Posted 30 июня 2016,, 10:25

Published 30 июня 2016,, 10:25

Modified 31 января, 10:49

Updated 31 января, 10:49

«Британия постарается нажиться на разводе с ЕС»

30 июня 2016, 10:25
Британцы считают только свои деньги и думают лишь о собственном положении, отмечает доктор политических наук Наталья Еремина.
Сюжет
Brexit

О том, чем обусловлены итоги референдума о выходе Великобритании из ЕС и как страна будет вести себя на международной арене в дальнейшем, в интервью «Росбалту» рассуждает доктор политических наук, доцент факультета международных отношений СПбГУ Наталья Еремина.

— Для Дэвида Кэмерона Brexit означает крах политической карьеры. Зачем ему вообще понадобился референдум? Ведь с самого начала было понятно, что это крайне рискованный шаг…

— Кэмерон действительно пошел на очень серьезный риск, оказавшийся неоправданным. Британский премьер хотел показать себя сильным лидером, способным повести за собой людей. Он, без сомнения, надеялся обеспечить себе большинство и закрепить популярность среди избирателей, но переоценил и свои политические силы, и свой авторитет. По сути, он оказался популистом и шантажистом.

Британское общество традиционно очень скептически относится к ЕС. Особенно эти настроения усилились после расширения Евросоюза в 2004 году. С этого момента британцы стали критиковать его буквально по всем пунктам. А то, что жители Британии не могут повлиять не только на европейскую бюрократию, но и на собственных чиновников, которые слушают не их, а Брюссель, для страны с такой длинной историей парламентской демократии вообще было неприемлемо.

И вот Кэмерон решил показать избирателям, что им позволено принимать решения самостоятельно. Одновременно с этим он прибег к откровенному шантажу Брюсселя и выторговал для Великобритании особый статус в рамках ЕС. Этим он надеялся привлечь голоса за сохранение членства в Евросоюзе. Но оказалось, что британцы восприняли эти уступки как ничего не значащие крохи.

— А результаты опросов общественного мнения, проведенных до референдума, хотя бы давали основания рассчитывать на то, что британцы проголосуют в пользу ЕС?

— Состояние всегда было пограничное: от 10 до 20% избирателей не знали, какое решение принять. Именно на этих неопределившихся Кэмерон и его сторонники сделали ставку. Но она оказалась проигрышной.

— Уже через два часа после закрытия избирательных участков количество запросов с ключевой фразой «Что произойдет, если мы покинем ЕС?» выросло в 2,5 раза. Вторым по частоте вопросом был: «Что такое ЕС?» Как вышло, что сторонники ЕС не смогли дать внятные ответы на эти элементарные вопросы до голосования?

— Это действительно интересно, особенно если учесть, что противники Brexit потратили на свою кампанию около 7 миллионов фунтов стерлингов, а сторонники — всего порядка 2 миллионов. Нужно сказать, что граждане всех стран ЕС не очень хорошо осведомлены о конкретной работе институтов Евросоюза. А британцы, которые участвовали в ЕС всегда избирательно, не чувствовали себя частью большого европейского сообщества. Например, опросы общественного мнения 2014 года показали, что уже менее 40% британцев хоть в какой-то степени идентифицировали себя с ЕС. Поэтому британцы и не желали что-то узнать о нем до референдума.

Сейчас многие эксперты сходятся во мнении, что большинство политиков и бизнесменов, агитировавших за ЕС, сами до конца в него не верят. В том числе, в то, что его удастся реформировать. Лидер лейбористов Джереми Корбин выступал за сохранение членства в ЕС так неуверенно и невнятно, что многие его теперь вообще обвиняют в том, что на самом деле он скрытый европессимист. Да и от Кэмерона, учитывая, что он поставил на кон свою политическую репутацию, следовало ожидать большей активности.

— Выходит, что противникам Brexit попросту пассионарности не хватило? Или были какие-то еще серьезные просчеты в их кампании?

