Абхазы «поленились» менять президента

Частично признанная Абхазия снова отличилась: сначала в ней чуть было не случилась революция на почве «крайней необходимости» проведения референдума по досрочным выборам президента, но когда последний на него, наконец, согласился и назначил дату — 10 июля — оппозиция заявила, что референдум надо перенести на осень. Но президент Рауль Хаджимба не поддался на «провокации» своих политических оппонентов, и в минувшее воскресенье совершеннолетних граждан Страны души пригласили на избирательные участки. Результат оказался шокирующим и практически не имеющим прецедента — явка, по данным Центральной избирательной комиссии (ЦИК), составила 1,23%.

По окончании этого политического «шапито» Хаджимба заявил, что референдум считается не состоявшимся. Как сообщил глава ЦИК Батал Табагуа, на референдум было израсходовано 9, 5 миллиона рублей, то есть каждый пришедший на участок обошелся казне почти в 10 тыс. руб. А поскольку Абхазию практически полностью содержит Россия, возникает законный вопрос: как отнесутся российские налогоплательщики к капризам абхазов, которые фактически бросили эти большие для Апсны деньги в Черное море, омывающее ее берега?

Теперь референдум, по абхазским законам, можно будет провести не раньше, чем через два года. Но это вовсе не означает, что Хаджимба в эти пару лет будет спокойно президентствовать. Попытки силового смещения президентов, как показывает новейшая история Страны души, обычно заканчиваются успешно. Собственно, Хаджимба со своим кланом сам сместил предыдущего президента Абхазии Александра Анкваба, который не особенно этому сопротивлялся, дабы не вызвать кровавого гражданского противостояния в республике, начиненной российскими военными базами: считается, что Хаджимба является «номенклатурой» Москвы.

Но почему население Абхазии проигнорировало референдум, тогда как требовало его, мягко говоря, весьма темпераментно? Власти считают, что люди не явились на избирательные участки, поскольку их вполне устраивают нынешний президент и его команда. Но это всего лишь полуправда, так как оппозиционно настроенного электората в Абхазии не надо искать со свечкой: сегмент его не мал, и он не таится. Более того, он чуть было не поджег недавно здание МВД в Сухуме с требованием отставки главы этого ведомства. Под напором толпы, умело пользующейся «коктейлями Молотова», Хаджимба дрогнул и отстранил министра от занимаемой должности.

Ну, а оппозиция говорит, что «ее люди» не явились на референдум в знак протеста против его проведения в июле. И это тоже полуправда, поскольку сроки проведения данного действа не имели никакого значения: ведь референдум — это не выборы, требующие времени на агитацию и пропаганду, на подготовку политических сил. Любые такие мероприятия во время референдума запрещены законом республики.

Можно сказать, что однопроцентная, с небольшим хвостиком явка сыграла на руку властям: Хаджимба остался в своем кресле, и выбить его из него могут либо очередные выборы, либо силовое давление оппозиционных кланов. Именно их, а не политических сил, поскольку неизвестно даже, кто имеет во внутриполитической жизни Абхазии большее влияние — Москва или местные кланы. Так что еще большой вопрос, удачно ли легла карта Хаджимба, который все последнее время твердил, что если народ Абхазии на референдуме проголосует за проведение досрочных выборов, проблем нет: он уйдет.

Но, видимо, президент Абхазии сам не ожидал, что ему так подфартит. Как сказал агентству Sputnik (Абхазия) депутат местного парламента Леонид Чамагуа, «Вопрос о досрочных выборах … неактуален, так как наш президент имеет достаточно ресурсов для того, чтобы исполнять свои обязанности. Досрочные выборы — это конфликты, потрясение, а народ хочет жить спокойно». Но привнесет ли провал референдума спокойствие в абхазское общество, живущее по уже утвердившемуся «А он, мятежный, просит бури, как будто в бурях есть покой».

