Как Запад белорусскую литературу полюбил

Америка и Европа разглядели белорусскую литературу. Признанные за рубежом писатели продают Западу свою оппозиционность. А последний, отчаявшись свергать "последнего диктатора Европы", охотно покупает зарисовки о жизни при Лукашенко.

На этой неделе белорусская писательница и журналистка Светлана Алексиевич была чуть ли не в двух шагах от Нобелевской премии по литературе. Она стала лидером в гонке на получение премии по версии букмекерской конторы Ladbrokes. Алексиевич ворвалась в тройку фаворитов на Нобелевку 8 октября; до этого она не входила в число наиболее вероятных претендентов на победу.

Алексиевич родилась в 1948 году, а свой первый роман "У войны - не женское лицо" написала в 1983-м году. Ее следующая книга «Последние свидетели» (1985) рассказывает о Великой Отечественной с детской точки зрения. Книга «Цинковые мальчики» посвящена войне в Афганистане, «Чернобыльская молитва» — последствиям аварии на АЭС. Завершает эту уверенную поступь «Время сэконд-хэнд» - роман о жизни на постсоветском пространстве в последние 20 лет. Эта книга собственно, и могла стать лауреатоносной. В августе роман вышел на шведском. После распада СССР никто из писателей, представляющих постсоветские республики, Нобелевскую не получал.

И хотя на этот раз главный приз взяла не она, а Элис Мунро, сам факт этого номинирования - вполне показателен. Более того, отказав ей в получении главной в мире премии, Европа сделала ее лауреатом Премии мира, впрочем, вручаемой другой организацией — Союзом немецких книготорговцев. Торжественное вручение ей этой награды состоится в воскресенье в соборе святого Павла Франкфурта-на-Майне.

Строго говоря, Алексиевич не была белорусским писателем, хотя именно так ее именовали накануне выдвижения в фавориты на получение "нобелевки". На родине, несмотря на то, что с начала 2000-х Алексиевич живет между Италией, Францией и Германией, ее тоже считают "своей". Причем - журналисткой. Ведь она закончила журфак БГУ и в свое время работала во множестве коммунистических газет. Ее книги рассказывают главным образом о тех заблуждениях, которые двигали советским обществом, и о том, как тяжело его членам приходилось.

Примерно о том же - только не об СССР, а о жизни в современной Белоруссии, которая, без всякого преувеличения, осталась "недобитым осколком" советской империи - пишет другой ставший признанным на Западе белорусский писатель, Виктор Мартинович. Он по странному совпадению тоже журналист, работает замом главного редактора в одной из самых "престижных" независимых газет Белоруссии - "БелГазете". И пишет примерно о том же: как же тяжело жить простому человеку, особенно интеллектуалу и интеллигенту, в государстве, которым управляет жесткий диктатор.

В общем, Алексиевич и Мартинович весьма похожи. Оба интеллектуала, которые натерпелись от социалистических режимов, оба имеют опыт сотрудничества с ним, и оба его сейчас презирают. Первая книга Мартиновича - "Паранойя" была переведена на английский язык и стала продаваться в магазинах США. О ней в сдержанно-восторженных тонах отзывалась даже The New York Times. А права на "Паранойю" выкупило издательство North Western University Press, издававшее Достоевского, Чехова и другую большую русскую классику.

Книга рассказывает о том, как молодой писатель влюбился в любовницу диктатора (невольно возникает аллюзия на «Иронию судьбы», сюжет которой, по меткому замечанию политтехнолога Алексея Рощина, состоит в соперничестве советской интеллигенции и номенклатуры за любовь Запада), и как его постоянно преследовал страх слежки и встречи с органами госбезопасности. Мартинович как бы намекает: с таким страхом сегодня живет каждый белорус, который имел неосмотрительность говорить вслух о своей нелюбви к режиму. Это, конечно, гипербола, но очень хорошо попадающая под западные стереотипы. Собственно, когда читаешь "Паранойю", создается стойкое впечатление, что и написана эта книга не для "внутреннего" потребителя, а на экспорт. Издавалась она, кстати, российским издательством "АСТ".

Вообще не будет большим преувеличением сказать, что оппозиционно настроенный белорусский литературный кружок оказался в положении советских писателей-диссидентов. Еще несколько лет назад маргинальный, он сумел донести свой голос до издателей "золотого миллиарда". Да и вся белорусская культура сегодня, так или иначе, связана с противостоянием режиму, что очень напоминает движение "шестидесятников" в СССР. Даже последняя мода белорусских хипстеров на переселение из Минска на хутора, так и не ставшие меккой западных агротуристов, напоминает движение бардовской песни 70-х.

Белорусских деятелей культуры представляют на Западе не иначе как борцов с режимом, у которых нет шансов избавиться от диктатуры самостоятельно. Возможно, сегодня это единственный шанс белорусского писателя быть услышанным. Этим успешно занимается и относительно недавно ставший оппозиционером Сергей Михалок ("Ляпис Трубецкой"). Последний стал давать концерты в Москве и в Европе только после того, как открыто заявил о своей неприязни к режиму.

На самом деле, конечно, все тоньше и неоднозначнее. Западных критиков интересует, как в стране, оторванной от мирового контекста, формируется новая писательская традиция, а западную читающую публику - особенности жизни, в общем-то, похожих людей в радикально иных условиях.

Между тем налицо еще одна параллель с «Совком»: многие коллеги раскрутившихся на Западе писателей и музыкантов совсем не рады их успеху. Ведь те свое место под уютным стереотипом западного сознания заняли, и больше белорусских имен тамошнему потребителю не нужно.

А режим Лукашенко, судя по всему, падать не собирается. Да и вряд ли западное внимание к белорусской культуре в ближайшей перспективе поможет его побороть. Ждать, пока народ его перерастет и, разъедаемый противоречиями, этот режим сгниет изнутри – куда более реалистичная тактика. Но когда это случится, большой вопрос. Ведь в Белоруссии не все так ужасно, как в книгах Мартиновича.

Максим Швейц