— Да, пассионарности не хватило. И также они не смогли разработать четкую и внятную программу, доказывающую, что Великобритании будет лучше в ЕС. Они скорее пугали избирателя «десятью годами неопределенности», но неопределенность каждый волен понимать так, как захочет.

Есть еще один важный момент. Идея, что ЕС выгоден Соединенному Королевству, довольно новая, она не укоренилась в британском обществе. А евроскептицизм царит в нем уже многие десятилетия. Вся политическая традиция страны строится на том, что британцы — особые. Когда в 1973 году премьер-министр Эдвард Хит объяснял, зачем Великобритании нужно вступать в Европейское экономическое сообщество, он говорил, что членство будет селективным и Великобритании не надо будет участвовать во всех проектах общего рынка. Что особенно важно помнить, Хит заявил, что Соединенное Королевство будет выбирать только те проекты, которые нужны, чтобы вернуть ее в ранг великих государств, влияющих на европейскую политику. Это была главная цель.

А в итоге, спустя 40 лет, Великобритания в составе ЕС ведет себя не как первая скрипка, а как рядовое государство, которое должно следовать общим правилам. Однако британский истеблишмент всегда ставил на первое место чисто политические задачи. И они никуда не ушли. Ведь и подход Кэмерона заключался в том, что Великобритания останется в ЕС на условиях, которые интересны ей, но добиваться их реализации становилось все труднее.

— Получается, что сторонники Brexit также во многом сделали ставку на популизм, и проголосовавшие за выход из ЕС руководствовались политическими амбициями, а не экономическими интересами?

— В какой-то степени это так. Часть избирателей голосовала, основываясь на эмоциональных факторах. Но в основе этого выбора лежит и рациональный подход. Было подсчитано, что с 1973 по 2015 годы британцы заплатили в ЕС около половины триллиона фунтов стерлингов, а назад получили всего чуть более 170 миллиардов в виде региональных субсидий. Доказать, что экономика страны компенсировала эту разницу в результате членства в ЕС, противники Brexit не смогли.

С производственно-финансовой точки зрения Великобритания более независима, чем большинство стран Евросоюза. Она с самого начала стремилась выторговать как можно больше преференций. К тому же есть пример Норвегии и Швейцарии, которые не входят в ЕС, но при этом участвуют в различных интеграционных проектах. И дела у них обстоят весьма неплохо.

Как я уже говорила, очень большую роль сыграли недовольство брюссельской бюрократией и абсолютно неясные перспективы реформирования ЕС. Последней каплей стал миграционный кризис. А ведь британцы, по сути, единственные выступают не только против миграции из стран за пределами Союза, но и внутри государств, входящих в ЕС.

— Но ведь два миллиона граждан ЕС, работающих в Великобритании, вносят свой вклад в развитие ее экономики…

— Британцы не против, чтобы они работали. Они не хотят тратиться на социальные пособия для тех, кто не является подданными Ее Величества. Британцы считают только свои деньги и думают только о своем положении. Их остров всегда был для них важнее общеевропейской судьбы.

Есть еще один важный момент. В плане торговли Великобритания сегодня делает очень большие ставки на развитие отношений со странами Содружества Наций и США. В бюджет Содружества Наций, кстати, британцы платят в два раза больше денег, чем в ЕС. Но при этом никто даже не задумывается над тем, чтобы эти расходы снизить. Например, когда идут переговоры между ЕС и каким-нибудь африканским государством, входящим в Содружество, британцы всегда встают на сторону своих партнеров по Содружеству, а не Евросоюза. Это лишний раз подтверждает британские политические амбиции. Великобритания хочет возглавить новые международные тренды, смещающиеся в сторону Азии. Это план на средне- и долгосрочную перспективу. Соединенное Королевство никогда не переставало видеть себя лидером любых политических процессов.

— Великобритания потянет это лидерство?

— Она уже лидер в рамках Содружества. И благодаря сотрудничеству с США также получает много выгод. Европейский рынок для британцев останется открытым, и в какой-то степени у них теперь будут больше развязаны руки для развития новых направлений. По всей видимости, они сконцентрируются на азиатских рынках, будут искать активно новых партнеров. В перспективе Великобритания вполне может стать проводником между ЕС и новыми рынками.

