Posted 20 февраля 2016,, 12:26

Published 20 февраля 2016,, 12:26

Modified 31 января, 09:12

Updated 31 января, 09:12

Умберто Эко и капкан смены эпох

20 февраля 2016, 12:26
Дмитрий Губин
В информационном обществе non-fiction вытесняет беллетристику. Поэтому у Умберто Эко сегодня лучше читать не романы, а эссе.

Смерть Умберто Эко — удар для одинокого российского интеллектуала. А интеллектуал в стране, стремительно откатывающейся назад, в архаику, в застой, неизбежно одинок. Он одинок в стране, где университетский слой тонок и слаб и не имеет влияния на жизнь общества. Попробуйте назвать с ходу хотя бы одного современного российского модного философа — «модного» в том же смысле, в каком были модны в СССР Лихачев, Лосев или Мамардашвили!

Смерть Умберто Эко для российского интеллектуала является ударом потому, что писатель был образцом успешного интеллектуала.

Эту формулу («успешный интеллектуал») мне подарил когда-то коллега, известный телеведущий. «Я всю жизнь практиковал образ успешного российского интеллектуала», — сказал он, имея в виду, что очень успешно обеспечивает себя посредством продажи своих немаленьких знаний, чем подает пример другим. Я тогда с трудом подавил усмешку, потому что успех интеллекта в том, что он раздвигает границы и ломает запреты, а вовсе не в том, что набивает карманы. А мой коллега работу ума ограничивал границами XIX века, потому что переход границ уже ХХ века мог создать проблемы его кошельку.

Но теперь я понимаю, что коллега был отчасти прав, потому что приток денег в карман интеллектуала есть маркер выхода его идей за пределы университетской среды — если, конечно, он ради этого не изменяет своим идеям.

Интеллектуал Умберто Эко написал несколько блестящих популярных романов, использующих технологию двойного назначения. Это романы, где в сладкую обертку исторического детектива завернута нельзя сказать чтобы сладкая идеологическая пилюля. Таковы, прежде всего, «Имя Розы» (экранизация «Розы» сделала Эко мировой знаменитостью) и «Маятник Фуко». И современному россиянину, видящему духовность в святынях, твердынях и прочих скрепах, неплохо бы прочесть в «Имени Розы» знаменитое:

«- Когда-то в Кельнском соборе я видел череп Иоанна Крестителя в возрасте двенадцати лет…

— Какое диво! — отозвался я с восхищением. И сразу же, усомнившись, воскликнул:

— Но ведь Креститель погиб в более зрелом возрасте!

— Другой череп, должно быть, в другой сокровищнице! — невозмутимо отвечал Вильгельм…»

А россиянину, верящему в план Даллеса, вход в Шамбалу и в круги на полях от зеленых человечков, — самое время, конечно, прочитать «Маятник Фуко».

Тем же путем беллетризации интеллектуальных идей пошел в нашей стране Георгий Чхартишвили, ставший Борисом Акуниным. Интеллектуальный смысл романов о сыщике Фандорине не в разгадывании преступлений, а в создании модели нравственного поведения в стране, где безнравственно само государство.

Но Умберто Эко (а за ним и Акунин) попали на этом пути в исторический капкан, волчью яму смены индустриальной эпохи на постиндустриальную. Беллетристика, худлит, роман — это способ самосознания индустриального, уходящего века. Информационная эпоха стала использовать для этого новый инструмент, non-fiction. Вот почему последующие романы Эко, начиная с «Острова накануне», все более тяжелы и скучны, а самый последний («Свежий выпуск» про медиа) попросту слаб. По сути, это растянутое до размеров повести точное и ядовитое эссе «О прессе». И, кстати, ровно настолько же неудачен и последний роман Акунина, «Водный мир», где Фандорин эмигрирует из России.

Любой роман сегодня неудачен просто потому, что читателю все меньше нужна беллетристика. Новый властитель мод — это какой-нибудь трейдер и философ Нассим Талеб, чей бестселлер «Черный лебедь» в XXI веке вызвал такой же шторм в умах, какие в прошлую эпоху вызывали Мопассан, Толстой или Хемингуэй.

Но, по счастью, Эко не оставлял эссеистику, то есть non-fiction. Любому человеку, читавшему Эко, любившему Эко или слышавшему про Эко, — любому так или иначе Эко-оплодотворенному — я посоветовал бы сейчас не «Баудолино» или «Пражское кладбище», а сборники эссе. Читать «Диалоги о вере и неверии» с кардиналом Карло Мартини. Сборник «Сотвори себе врага». А в первую очередь — «Пять эссе на темы этики», начав с «Вечного фашизма». От этого текста, написанного в 1995 году, и сегодня сносит крышу. Эко пишет о том, что если фашизм в формах 1930-х не имеет шансов вернуться к власти, то у «вечного» фашизма («ур-фашизма») шансы есть. И перечисляет 14 признаков ур-фашизма, от чтения которых пробирает мелкая хвойная дрожь.

Киньте взгляд на оставленную нам в наследство библиотеку Эко — большинство книг в ней не прочитало. Но это нормально. Тот же Нассим Талеб начинает «Черного лебедя» с восторженного рассказа о домашней библиотеке Умберто Эко, в которой 30 тысяч книг, и большинство, разумеется, не было прочитано Умберто Эко точно так же, как нами в большинстве не прочитан сам Эко. «Чем шире ваш кругозор, тем больше у вас появляется полок с непрочитанными книгами», — объясняет Талеб.

Смысл таких библиотек не в том, чтобы хранить прочитанное, а в том, чтобы дать доступ к нужному тексту, когда в нем возникает потребность.

Смерть писателя в этом смысле — отличный библиотекарь.

Дмитрий Губин