Posted 20 марта 2019,, 15:02

Published 20 марта 2019,, 15:02

Modified 31 января, 22:21

Updated 31 января, 22:21

Куда качнется ЕАЭС — к «могиле» или к Европе?

20 марта 2019, 15:02
Евразийский союз готовится к юбилейному саммиту с разными настроениями: от интеграции своего рынка с ЕС до «погребения» блока.

Евразийский экономический союз (ЕАЭС) готовится к своему пятому юбилейному саммиту — встреча президентов России, Белоруссии, Казахстана, Киргизии и Армении состоится в Астане в мае. Договор о создании этого международного экономического объединения был подписан в 2014 году, к концу последнего весеннего месяца. Пять лет — небольшой срок для подведения однозначных итогов деятельности блока, но вполне достаточный для «прослушивания», чем он, в итоге, сейчас «дышит», каковы его чаяния, надежды и перспективы, слабые и сильные стороны.

О ЕАЭС говорят и пишут разное. Его часто сравнивают с Евросоюзом (другое дело — корректно ли), и даже надеются на интеграцию рынков этих двух объединений. На уровне идеи, это, конечно, недурственно, но в реалистическом срезе — сомнительно. Глава Минпромторга России Денис Мантуров допускает возможность интеграции рынков ЕАЭС и ЕС, однако больших надежд, видимо, не питает. «Я думаю, на каком-то этапе это возможно, — говорит он. — А за горизонтом 10-15 лет мы будем максимально интегрировать подходы по торговле и унифицировать их». И поясняет: если сегодня ЕАЭС подпишет соглашение о зоне свободной торговли с ЕС (что нереально даже теоретически — прим. автора), то программа импортозамещения, в частности, для России, «рухнет в один день».

Понятно, что, помимо причин экономического характера, существуют едва ли не более важные политические причины. Поэтому те, кто мечтают об интеграции рынков двух союзов, пока могут рассчитывать лишь на различные формы взаимодействия с Евросоюзом. А в нем проблем сейчас не меньше, если не больше, чем в ЕАЭС.

Начнем с проблем последнего. Это, в первую очередь, отсутствие полноценной кооперации, низкий уровень инвестиционной активности внутри союза, слабость того, что называется «единым рынком». В настоящее время государства ЕАЭС пытаются создать крупную транснациональную компанию, и вопрос этот на днях обсуждался в Москве министрами «пятерки». Детали неизвестны, но министр промышленности и АПК Евразийской экономической комиссии сказал, что речь идет о проекте «по аналогии с Airbus в Евросоюзе, концерна MAN, Porsche» и так далее. Есть и другие программы, такие как создание союзного трактора, двигателя, комбайна, сотрудничество в области космоса.

Но пока это только «прожекты», и государства ЕАЭС жалуются каждое на свое. Армения, например, недовольна уровнем товарооборота с союзом — в прошлом году он не превысил 30% от общего объема, а также инвестирования Россией и блоком в целом в армянскую экономику. Зато в некоторые ее отрасли, в частности, в добычу и переработку руд цветных металлов, активно вкладывается западный бизнес. Соответственно, растет экспорт в США и Европу руд, добываемых и обогащенных в Армении.

Кроме того, весьма равнодушно отнеслись государства ЕАЭС к созданной на границе Армении и Ирана свободной экономической зоне «Мегри», в то время как здесь можно было задействовать довольно крупный агропромышленный комплекс. Возможно, виной тому — отсутствие общей границы Армении с государствами блока, то есть транспортировка готовой продукции обходится импортерам дорого. Но сами армянские бизнесмены указывают на то, что ценовая проблема, по большей части, упирается в стоимость природного газа — его республика получает из России. Тут возникает вопрос: когда, наконец, заработает единый рынок газа в ЕАЭС с единой ценовой политикой?

Что касается Белоруссии. Ее президент Александр Лукашенко открыто заявил, что не возлагает больших надежд на союз: «Слишком много настороженности, разногласий, и, что совсем неприемлемо, ЕАЭС начинает все больше политизироваться». Обвинил он государства союза и в избыточном «национальном эгоизме». В общем, белорусский лидер придерживается мнения, что «процесс евразийской интеграции поворачивается вспять, если уже не повернулся — … докладывают о барьерах, препятствиях и ограничениях для наших субъектов хозяйствования. А отсутствие конкретной работы по их устранению прикрывается некой цифровой повесткой». Он напомнил, что одной из основных целей евразийской интеграции было создание общего рынка и равных условий, но она так и не достигнута. В итоге на постсоветском пространстве важными рынками для Белоруссии остаются Грузия и Украина, не входящие ни в СНГ, ни в ЕАЭС.

В случаях, когда белорусский президент предъявляет претензии к России или ЕАЭС, он традиционно вспоминает о Западе, уравновешивании западного и восточного векторов внешней политики Минска. «К балансу мы придем только тогда, когда рынок ЕС для нас превратится в реальную альтернативу российскому», — говорит он. Вообще же, считает Лукашенко, западный вектор развивается гораздо эффективнее восточного, в том числе, в инвестиционном плане, хотя с первым «лед еще не растаял». И вообще: «Нам надо активнее преодолевать холод блокового противостояния продвижением идеи „интеграции интеграций“. Уникальное положение на стыке ЕАЭС и ЕС обязано приносить Белоруссии пользу», — сказал он, не забыв, при этом, «куснуть» Россию необходимостью налаживать «взаимоуважительные отношения» и с НАТО.