— Вероятность повторного референдума уже отвергли. Есть ли шанс на возвращение британцев в общеевропейскую семью? Все-таки избиратели моложе 45 лет голосовали в основном за членство в ЕС…

— В ближайшее время возврата не будет. Прежде чем говорить о новом браке, нужно завершить процедуру развода. Даже сторонники выхода говорят, что торопиться не надо. Они планируют выйти из ЕС так, как будет удобно Великобритании. Очевидно, что впереди крайне длительные переговоры. Руководство страны постарается извлечь максимальную выгоду из этого развода. Британцы умеют это делать.

— А Евросоюз пойдет на уступки Великобритании? Разве все козыри именно у нее?

— Понятно, что обеим сторонам придется искать компромисс. Сейчас реакция многих европейских чиновников напоминает поведение маленьких обиженных детей: не нравится — ну и уходите, не будем с вами дружить. Но эмоции скоро уйдут. Великобритания — это страна с мощной экономикой и активными торговыми связями в рамках Содружества Наций. Сохранение тесных экономических связей в интересах обеих сторон. Поэтому никто не будет стремиться к полному разрыву отношений.

— Все это хорошо звучит, пока Великобритания остается единым государством. Но ведь теперь есть вероятность, что Шотландия потребует нового референдума о независимости. И его результаты сейчас наверняка будут иными, чем в 2014 году…

— Это действительно весьма вероятное развитие событий. С Шотландией, конечно, будут пытаться договориться. Кстати, сторонники отделения выступают за «мягкую» независимость с сохранением всех экономических связей, чтобы население не ощутило перемен.

— Зачем тогда это вообще нужно?

— В первую очередь, чтобы снизить военные расходы и получить возможность распоряжаться доходами от нефти и газа. А сейчас еще появился аргумент в виде членства в ЕС. Шотландии выгодно быть в его составе. Все свои проблемы она решает через структурные фонды Евросоюза. Лондону так и не удалось разработать программы поддержки, которые позволяли бы стимулировать развитие экономик регионов.

— Кстати, в 2014 году Кэмерон ведь точно так же рисковал и с референдумом о независимости Шотландии. Тогда тоже до конца нельзя было предсказать исход голосования. А получилось, что второй референдум, который он инициировал, фактически обнулил результаты предыдущего…

— Кэмерон стремился войти в историю как человек, который на долгие годы решил для страны и шотландский, и европейский вопросы. В итоге, похоже, он только усложнил их. Это его персональная ошибка и его неоправданный риск. Кэмерона подвела самоуверенность и склонность к популизму.

— Что, на ваш взгляд, Лондон сейчас должен предложить Шотландии, чтобы ослабить центробежные тенденции?

— Перед референдумом о независимости Шотландии Кэмерон уже говорил о реформах, в частности в финансовой сфере, подразумевающих расширение полномочий региональных институтов власти. Однако с тех пор ничего не было сделано. Было бы неплохо хотя бы реально начать выполнять обещания.

— Дебаты о Brexit показали, что единства нет и внутри партий. Как политическая система будет справляться с этим кризисом?

— Сейчас все партии будут находиться в состоянии некой политической комы. И она будет весьма длительной, поскольку расколоты и партии, и все британское общество. Каждая партия потеряла политический вес. В расколотом обществе невозможно понравиться большинству.

Поэтому, скорее всего, в ближайшее время никто не будет делать серьезных заявлений, острые вопросы не будут выноситься на политическую повестку дня, крупных политических проектов пока тоже не будет. Ни один лидер не заявит сейчас о готовности решить все проблемы. С такими лозунгами выступать попросту опасно. Даже такой яркий политик, как Борис Джонсон, претендующий на лидерство в консервативной партии и пост премьера, говорит, что спешка теперь ни к чему. Он выступает за постепенное развитие, неторопливое выстраивание отношений с ЕС и концентрацию на тех торгово-экономических направлениях, которые интересны Великобритании.

Беседовала Татьяна Хрулева