В Донбассе трудно быть добрым

Людей из гуманитарной организации «Пролиска» (подснежник - по-русски) в Харькове в шутку называют «камикадзе». На собственных машинах, нередко под обстрелами, они добираются в наиболее опасные места в зоне конфликта. Раздают в них продукты мирному населению, вывозят женщин с детьми. Ее руководитель Евгений Каплин рассказал о своей работе корреспонденту «Росбалта».

- Я создал «Пролиску» еще в 2006 году для оказания помощи детям-сиротам. Однако с началом военных действий в Украине мы «переквалифицировались» на помощь мирному населению в зоне конфликта. Всего вместе со мной в зоне АТО работают около 70 волонтеров, причем некоторые из них из других организаций, поэтому правильнее нас называть "Гуманитарная миссия помощи мирному населению зоны военного конфликта".

- Сколько человек проживает сейчас там, где идут бои?

- Непосредственно в зоне соприкосновения воюющих сторон проживает около миллиона человек.

- Какие главные проблемы у гражданского населения в зоне конфликта?

- Во-первых, там катастрофически не хватает медиков. Во-вторых, огромные проблемы с доставкой гуманитарной помощи – люди нередко просто голодают. Огромные проблемы для нас создают и бюрократические препоны. Так, например, украинские власти сейчас ввели систему пропусков для выезда из "оккупированной зоны". Это просто абсурд! Мы хотим вывезти детишек и мам из-под обстрелов, а от них требуют пропуска.

Проблема гуманитарных коридоров также стоит достаточно остро. О том чтобы стороны прекратили огонь на время вывоза беженцев, не может быть и речи! На это никто не соглашается. Но хотя бы людей пропускали без проблем, а то бывает, автобусы с детьми стоят часами около блок-поста, который могут обстрелять в любой момент.

- С кем легче договориться о проезде беженцев: с украинскими военными или ополченцами?

- Сложности бывают и с теми, и с другими. На украинской стороне сложнее договориться с добровольческими батальонами, они более «анархичны», чем армия, у них нет единого командования. Добровольцы иногда не хотят пускать беженцев, так как подозревают в них скрытых сепаратистов.

В ДНР и ЛНР все зависит от конкретного полевого командира. В целом на той стороне охотнее выпускают беженцев в Россию, чем на территорию, контролируемую украинской армией. Иногда приходится объяснять, что у этих людей родственники на украинской стороне. И всегда, на каждом блок-посту, очень большое значение имеет человеческий фактор. Иногда вооруженные люди сочувствуют беженцам, а иногда смотрят на них, как на врагов.

- Насколько вам помогает как украинское государство, так и власти самопровозглашенных ДНР и ЛНР?

- Никто нам не помогает. Так, на гуманитарную помощь беженцам ни Киев, ни ДНР, ни ЛНР не выделяют ни копейки. Эвакуация беженцев в 90% случаев осуществляется за счет усилий волонтеров, а не государства.

- Кстати, а на что вы существуете?

- Исключительно за счет благотворительной помощи граждан. Я лично потратил на беженцев с момента, как стартовал этот проект (10 июня 2014 года), в общей сложности около 300 тыс. гривен (примерно 15 тыс. долларов). Жертвуют и другие волонтеры, просто граждане Украины, России, других государств. Помощь поступает от представителей диаспор украинцев и русских в других странах мира. Например, русские девочки из Люксембурга, украинцы из Италии и даже Китая помогают нам достаточно систематически и посылками с одеждой, и медикаментами, а иногда и деньгами.

- Помогают ли вам бизнесмены?

- К сожалению, крупный бизнес не оказывает нам никакой помощи. От отдельных мелких предпринимателей - да, нам иногда поступают пожертвования.

- Не пытались ли вы получать помощь от правительства России?

- Ну, Россия же официально заявляет, что не участвует в этом конфликте…

- Вы часто бываете на "той стороне", у сепаратистов. Вам, например, понятно, кто эти люди, которые там воюют?

- Вы знаете, лично я российских военных, действительно, не видел. Правда, российские съемочные группы в ДНР и ЛНР иногда сопровождают люди, похожие на российских военных... Но регулярную, кадровую армию ни в ДНР, ни ЛНР я не наблюдал. Другое дело, что около 50% ополченцев составляют добровольцы из России. Но это не кадровые военные.

- Насколько опасна ваша работа?

- Ну, совсем безопасной ее назвать трудно. Конечно, мы рискуем. Слава Богу, раненых среди нас еще нет, но одну из наших машин уже обстреляли, на ней остались следы пуль.

- Удачи вам!

Игорь Ротарь, Харьков