Так что бури в Абхазии неизбежны, и продолжение следует. Правда, Хаджимба после провала референдума заявил, что готов общаться с оппозицией, и вообще «все будет нормально», но это уже из области желаемого, а не действительного. Потому как борьба за власть вышла в Абхазии за все рамки разумного и носит явные признаки политического экстремизма.

Надо сказать, что в минувшее воскресенье в Абхазии просто чудом не произошло серьезного противостояния разных политических групп, а, по существу, кланов. Потому как к 10 июля из-за требований отставки главы МВД и переноса референдума на осень распространилась информация, что «Москва готова ввести в Абхазию войска». Слух этот был провокационным: для чего вводить войска, когда они и так дислоцированы в Стране души в большом количестве.

Но слово — не воробей, народ был возбужден и возмущен, хотя на сей раз «восторжествовал разум» или, возможно, просто победил страх. Что дальше?

Если верить Хаджимба, удержавшему власть, «абхазское общество стоит у края, за которым хаос и деградация». Но своей вины он в этом не видит, и все государственные преступления — разворовывание госсредств и их оседание в оффшорных зонах, отсутствие развития реального сектора экономики, «обнищание народа и запустение» — он сваливает на представителей прежних властей, которые сейчас находятся в оппозиции.

Президент Абхазии в своем обращении к народу не стал называть фамилии «государственных преступников», поскольку, по его пояснению, он дает им «шанс одуматься». По сути же речь идет о теневых сделках с «преступниками», с тем, чтобы они не «возникали» и дали возможность президенту отсидеть положенный ему срок.

Но тут возникает вопрос: если в малюсенькой Абхазии так много «государственных преступников», отчего же их не судят и не отправляют за решетку. Ответ прост: власть боится восстания кланов, с которыми безопаснее попытаться договориться, чем отправить их на нары.

Но сейчас Хаджимба, из-за провала референдума, вроде как получил вотум доверия населения Абхазии и может проводить любые, даже не популярные реформы. Однако он поостережется это делать: побоится «майдана» и компромата на далеко не безгрешную властную верхушку. Так что провал плебисцита не станет панацеей для снятия напряженности в абхазском обществе. Напротив, конфронтация в нем будет нарастать.

На видимом уровне Москва никак не отреагировала на страсти по референдуму — она избрала выжидательную позицию. Понятно, что Россия заинтересована в стабильности отколовшейся от Грузии территории, признанной РФ в качестве независимого государства и ставшей буферной зоной между нею и Грузией, дружащей с НАТО. Но Москве уже хорошо известны особенности абхазской внутриполитической «охоты», и вмешиваться в нее она станет только в крайнем случае — реальной угрозы дестабилизации на своих южных границах.

Небольшая, но важная деталь: за три дня до референдума премьер-министр Абхазии Артур Миквабия отправился в Москву с «рабочим визитом». Исключено не обсуждение им абхазского референдума с представителями российского руководства, поскольку любой результат голосования, исходя из абхазской политической практики, является кризисным. Что посоветовали абхазскому премьеру в Москве — можно только гадать. Но не исключено, что в качестве временной меры сохранения стабильности ему рекомендовали обратить внимание на создание коалиционного правительства — это ненадолго, но все же удовлетворит амбиции оппозиции и несколько сотрет имеющиеся противоречия.

В общем, Москва не станет прямо вмешиваться во внутриабхазские процессы, но координировать их будет. Кстати, за день до референдума Хаджимба принял посла России в Абхазии Семена Григорьева, и, по данным агентства «Апсныпресс», заверил его в том, что Сухум будет безоговорочно выполнять договор о сотрудничестве и стратегическом партнерстве с Россией, и что российские граждане находятся в Стране души в полной безопасности. К чему бы это? А Григорьев указал Хаджимба на то, что главным условием реализации российско-абхазских планов является «сохранение прочной политической стабильности в Абхазии». «Поэтому, — сказал он, — еще раз хочу подтвердить, российская сторона выступает за конституционное развитие событий и за твердое сохранение стабильности».

В общем, Россия, так или иначе, Абхазию предостерегла от резких движений. Но была ли она услышана?