«Проблема в некомпетентном управлении экономикой»

В конце лета и в начале осени страна «отмечает» круглую дату — четверть века попытки путча (ГКЧП) в СССР — и годовщину кризиса власти 1993 г. в России, закончившегося расстрелом парламента. Однако все эти политические события, несомненно, имеют под собой экономическую подоплеку. У кого собственность — у того и власть. О своем видении исторических зигзагов и экономического курса России, в правильности которого сомневаются даже некоторые советники президента РФ, рассказывает бывший директор рудника «Заполярный» Норильского горно-металлургического комбината, в прошлом — народный депутат СССР от 95-го Норильского избирательного округа, ныне предприниматель Вадим Николайчук.

— Вадим Федорович, четверть века назад вы оказались в гуще политических событий как народный депутат СССР. Каковы были ваши первые порывы и чувства, когда вы узнали, что СССР меняет курс?

— Вечером 19 августа, подъезжая к гостинице «Москва», где жили депутаты, я увидел танки. Гостиница была оцеплена военными. На самом деле были какие-то смешанные чувства от всего происходящего. Но, на мой взгляд, введение тогда чрезвычайного положения было логичным и разумным. Однако это должен был сделать сам Горбачев и Верховный Совет СССР. Ведь страна шла вразнос — многие республики приняли декларации о суверенитете. Как в таких условиях можно было проводить общесоюзные политические и экономические реформы?

— Да, но и Россия тоже подбросила в парад суверенитетов хвороста — 12 июня 1990 года ее парламент тоже принял Декларацию о суверенитете — еще раньше, чем Украина и некоторые другие республики. Это сыграло роль паровоза в распаде СССР. Как же так могло случиться? Ведь в Верховном Совете РСФСР большинством были коммунисты?

— Я считаю, что тогда российские депутаты руководствовались не государственными и общественными интересами.

Полагаю, что именно ВС РСФСР и забил свой клин в развал страны. Но смотреть надо глубже — при власти КПСС республики всегда существовали формально. А здесь их лидеры, почуяв запах личной власти и денег, вспомнили про национальную гордость. Это было, конечно, только прикрытием личных амбиций и националистических групп. Большевики в свое время заложили мину под СССР, разделив ее на национальные территории. Такого нигде в мире нет. Именно поэтому случилось то, что случилось — все разбежались по своим национальным квартирам. Нужно было вносить изменения в Конституцию СССР в части национально-государственного устройства, заменить национальное деление на территориальное.

— А все же почему народ не поддержал ГКЧП? Во многих городах России люди вышли как раз против чрезвычайщиков. Притом что власти некоторых республик вполне лояльно отнеслись к такой перемене. И это тоже понятно — ведь всюду по-прежнему сидели выкормыши КПСС, первые секретари. Для них ситуация была, как в поговорке: и хочется, и колется.

— Мнение народа никто не спрашивал — 70 тысяч собравшихся у Белого дома это не весь народ. Тем не менее, и лидеры ГКЧП не внушали людям доверия и симпатии. Ведь они не смогли внятно объяснить, зачем это нужно, не предложили привлекательного плана. Их явление вызывало сомнение в их легитимности.

— Я думаю, гэкачеписты не вполне понимали, что произошло со страной за время горбачевской перестройки. Но хорошо понимали, что произошло с ними — ведь к тому времени КПСС была уже отстранена от власти, и подписание нового союзного договора окончательно нивелировало остатки их личной власти в союзных органах, которые становились больше декоративными. То есть они спасали не страну, а свою власть. Может, поэтому у них ничего не вышло?

— Ясно, что эта группа людей была обеспокоена тем, что после подписания нового союзного договора парад суверенитетов, война законов не прекратятся, и в конечном итоге СССР исчезнет.

И конечно, они могли бы применить силу, но на это не пошли. Потому так все закончилось. До сих пор бытует мнение, что ГКЧП мог вернуть страну к тоталитарному режиму. Но я уверен, что реформы уже были необратимы. Работал свободно избранный Верховный Совет СССР, была отменена шестая статья Конституции, реформировалась политическая система. Свобода прессы, митингов, шествий стали нормой жизни. Были приняты законы о собственности, предприятиях, аренде, акционерных обществах, банках, приватизации и т. д.

— Хорошо бы так. Но первое, что сделал ГКЧП, — закрыл все демократические газеты и запретил свободу собраний. ГКЧП проиграл. Хотя проиграл бы он в любом случае, если бы даже и выиграл. Но все это было бы временно. Загнать республики в прежнее идеологическое стойло уже было невозможно. Роль играла бы тогда только цена распада страны. Обошлось малой кровью. Прошло 25 лет. И что мы имеем в итоге?

