Михаил Пожарский. Преступление без жертвы

Задумался вот, откуда взялось понятие «мыслепреступление», которым порою так любят бросаться в отношении 282 статьи? Никогда не встречал его ни в какой более-менее серьезной литературе. В Уголовном кодексе и подавно ничего такого нет. Затем вспомнил, что «мыслепреступление» — это же из книги Оруэлла «1984». Где тоталитарная система Океании научилась контролировать мысли людей при помощи языка (новояз, речекряк и т. д.). Причем даже не всех, а лишь небольшого процента состоящего в Партии — большинства населения (пролов) это не касалось (у них и мыслей-то никаких толком не было). Собственно, эти «мыслепреступления» и представляют собой главную страшилку романа — герой думал, что уж в голову ему забраться они не смогут, а они взяли и смогли.

Разумеется, в реальности никаких «мыслепреступлений» нет, как нет ангсоца, речекряка, комнаты 101 и прочих художественных ужасов Оруэлла. Ни один режим в мире не борется с «мыслепреступлениями». Просто потому, что пока (тьфу-тьфу-тьфу) не существует способов залезть человеку в голову. Оруэлл очевидно ориентировался на «новояз» СССР, но эта попытка провалилась (и слава Богу).

Та же 282 статья наказывает вовсе не за мысли, а за ДЕЙСТВИЯ — о чем в тексте этой самой статьи черным по белому написано. Мысли, высказанные публично, становятся действием, которое порождает объективные последствия — приводит к «разжиганию ненависти» у неопределенного круга лиц в отношении другого неопределенного круга лиц. Предполагается, что эта ненависть затем может иметь и более серьезные последствия. Чем плох такой подход, очевидно: здесь полная неопределенность и нет никакой явной причино-следственной связи. Быть может, пламенная речь Васи о хитрых евреях и жадных капиталистах и привела к каким-то последствиям, а может, и не привела — никто и никогда не сможет сказать точно. Поэтому на выходе мы получаем «преступление без жертвы», удобную дубину для государственного произвола, а в качестве бонуса — целый штат «экспертов», гадающих на текстах словно на кофейной гуще.

Но значит ли это, что слова не могут быть действием, наносящим реальный ущерб? Например, Вася сказал Пете пойти и грохнуть Машу, а Петя пошел и грохнул. Например, потому что Вася пользовался у Пети религиозным авторитетом. Нужно ли Васю после этого тащить в тюрьму вместе Петей или же Вася сможет отбрехаться утверждением «нельзя судить за мыслепреступления»? Мне кажется, что скорее первое. Это называется «подстрекательство». И в УК есть для этого отдельная статья (см. подстрекательство как вид соучастия). Но в данном случае нет этой дурной неопределенности как 282 — обстоятельства и связность событий можно установить. Это, кстати, один из важных аргументов против 282 — ее нельзя оправдать необходимостью борьбы с подстрекательством. Для этих целей она избыточна.

Далее, что касается клеветы — она тоже может наносить ощутимый ущерб. Например, у вас есть кафе. А Вася с сотней тысяч подписчиков пишет (заведомо ложно) о том, что у вас там работают тифозные таджики без медкнижки. В результате вместо 100 клиентов в неделю к вам уже ходят 50. Явные финансовые потери. В этом случае слово нанесло вред? Нанесло. Причем это еще и вполне доказуемо в суде (однако доказываться должно, конечно, в суде гражданском, а никак не в уголовном).

К чему это я? Если вы против 282 статьи и ее производных — это очень хорошо. Но не называйте это «мыслепреступлением». Так вы скорее вредите, чем помогаете. Это примерно как выступать за декриминализацию психоактивных веществ с тезисом «наркотики — это не вредно». Нет, наркотики — это вредно. Просто война с ними еще вреднее. И здесь так же: слово не безвредно и вполне может наносить ущерб (и это в принципе всем понятно эмпирически). Вот только 282 статья и наказание за хейт спич в целом никаких проблем не решает, а лишь создает новые.

Михаил Пожарский, публицист