Обратная сторона истории

Четверть века назад Россию возглавил Борис Ельцин. Основанный им режим изображает сегодня его приход к власти как катастрофу и декламирует лозунги его противников. Но их тогдашнее поражение было заслуженным.

«Толкая Россию на западный путь, они хотят уничтожить наши социальные завоевания, попирают народные, гуманистические традиции, накопленные за тысячелетнюю историю нашего государства…» Что может быть стандартнее этих слов? Обличения «чужих», «иностранных агентов» и либералов звучат изо всех электроприборов. Но процитированная фраза – вовсе не сегодняшнего происхождения. Она из программной речи Ивана Кузьмича Полозкова, главного соперника Бориса Николаевича Ельцина на выборах председателя Верховного Совета РСФСР, состоявшихся ровно 25 лет назад.

Уж не был ли Иван Кузьмич пророком? Не стали ли шесть десятков депутатских голосов, которых ему не хватило в те дни до большинства, первопричиной той «величайшей геополитической катастрофы XX века», о которой сожалеет президент Путин?

Всмотримся в эти судьбоносные дни. В 20-х числах мая 1990-го Первый съезд народных депутатов РСФСР, собравшись в Кремле, выбирает председателя Верховного Совета - высшее должностное лицо государства. Борьба занимает почти неделю. И когда в третьем по счету голосовании 534 голоса (всего на четыре больше, чем необходимый для победы минимум) набирает Борис Ельцин, наша историческая траектория предопределяется на многие годы вперед.

С этого момента Ельцин получает огромную власть и может на равных бороться с Горбачевым, а руководимая им Россия – со старым союзным центром. Две недели спустя принимается декларация о суверенитете России. Через год Ельцин становится российским президентом, в августе 1991-го побеждает путчистов, в декабре того же года возглавляет роспуск СССР и становится основателем нынешнего политического режима. Который сегодня так сильно хочет обратно в Советский Союз. Неужели тогда и в самом деле была упущена возможность остаться в СССР?

Победа Ельцина в мае 1990-го вовсе не была неизбежной. Номенклатурная верхушка предпочла бы кого-то другого. На съезде за ним первоначально шли лишь 30–40% депутатов. Но все альтернативные варианты оказались провальными.

Первые секретари российских обкомов, посовещавшись тайком, единодушно постановили выдвинуть в председатели кандидатуру Полозкова, партийного начальника Кубани, антигорбачевского и антиперестроечного державника и националиста.

Главный политический дефект этого человека заключался в том, что он одновременно и обгонял свое время идеологически, и безнадежно отставал от него. Чтобы градус державной ностальгии поднялся достаточно высоко, россиянам нужно было сначала пожить без СССР. А упертая приверженность Полозкова советскому бюрократическому социализму выглядела тогда абсолютно устаревшей.

Сказалась и личная его невзрачность как лидера. Чуть позже, в июне 1990-го, он возглавил новосозданную компартию России, предшественницу КПРФ, но ничем не отличился и вскоре навсегда сошел со сцены. Даже самый выдающийся из его сподвижников и наследников, Геннадий Зюганов, был слишком нерешительным и политически недалеким, чтобы использовать единственный выпавший ему реальный шанс возглавить Россию – через президентские выборы 1996 года.

Два первых голосования на депутатском съезде никому не дали большинства, но Полозков все явственнее отставал от Ельцина. Воспользовавшись этим, ближний круг Горбачева заменил его более лояльной фигурой – председателем правительства РСФСР Александром Власовым. В борьбе с которым Ельцин 29 мая и набрал, наконец, требуемый минимум голосов. Неудача Власова была еще более заслуженна, чем неудача Полозкова. За ним вообще не было никакого проекта – ни прогрессивного, ни реакционного.

Ельцин победил, потому что сумел перетянуть на свою сторону часть номенклатуры, которая не умом, так спинным мозгом уловила, что, присоединившись к нему, окажется на правильной стороне истории.

И не ошиблась. Проект Ельцина был расплывчатым, но единственным жизнеспособным, поскольку лишь он был совместим с упразднением СССР. Советская хозяйственная система не могла больше существовать, а Советский Союз как централизованная держава не мог сохраниться. Только Ельцин был внутренне готов отказаться и от того, и от другого, хотя и не ведал заранее, каким способом это произойдет.

Две другие социалистические федерации, Югославия и Чехословакия, примерно тогда же развалились, несмотря на то что смогли до этого успешно перейти к рыночной экономической модели. Даже если бы хозяйственные помощники Горбачева обладали квалификацией чешских и югославских реформаторов, это все равно не уберегло бы СССР от распада. А вот «бархатным» или «небархатным» был бы этот распад, зависело от установок союзной и российской власти.

Горбачев не хотел, а Полозков не сумел бы стать «советским Милошевичем». Да и в целом тогдашняя номенклатура, не лишенная тормозов и по-своему респектабельная, была недостаточно приспособлена к авантюрным проектам, наподобие «русского мира», с их перекройкой республиканских границ, кровопролитием и полной дальнейшей непредсказуемостью.

Но если бы Ельцина в мае 1990-го удалось остановить, и руководство России осталось в подчинении у союзного центра, то кризис Советского Союза пошел бы по другому сценарию: с бессрочным чрезвычайным положением, перетасовкой первых лиц, хозяйственным хаосом, политическим тупиком и в итоге - неуправляемым развалом державы.

Ельцин же сразу взялся за то, к чему ни один из его конкурентов не был готов, – начал строить государственность России. Опираясь на которую он смог более или менее упорядочить роспуск СССР и победить два вооруженных выступления, в августе 91-го и октябре 93-го, шедших под лозунгами, которые восторжествовали только в наши дни.

Сейчас выкованная в борьбе с державным реваншизмом российская государственность полностью у него на службе. История словно бы вывернулась наизнанку. Но ведь и четверть века не прошли зря. Вокруг другая действительность. Сегодня имперский реванш уже не может перевернуть вверх дном все бывшее советское пространство. Его цена растет с каждым новым шагом.

История обязательно повернется своей правильной стороной. Но те, кто пережил эти 25 лет, знают, что гадать о том, сколько времени это займет, дело безнадежное.

Сергей Шелин

Перейти на страницу автора