Крымские татары: опасная правда

Каждый год 18 мая в Крыму вспоминают депортацию крымских татар. Характерно, что при этом всякий раз история становится заложником амбиций политиков по разные стороны баррикад. Правда никому не нужна - она слишком опасна для всех.

Отзвучали речи на траурном митинге по случаю 66-й годовщины депортации крымских татар из Крыма. Возложены венки, догорели траурные свечи, приняты очередные резолюции меджлиса с требованиями признать депортацию «геноцидом». Но за информационной шумихой вокруг Дня депортации 18 мая совершенно потерялась другая тема – изолированность крымскотатарской общины от остального населения Крыма. А жаль.

На самом деле, тема обособленности крымских татар не нова. Начиная с возвращения народа из депортации, начавшегося в 1989 году, было немало причин для того, чтобы эта изоляция возникла. Это и страх местного населения перед татарами, от которых никто не знал, чего ждать. Это и сложности первых лет обустройства народа на исторической родине, когда любой митинг с их стороны мог перерасти в акции неповиновения. Это и объективная инаковость крымских татар, ведь, по сути, они – единственная крупная моноэтничная мусульманская группа полуострова.

Но сегодня, по прошествии двадцати лет с момента начала репатриации, можно утверждать, что все эти факторы хоть и важные, но все же не определяющие. Ключевой причине изолированности крымских татар - уже полсотни лет. И дело даже не в депортации.

Краеугольный камень расхождения между крымскими татарами и остальными крымчанами – это тема коллаборационизма в годы Великой Отечественной войны. Согласно официальной советской версии крымские татары были депортированы из Крыма именно за массовое пособничество гитлеровским оккупантам с 1941 по 1944 годы. Альтернативные версии причин депортации тоже существуют: в их числе – особые виды советского руководства на Крым. Сторонники этих теорий ссылаются и на мемуары шефа советской разведки Павла Судоплатова, который писал об идее реализации на полуострове проекта «Крымской Калифорнии». Если бы этот проект был реализован, современного государства Израиль могло бы и не быть. Точнее – оно бы возникло, но в Крыму.

Согласно задумкам советского руководства «Крымская Калифорния» должна была стать регионом, где могла бы быть реализована идея компактного проживания советских (а возможно и не только) евреев. В обмен на это Советский Союз мог рассчитывать на миллиардные инвестиции со стороны западных держав. Спор шел о том, направлять ли эти инвестиции лишь в экономику полуострова или же и в другие районы СССР, пострадавшие от гитлеровской оккупации. Сталин даже поднимал вопрос о назначении на пост руководителя новой республики Лазаря Кагановича. Но идее не суждено было сбыться – уже к лету 1945-го года советское руководство эту задумку оставило и больше к ней не возвращалось.

В современном Крыму ключевой водораздел, разделяющий крымских татар и славян, проходит именно по теме причин депортации. Большинство крымчан уверено, что депортация – это следствие массового сотрудничества крымских татар с немцами в период оккупации полуострова. Сами татары считают, что коллаборационизм стал лишь предлогом для зачистки Крыма для последующих экспериментов советского руководства.

Изоляция крымских татар – это следствие борьбы двух архимифов о причинах их депортации. Причем, любые попытки перевести разговор в научную сферу наталкивается на противодействие самых разных сил. Это и понятно: любая попытка рационализации мифа неизменно ведет к его разрушению. Если широкая дискуссия докажет, что татары стали жертвами режима, то за этим автоматически последует нравственное оправдание их требований о преференциях по национальному признаку. И наоборот – подтверждение официальной гипотезы о том, что крымских татар депортировали за пособничество врагу, станет приговором для политического руководства этого народа.

В логике мирного времени нет места принципу коллективной ответственности. Но война тем и ужасна, что во время неё любая страна живет по иным законам. И кто бы что ни говорил, но принцип «народ-изменник» автоматически оправдывает депортацию как метод. Другое дело, что ясность в вопросах истории должны ставить ученые, а не политики. Но пока депортация продолжает быть инструментом политических спекуляций самых разных сил, то нечего и надеяться на профессиональную дискуссию о её причинах.

Теоретически, развести темы тотального коллаборационизма и депортации крымских мусульман мог бы попытаться меджлис – орган национального самоуправления крымских татар. В таком случае у них были бы определенные аргументы в пользу своей теории. С одной стороны, в рядах Красной Армии крымских татар было больше, чем на стороне вермахта. С другой стороны, среди каждого народа, оказавшегося в годы войны на оккупированной территории, находились изменники, готовые перейти на сторону врага.

Но со стороны меджлиса стремления инициировать широкую дискуссию на эту тему не было и нет. В своей повседневной политической деятельности руководство крымских татар активно использует такие мифы, как «тотальная необеспеченность землей», «самозахваты как способ восстановления исторической справедливости» и т.д. Возможно, что для меджлиса перевод любого мифа в область рационального знания воспринимается как потенциальная угроза их политическому настоящему.

В отношении самих крымских татар к событиям 1941-1945 гг. есть моменты, внушающие надежду. Среди этого народа не наблюдается ни малейших попыток оправдать коллаборационистов. В преддверие 65-й годовщины Победы на полуострове крымские татары чествовали память своих героев, сражавшихся с фашизмом. Выходит, что отношение к Великой Отечественной войне может стать одним из отправных пунктов для сближения, которого так недостает в крымском обществе. А, значит, вопрос лишь в том, когда будет разрушено монополия политспекулянтов на толкование истории.

Павел Казарин