обычные» против «особых»

2 декабря 2018, 17:44
В России людей с инвалидностью вносят в категорию «особых». Эта политкорректность затуманивает смыслы. И приводит к противостоянию с «обычными».

Давайте договоримся о терминах. Едва ли без этого возможно нормальное сосуществование людей с инвалидностью и тех, у кого инвалидности нет. Нормальное — значит мирное и построенное на взаимоуважении. Всем нам известна риторика про слова и дела, но многие ли задумываются о том, как она может быть лукава? Слово — это тоже дело, и забывать об этом нельзя. И если употреблять слова неосмотрительно, можно достигать эффекта, прямо противоположного желаемому.

Уже долгие годы вместо слова «инвалиды» мы слышим термин «особые люди». Есть и более приемлемые вариации, например, в официальных текстах уже используется словосочетание «люди с ограниченными возможностями здоровья». Появились эти эвфемизмы по инициативе тех, кто искренне желает интеграции людей с инвалидностью в общество. Но вот способствуют ли они этой самой интеграции? Едва ли.

Дело в том, что многие люди с инвалидностью были исключены из общества безосновательно. Мы говорим не о преступниках, не о маргиналах, добровольно поставивших себя вне социума. Речь идет о людях, которые были выведены за пределы обычной жизни из-за состояния своего здоровья. Причем лишены они оказались и того, что их здоровью и благополучию не только не мешает, а даже способствует. Кто-то живет дома, но стал изгоем в среде родственников и соседей. Кого-то поместили в гетто, называемое, например, психоневрологическим интернатом. Человека оградили от так называемых «нормальных людей» (хотя он не представляет для них никакой опасности) и лишили полноценного общения, а иногда и самого элементарного образования (официальный термин «необучаемый» был отменен лишь недавно).

Но вернемся к терминам. Политкорректность хороша тогда, когда она не затуманивает смыслы. Например, слово «даун» в отношении человека с синдромом Дауна носит оскорбительный характер, так как имеет в современном языке устойчивую пренебрежительную коннотацию. А разговоры о том, что какое-либо нарушение развития — не болезнь, а «особое состояние» (часто так говорят про расстройства аутистического спектра), ведут к тотальной анозогнозии, то есть отрицанию болезни.

Анозогнозия как часть некой идеологии вредит самим людям с различными нарушениями. Из-за нее они порой лишаются возможной медицинской помощи, так как считается, что людям с «особым состоянием» нужна только социальная реабилитация. Но такая анозогнозия — диагноз и для всего общества, в котором факт определенной болезни считается чем-то постыдным. Считается, что это нужно скрывать и ретушировать, и потому, чтобы дать человеку возможность стать полноценным членом этого общества, нужно всячески обойти его немощи, возведя их в ранг «особенностей».

Термин «особый человек», произносимый даже с лучшими побуждениями, на самом деле ставит преграду между тем, о ком говорят, и обществом. Это происходит даже когда об этом человеке начинают проявлять самую трогательную заботу. Бывает и так, что «обычные» начинают завидовать «особым». Ведь у «обычных» тоже немало проблем, а с ними никто так не носится. И эти эмоции понятны. Вот, на пример, в Саратове две мать и дочь стали жертвой мошенников, лишились из-за этого квартиры и остались еще и должны денег банку, в котором взяли ипотеку. История вроде бы дикая, но сравнительно мало кому интересная. А если бы обе эти женщины были, скажем, колясочницами, или таковой оказалась хотя бы одна из них, СМИ проявили бы куда больший интерес. Понятно, что к «особым» и внимание особое, только вот «не особых» это едва ли настраивает на дружелюбный лад. Получается, что пока есть «особые», то они либо ущемлены, либо ставятся в привилегированное положение.

Но ведь на самом деле нет никаких особых, кроме тех, кто сам себя обособил. А если мы говорим о людях с врожденными или приобретенными болезнями или увечьями, то они в эту категорию, как правило, не попадают. Вот история. Молодой человек вырос в детском доме, а потом попал в психоневрологический интернат. Неожиданно он узнал, что ему как выпускнику детского дома по закону положено отдельное жилье. Но администрация ПНИ велит ему забыть про это и угрожает поместить в закрытое отделение. Он сбегает из ПНИ (благо, его физические и ментальные возможности ему это позволяют — равно как и жить самостоятельно) и добивается получения квартиры. Он добивается чего-то особенного? Нет, он добивается возможности жить самой обычной жизнью. В каких-то делах ему нужна поддержка — как и любому человеку, ведь никто из нас не может быть полностью автономен.

Пандусы для людей, передвигающихся на колясках, и другая доступная среда — это так же нормально, как привычные нам поручни на дверях наземного общественного транспорта или специальные турникеты в метро с расширенным проходом. Само присутствие в городском пространстве людей с физическими или ментальными нарушениями — это норма. И она существовала веками. А нынешний порядок вещей в России — следствие социальных искажений, возникших в советское время.

Да, кому-то требуются специальные условия для передвижения по комнате или приема пищи, кому-то нужно сопровождение. Но все это не предполагает ни изоляции, ни выделения этих людей в некую «особую» элиту. Изоляции подлежит лишь тот, кто опасен для себя и окружающих. Среди людей с инвалидностью таких гораздо меньше, чем нам кажется из-за ложных стереотипов, и уж точно не больше, чем среди людей без инвалидности. А мир, в котором мы живем — это наш общий мир. В котором нам лучше договориться о терминах для того, чтобы понимать друг друга.

Игорь Лунев

«Росбалт» представляет проект «Все включены!», призванный показать, что инвалидность — это проблема, которая касается каждого из нас. И нравственное состояние общества определяется тем, как оно относится к людям с особенностями в развитии.

Проект реализован на средства гранта Санкт-Петербурга.