Владимир Богин. Кому нужны российские биообразцы?

Сначала несколько не слишком инфламматорных концептов:

1. Человечеству нужны новые медицинские препараты. С их помощью мы живем лучше и дольше. Яркими примерами являются недавние успехи в лечении онкологических заболеваний, ВИЧ, вирусного гепатита.

2. Чтобы создать новое лекарство, его нужно апробировать посредством клинических исследований. Сначала исследование препарата проводятся в пробирках и на животных, где доказывается его предварительная эффективность и безопасность, и уже затем на людях. Надеюсь, что в будущем мы научимся создавать новые лекарства, применяя искусственный интеллект и необходимость в апробации отпадет. Но на сегодняшний день этот рубеж еще не преодолен.

3. Для того, чтобы понять, помогает ли препарат пациенту, нужно собрать как можно данных об этом пациенте, и биообразцы очень часто являются тем краеугольным камнем, без которого оценить воздействие препарата на организм становится невозможным.

4. В России от клинических исследований получают пользу как врачи, так и пациенты. Для врачей — это возможность общения с зарубежными коллегами, обмен знаниями, поездки на конференции. Для пациентов — это бесплатный доступ к передовой медицине. В надежде, что с вышесказанным большинство читателей согласилось, перейду к теме вывоза биообразцов и его возможным последствиям.

В большинстве случаев биообразцы вывозятся за рубеж в тех случаях, когда клиническое исследование имеет международный характер, то есть, в нем одновременно принимают участие пациенты из разных стран. Для того, чтобы результаты анализов не разнились и оценивались по одной методике, все биообразцы отправляются в одну центральную лабораторию. Так, например, биообразцы пациентов из России, Грузии, Польши, Франции и Испании могут оказаться в английской центральной лаборатории. Чаще всего речь идет о сложных анализах, например о новых онкомаркерах, которые сложно качественно протестировать в местных лабораториях.

В последние дни мы наблюдаем публичную дискуссию о том, что вывозимые биообразцы могут использоваться в пагубных и ненаучных целях. Позвольте с этим не согласиться.

Во-первых, создание биологического оружия на основе полученных биообразцов невозможно с научной точки зрения. Селективное воздействие на генетический код какой-либо этнической группы относится к разряду научной фантастики. Но даже если допустить такую возможность, россияне имеют настолько смешанный генетический код, такой многонациональный букет, что вывести общий знаменатель из полученных данных злоумышленники не смогут никогда, сколько бы они ни старались.

Во-вторых, если целью вывоза биообразцов является биошпионаж (прошу не претендовать на авторство этого термина), то не проще ли собрать те же самые данные у миллионов россиян, проживающих зарубежом? Если бы я был биошпионом, то я бы однозначно поступил именно так.

Вполне возможно, что возникшая в определенных прослойках общества паника выразится в плохо обдуманном запрете. Такой прецедент уже имел место в 2007 году, когда на несколько недель вывоз биообразцов приостановили и проводимые в то время клинические исследования были поставлены под серьезный удар. Многие фармкомпании до сих пор с недоверием относятся к проведению своих исследований в России, опасаясь повторения форс-мажора. Поэтому такого рода запрет поставит жирный крест на будущем международных клинических исследований в России. А как мы с вами уже договорились в самом начале — клинические исследования — это вещь для России не вредная, а очень даже полезная.

Владимир Богин, врач, бизнесмен