Дмитрий Гудков. Вмятина на звездолете

Они запретили «Смерть Сталина». Они решают, как нужно жить остальной стране. И знаете, тут ведь проблема не конкретно в тех, кто так решил, а в принципе. Поколенческом и культурном.

В том самом 53-м году, когда испустил дыхание Чейн-Стокса их любимый усатый вождь, запрет был очень эффективен. Им, на самом деле, можно было бороться с людьми. Класть фильмы на полку, вырезать страницы из энциклопедий, а в ответ слышать только шелестящее «Рукописи не горят!».

Но прошли десятилетия, сменилась страна, и оказалось, что на самом деле — не горят. И мы — выросшие на этом знании — смотрим округлившимися от удивления глазами на них, которые все пытаются жечь.

Анна Каренина очень хотела остановить поезд, но ей почему-то не удалось.

Эти запретители — они не только про возраст. Можно быть любого возраста — и жить в 30-е годы. А скольких я знаю пожилых людей родом из XXI века. Кстати, в той же Думе, среди чиновников — там тоже много вполне себе моих современников. Робких, затаившихся, но, простите, охреневающих.

И задача у нас сейчас одна: транзит власти должен быть прежде всего транзитом к другому поколению. Которое не может представить себе, что такое «запрет». Как можно запретить мне высказывать мнение? Как можно запретить читать книгу? Или что — та же «Смерть Сталина» не появится вскоре на торрентах?

Нет, питекантроп, конечно, может своей дубиной оставить вмятину на звездолете — но это будет его единственный след в истории. Нынешних цензоров могу поздравить: вы его уже оставили. А теперь, пожалуйста, осторожно положите дубины и отойдите на свалку истории.

Дмитрий Гудков, политик