Для чего нам еще одна армия?

Президент России Владимир Путин поручил подписать соглашение с Абхазией о финансировании расходов на модернизацию вооруженных сил этой республики. В чем будет состоять модернизация, непосвященным пока неизвестно, но о ее масштабе можно судить по численности абхазских вооруженных сил, которую в свое время озвучил ее бывший президент Сергей Багапш — от 2100 до 3200 человек. То есть о крупных вложениях со стороны российского ВПК говорить не приходится. В чем же тогда состоит интерес Москвы в этом мероприятии?

МИД Грузии расценил эту инициативу как незаконную — в Тбилиси отметили, что Россия «продолжает интеграцию регионов Грузии в свое политическое и военное пространство» и тем самым «продолжает политику аннексии». Как известно, независимость Абхазии и Южной Осетии признана Россией после войны 2008 года. Однако за 11 последующих лет примеру нашей страны последовали лишь четыре государства-члена ООН (Венесуэла, Сирия, Никарагуа и Науру).

В связи с этим обозреватель «Росбалта» попросил экспертов ответить на вопрос, можно ли говорить о том, что такое решение российского президента представляет собой шаг в сторону инкорпорации (формальной или неформальной — дело десятое) этой территории в состав Российской Федерации?

Впрочем, опрошенные эксперты, убеждены, что это не так, и что подобными действиями Кремль решает другие важные для себя, вопросы. Так, директор Центра восточноевропейских исследований Андрей Окара говорит, что «решение президента Путина подписать соглашение о финансировании Россией расходов на модернизацию вооруженных сил Абхазии не является какой-то особой сенсацией — оно вполне логично вытекает из всего контекста российско-абхазских отношений».

Он напоминает, что «именно Кремль в 2008 году разыграл „грузинскую“ карту и признал независимость Абхазии и Южной Осетии» и что «без российской поддержки оба эти образования нежизнеспособны — ни тогда, ни теперь».

Кроме того, Окара обращает внимание на то, что «заявление о финансировании армии Абхазии прозвучало после победы на президентских выборах (25 августа и 8 сентября) нынешнего президента Рауля Хаджимбы, одним из политических преимуществ которого являются его товарищеские отношения с президентом РФ и их общий бэкграунд — оба вышли из КГБ СССР, в котором Хаджимба служил с 1985 по 1992 годы».

По словам эксперта, «для России финансирование абхазской армии остается достаточно важным стратегическим приоритетом на Кавказе — прежде всего, для создания противовеса грузинским вооруженным силам. Сюда же следует отнести и финансирование сугубо российских военных объектов, находящихся в Абхазии, прежде всего, порта в Очамчирской бухте, где базируются несколько сторожевых кораблей береговой охраны Пограничной службы ФСБ РФ».

При этом, продолжает Окара, «как туристический регион с большим потенциалом Абхазия жестко контрастирует с Аджарией, находящейся в составе Грузии и превратившейся за последние годы в курорт мирового уровня».

Важность абхазской проблематики для российской политики в «ближнем» зарубежье постоянно акцентируется также и представителями абхазской диаспоры, присутствующими в коридорах российской власти, отмечает политолог.

Тем не менее, уверен эксперт, «говорить об интеграции Абхазии в состав РФ не актуально: для России это создаст огромный массив новых проблем, схожих с проблемами после присоединения Крыма и Севастополя, но не принесет „общенародного ликования“ и повышения рейтинга власти, как это произошло в 2014 году. При этом Абхазия и без того полностью подконтрольна Кремлю и прозрачна для российской политики».

Политолог Дмитрий Орешкин считает, что у Москвы в Абхазии есть несколько интересов. «Понятно, что надо расширять сферу деятельности (российского) военно-промышленного комплекса. Понятно, что Абхазия за это оружие платить неспособна. Значит, это будет делать российский налогоплательщик», — говорит он.

Другая сторона этого вопроса, по мнению политолога, состоит в том, что «Грузия вызывает тревогу Кремля, потому что если с абхазской стороны не будет достаточно серьезного военного противостояния, то вполне можно себе представить попытку Тбилиси силой вернуть эту территорию в состав своего государства».

Соответственно, продолжает Орешкин, «чтобы эту возможность блокировать, надо или постоянно держать там вооруженные силы РФ, или, что рациональней, держать местные войска под руководством российских инструкторов с тем, чтобы такого соблазна у Грузии, которая движется в сторону НАТО, не возникало».

Что касается самой возможности включения Абхазии в состав России, то Орешкин сомневается в том, что «Путин или в целом нынешнее российское руководство будут инкорпорировать Абазию в состав РФ. Скорее оно заинтересовано в том, чтобы использовать ее как противовес Грузии. Точно так же, как Путин не собирается инкорпорировать в состав России непризнанные народные республики Донбасса. Достаточно, что есть такая прокси-прокладка».

В связи с этим эксперт напомнил, что «точно так же уже много лет существует, например, Турецкая Республика Северного Кипра, которую не признает никто, кроме Турции. Тем не менее, она есть, а ее вооруженные силы снабжаются Анкарой».

По мнению Орешкина, принятое решение «рутинное, но говорить о шаге в сторону инкорпорации Абхазии преждевременно — это было бы не рационально с точки зрения политики. Тогда надо было бы брать на себя ответственность и за ее население, а там большое количество пенсионеров. Пришлось бы также достаточно большое количество денег инвестировать в ее разваленную экономику».

Эксперт полагает, что и «Абхазия и Южная Осетия так и останутся в прокси-статусе, но для того, чтобы его поддерживать, туда надо постоянно закачивать какие-то силовые ресурсы».

Александр Желенин