— Печальные итоги. Если говорить о внутриполитической ситуации, то «Единая Россия» сегодня вполне заменила собой КПСС. Разница лишь в том, что монополия КПСС обеспечивала социальную справедливость для большинства граждан, а монополия «ЕР» направлена на защиту интересов придворного меньшинства. Наши союзные выборы были, похоже, последними свободными. Тогда баллотироваться мог любой — люди шли за идею, а не за деньги. Сейчас все каналы в большую политику простому человеку перекрыты. Десятилетиями на Олимпе и на экранах одни и те же лица. А посмотрите, кто сидит в Совете Федерации? Миллионеры и миллиардеры. Если у тебя есть деньги — вопрос еще, откуда они в таких количествах — ты уважаемый человек. Нет — так и суда нет. Если же в государстве отсутствует сменяемость власти, то и государство как институт народовластия не существует.

— То есть политика — это концентрированное выражение экономики, перефразируя известную формулу?

— Да, именно так. Вот мы тут говорили про ГКЧП. И вот лыко в строку — с точки зрения экономики. В союзном парламенте я работал в Комитете по экономической реформе. Концепция реформ, подготовленная Академией наук, правительством СССР, Верховным Советом СССР, в основе которой лежала государственно-капиталистическая монополия и эволюционная структурная перестройка экономики, всячески блокировалась руководством РСФСР, других союзных республик и радикальными силами. Реформы захлебнулись в политической возне, в борьбе за власть, в разрушительных процессах. Зато Китай с успехом реализовал экономическую модель, подготовленную нашими учеными и специалистами для СССР.

В 1992 году ВВП Китая был меньше, чем России, а сейчас они — первая экономика мира, и их ВВП почти в шесть раз выше нашего.

— А что, по вашему мнению, пошло у нас не так в пресловутые 1990-е, после распада СССР? Ведь ни одна страна в мире не переходила от коммунизма обратно к капитализму? И ни у кого не было рецепта, как правильно это делать.

— А вот давайте вспомним, что тогда происходило. Политика либерализации и приватизации, избранная с приходом к власти Ельцина и его командой завлабов, была направлена вначале на конфискацию накоплений наших граждан за 70 лет, а потом — на отчуждение наиболее прибыльных сырьевых активов в пользу приближенных к власти людей, меньшинства — за счет ограбления большинства. Сегодня уже ясно видно, что борьба властной элиты за собственность была направлена против союзного государства и привела к ликвидации центра и развалу страны. Ельцинские реформы дали толчок расслоению общества, созданию чиновничьей паразитической монополии на природные ресурсы, средства производства, национальные активы.

Такая структура собственности и типичная феодальная общественно-экономическая модель ничего хорошего обществу и стране не сулят, кроме деградации и гибели самого государства. Я считаю, что надо дать общественную оценку итогам грабительской приватизации и восстановить госсобственность на стратегические активы. Но способна ли нынешняя власть к таким глубоким реформам, связанным с пересмотром итогов и политики приватизации, изменением структуры и отношений собственности, с изменением налоговой и денежно-кредитной системы, коренной перестройкой распределения национального дохода?

— Ваш вопрос риторический. Несколько лет назад Владимир Путин твердо заверил, что пересмотра приватизации не будет. Дверь закрыта.

— Ну, экономическая ситуация в стране меняется очень быстро. И ответы на этот вопрос дает уже сама жизнь.

В СССР был провозглашен принцип распределения по труду. В капиталистических странах действует принцип распределения по труду и капиталу. А в нашей стране действует, похоже, правило распределения «по понятиям». Может ли эффективно развиваться общество, где подорваны принципы справедливости, а нетрудовые доходы стали нормой жизни? Где ветераны войны и труда, пенсионеры вынуждены выживать за копейки, а не жить?

— Что конкретно вы имеете в виду?

— Да вот хотя бы взять ГМК «Норникель», в истории которого, как в капле воды, отразилась судьба страны и суть преступных реформ 1990-х годов, задавших вектор губительного движения. Не буду вдаваться в детали этой мошеннической приватизации, о ней написано много. Но посмотрите финансовую отчетность этого гиганта в свободном доступе за 2014—2015 годы. Дивиденды одного олигарха составляют около 40 млрд рублей. Это в два раза больше, чем «Норникель» перечисляет налог на прибыль в государственный бюджет и в 100 тысяч раз больше пенсионных выплат бывшим работникам комбината. Почему прибыль, создающаяся ценностью недр, национальным достоянием, так несправедливо распределяется?