А что же Казахстан, считающийся «отцом-основателем» ЕАЭС и вообще демонстрирующий свою приверженность к участию в интеграционных объединениях? Его торговый потенциал в ЕАЭС не востребован настолько, насколько того желает Астана. Равно как инвестиционный вклад государств ЕАЭС не соответствует тем ожиданиям, которые были у казахов. Собственно, расчеты делались на Россию, но она-то как раз не подвела — вкладывается, наряду с Китаем, в обрабатывающую промышленность республики, в инвестировании которой так называемые «развитые страны» интереса не проявляют.

Словом, с точки зрения внутренних инвестиций в ЕАЭС активнее всего ведет себя Россия, тем не менее — всем всего мало. Но тут надо учесть и препятствия для вложения капитала. В частности, отсутствие «свободных» крупных углеводородных месторождений в Казахстане и слабая диверсификация экономики; неразвитость экономики Армении; высокая доля участия государства в экономике Белоруссии; опять же — низкий уровень развития экономики Киргизии, плюс политические риски в этой республики, характерные, кстати, и для Армении.

Тем не менее, в ареале ЕАЭС внутреннее инвестирование все же растет: в Казахстан — со стороны РФ и Белоруссии, в последнюю — из России, и т. д. Но говорить о процветании Евразийского союза определенно рано. Равно, как рано лелеять надежду на интеграцию рынка союза с рынком ЕС, хотя такая перспектива, при ее хорошей подготовке, была бы выгодна обеим сторонам. На фоне замедления роста мировой экономики формирование общего рынка товаров, услуг, рабочей силы двух союзов могло бы стать импульсом для диверсификации и роста экономик как государств ЕАЭС, так и Евросоюза — оно бы создало большую стабильность экономического роста и тут, и там. Это означает, что уже сегодня неплохо бы подумать об общем экономическом будущем, не завязанном на политических химерах.

Но это — в идеале. Когда Лукашенко — в большей степени назло России — говорит о предпочтительности развития «западного вектора», он, вероятно, забывает о нарастающих проблемах Евросоюза, изначально задуманного в качестве объединения для мирного развития Европы, свободного передвижения в ней людей, товаров, капитала и услуг. Реально же в Европе в последние годы воздвигнуто огромное количество экономических и политических барьеров, вынуждающих некоторые страны ЕС защищаться от «центра». ЕС и ЕАЭС имеют разные масштабы (по числу государств-участников и экономической дееспособности), но схожие проблемы: страны, входящие в оба союза, имеют резко разные показатели экономического развития, темпы инфляции, бюджетные возможности и то, что называется «уровнем жизни», причем, в условиях единой валюты. Она, кстати, ударила по самым не подготовленным к ней странам.

В ЕС, как и в ЕАЭС, тоже осложнен процесс принятия решений, и многие страны пытаются зависнуть на внутреннем «центре силе». Для ЕС — это Германия, для ЕАЭС — Россия. Могут ли более сильные игнорировать свои интересы в пользу более слабых? Не всегда, и в этом тоже есть сходство между ЕАЭС и ЕС. Так что вместо демонизации Евразийского союза (по сути — России) и Евросоюза (по сути — Германии), целесообразнее было бы говорить об их сближении. Слышны, однако, голоса — и на Востоке, и на Западе, — что лет через 10-15 оба эти блока будут «погребены».

Как сказал «Росбалту» независимый эксперт Вахтанг Масхулия (Мюнхен, Германия), идея интеграции рынков ЕАЭС и ЕС на ближайшие полвека видится утопичной. Во-первых, в грядущие десятилетия на евразийском пространстве произойдут процессы политического дробления — не обязательно территориальные; возможны новые экономико-политические международные конфигурации, вплоть до концессий и иных форм интеграции. Долгосрочная парадигма будет определять и краткосрочные перспективы, отягощенные санкциями Запада против России.

Во-вторых, отметил эксперт, «В России сам характер экономических и экономико-психологических отношений, а также отношение к экономическим процессам, балансирует на грани криминального и воровского. Россия сейчас катастрофически выпадает из мировых экономических и инновационных трендов. В результате санкций в России остановилось развитие новых материалов и технологий. А качество человеческого потенциала, профессиональный и образовательный уровень населения сдвигается в сторону отсталых стран. Темпы развития, совершенно не подтверждённые объективной статистикой, говорят о том, что страна скатывается в стан стран, отбившихся от общего „стада“. При этом такие государства как Белоруссия и Казахстан, находящиеся в одной таможенной и торговой упряжке с Россией, все более теряют шансы прыгнуть выше головы и начать процесс адаптации к западным моральным и экономическим ценностям. И при этом к власти ожидается приход последнего поколения управленцев советского типа с родовыми рефлексами и инстинктами прошлой эпохи».

Как подчеркнул собеседник агентства, «Ментальные, психологические, ценностные, экономические различия стирают желание западной стороны к интеграции с ЕАЭС в общепринятом понимании, а понимание надобности такого процесса среди малочисленной прослойки экономической элиты натыкается на стену постсоветской косности». И далее: «Всю „ренту“ от гипотетической интеграции ЕАЭС — ЕС будет получать следующее, более апгрейдированное поколение нынешней элиты, но оно будет связано твёрдыми и непоколебимыми обязательствами перед „отцами-основателями“, обременёнными вертухай-воровскими стилями поведения внутри и вне страны»

Словом, расклады вокруг перспектив интеграции рынков ЕАЭС и ЕС, а также оценки их сегодняшнего состояния — самые разные, и каждые из них по-своему справедливы. Что же касается локально ЕАЭС, то много «интересного», с точки зрения политического и экономического эгоцентризма государств союза и их блуждания меж двух «сосен» — восточной и западной, — общественность услышит в мае. Если только лидеры стран Евразийского союза не воздержатся от стирки «белья» блока у всех на виду.

Ирина Джорбенадзе