А теперь посмотрите на доходы федерального бюджета от финансово-хозяйственной деятельности компаний с государственным участием — «Роснефти» и «Газпрома». Если в 2015 году все доходы бюджета от дивидендов составляли 247,3 млрд рублей, то в этом году они запланированы на уровне 140,5 млрд. При этом так называемая EBITDA (прибыль до вычета налогов, процентов, начисленной амортизации) в «Роснефти» составила 1,2 трлн рублей, а в «Газпроме» — более 2 трлн рублей. Если бы дивидендная политика для госкомпаний была такой же, как в частном «Норникеле», то в государственный бюджет только «Роснефть» и «Газпром» перечисляли бы около 1,5 трлн рублей. А господин Медведев не может найти 200 млрд для индексации пенсий. Для справки: «Норникель» в 2014 году на дивиденды направил 226,7 млрд рублей (84% от EBITDA), а в кризисном 2015-м — 135,6 млрд (50% от EBITDA). Видно, в чьих интересах распределяются доходы от сырьевого экспорта.

— Честно говоря, эти цифры обескураживают. А что — президент и правительство не в курсе? Это же грабеж средь бела дня — любой так скажет.

— Это все к вопросу о том, насколько эффективно власть управляет богатством страны и государственными активами. Какие у нее приоритеты. Одним — пенсионерам — «денег нет, но вы держитесь», учителям — «не нравится — идите в бизнес».

А своим — все. Это и есть ответ на вопрос, в том числе и западных экономистов и политиков: почему люди в колоссально богатой России живут намного хуже, чем в других странах. Вот, например, возьмем один из основных показателей экономики — ВВП (в номинале) на душу населения в прошлом году. (Данные МВФ.) В России он меньше, чем в Финляндии в 4,6 раза, в Испании — в 2,9, на Кипре — в 2,5. Впереди нас — Эстония, Литва, Латвия, Чехия, Словакия, Словения, Польша, Хорватия, Казахстан. Мы беднее Евросоюза по этому показателю в 3,5 раза. Такая же история и с пенсиями — они в среднем ниже даже бедных Сербии и Черногории. Но разве россияне глупее остальных? Проблема в некомпетентном управлении экономикой, невиданной доселе коррупции и искажениях в определении национальных приоритетов.

При этом, по данным РБК, зарплата у российских чиновников на 30% выше, чем в экономике. Нигде в мире нет таких пропорций. Средняя зарплата госслужащих за 2015 год, по данным Росстата, составила 111 тысяч рублей в месяц, в аппарате правительства — 232 тысячи.

— А как можно изменить порочную систему, при которой госкорпорации не на службе у народа, а кормят десяток-другой людей?

— Есть только один способ — прозрачность, отчетность, система ключевых показателей и сменяемость. Самый важный показатель для госкомпаний — это сумма дивидендов, направляемых в государственный бюджет. Если ты не зарабатываешь для государства, то тебе не место на руководящей должности. Я твердо убежден, что госкомпании должны передаваться в управление на конкурсной основе профессиональным менеджерам. А не тем, кто ближе к трону.

Для этого Дума должна разработать и принять специальный закон. Ведь очевидно, что государственной собственностью федерального и регионального значения сегодня не управляют, она расхищается. Для этих целей создаются различные министерства, агентства, корпорации развития в субъектах Федерации.

— А как же работают рядовые компании, которые не имеют преференции быть в друзьях у власти?

— С невероятным скрипом. Зачастую госчиновники доводят все до абсурда. Например, чтобы получить справку, что на территории предприятия нет предметов исторического и культурного наследия (в сибирской тайге), заставляют заключить договор, нанять компанию для проведения раскопок и заплатить миллион рублей. И это не единичный пример.

В бизнес-среде этот чиновничий произвол называют административной рентой, которая ложится тяжелым бременем на инвестиционную привлекательность и препятствует привлечению финансирования. Отсутствие доступа к финансовым ресурсам для малого и среднего бизнеса — тема отдельного разговора. Любой независимый бизнесмен средней руки подтвердит, что государство не только не поддерживает инвестиционную деятельность, но и всячески препятствует ее развитию. Зато свои монополии («монстры») с удовольствием используют его, как дойную корову. Интерес, как известно, взаимный.

Беседовала Алла Ярошинская