Почему Путина любят даже в кризис

Известный политик Геннадий Гудков не смог умом понять Россию, видя, что народ в массовых опросах признает свое тяжелое экономическое положение, но при этом упорно поддерживает Владимира Путина, доведшего страну до подобного состояния своей странной политикой. В любой приличной стране такой власти дали бы от ворот поворот, а у нас… Казалось бы, неправильный народ получился в России. Рабский, иррациональный, убогий. С какой-то уродливой ментальностью.

«Проблема Гудкова» сегодня характерна для многих умных людей, впадающих в отчаяние из-за странностей отечественного менталитета. Однако если вглядеться пристальней, «сермяжная народная правда» может показаться не такой уж странной, исходя из реальных условий, в которые мы поставлены.

Избиратель может быстро принять решение об альтернативе Путину, если альтернативного кандидата ему покажут по телевизору, если представят, как человека солидного, уважаемого. И если этот уважаемый человек сможет вступить в полемику с президентом, оспаривая его экономический курс и приводя убедительные данные о том, как нынешний режим за 16 лет довел богатую нефтью страну до экономического кризиса. В такой ситуации «миф о великом Путине» рухнет за пару месяцев, как, собственно, он и возник за пару месяцев осенью 1999 года на антитеррористической волне Второй Чеченской войны.

Именно поэтому главной задачей, которую Путин решал на протяжении всех лет пребывания у власти, было недопущение подобной фигуры. Даже мысли у избирателя не должно возникнуть, будто бы есть в стране кто-то, равный ему. Публичные фигуры – Медведев, Фрадков, Зубков, Грызлов, Нарышкин, Матвиенко, Миронов – подбирались так, чтобы при взгляде на них избиратель думал: хорошие, может, они ребята, но по природе своей – не более чем свита государева. Допущенные в парламент оппозиционеры – Зюганов и Жириновский скорее представляли собой персонажи из анекдотов, чем реальных политиков (и их, кстати, это анекдотическое парламентское бытие вполне устраивало). А реальная оппозиция от телевизора всегда жестко отсекалась, чтоб не соблазнять «малых сих» на поддержку кого-то, кто может стать Путину альтернативой.

И вот в этой ситуации интеллигенция предлагает народу Путина не поддерживать. «А кого поддерживать?» – спрашивает народ. В ответ интеллигент (в зависимости от собственных предпочтений) может предложить либо того, кто все равно до выборов допущен не будет (например, Навального), либо того, кто многократно участвовал, но всегда безуспешно (например, Явлинского), либо того, кого власть намеренно изваляла в грязи (например, Касьянова).

- Так они же не выиграют, – прагматично возражает народ.

- Выиграют, если все мы сплотимся в единой антипутинской коалиции, – уверенно отвечает интеллигент.

- Ты сам-то в такую коалицию веришь? – спрашивает народ.

- Не очень, – отвечает честный интеллигент, памятуя, что трудно требовать от народа единства, когда сами лидеры условной антипутинской коалиции постоянно грызутся между собой. – Но если мы хотим хоть когда-то жить лучше, нам надо сплачиваться и голосовать против власти. Не в этот раз, так в следующий, мы сможем, наверное, одолеть путинский режим.

- А следующий – это когда? – прагматично интересуется народ.

- Не знаю, – отвечает честный интеллигент, вспоминая, что первые попытки сплочения демократов были предприняты четверть века назад с участием покойного Егора Гайдара и по сей день здравствующего Григория Явлинского.

- То есть конкретного успеха ты не обещаешь, но предлагаешь бороться за идею?

- Рано или поздно борьба за идею приводит к успеху, – с уверенностью говорит интеллигент, поскольку хорошо знает историю.

- Ну, если рано, то я, пожалуй, Путина бы скинул, – отвечает народ, почесав глубокомысленно репу. – А если поздно, то лучше уж с Путиным. Выходит, что нет ему никакой альтернативы.

- Ты сам сделай так, чтоб рано было, а не поздно. Не голосуй за Путина. Протестуй. Демонстрируй, что ты с властями не согласен.

- И станет лучше? – недоверчиво спрашивает народ, включая телевизор, поскольку долго без него существовать не может.

Интеллигент совсем уже открывает рот, чтоб подтвердить это предположение, но тут телевизор начинает рассказывать народу о положении дел на Украине.

- Не обязательно сразу же станет лучше, – говорит честный интеллигент, косясь на экран. – Но рано или поздно, конечно, станет.

- Похоже, что все-таки поздно, а не рано, – резюмирует народ, глядя в телевизор на свежеотставленного Яценюка. – В общем, нет Путину альтернативы.

В этот момент Яценюк исчезает, а экран гаснет из-за отключения электричества. Народ с помощью небольшого числа букв выражает все, что он думает о любимой родине, властях предержащих и приватизации тока в розетке.

- Вот-вот, – воодушевляется интеллигент. – Надо же что-то делать.

- И впрямь, – кивает народ, – пора Путину написать.

- Вот … - возмущается интеллигент, используя то небольшое число букв, которыми народ только что охарактеризовал ситуацию с электричеством. – Неужели ты в него веришь?

- Да, не очень, – соглашается народ. – А у тебя есть иное предложение?

Не будем дальше развивать этот диалог, поскольку на такой вопрос может последовать лишь один конструктивный ответ: давай выпьем.

Выхода из российского политического кризиса мы сейчас точно не найдем, но кое что важное констатировать можем.

У тех людей, которых мы условно обозначили термином «интеллигент», и у тех, которые столь же условно обозначены термином «народ», существует вполне понятная рациональная логика. Но эти две рациональные логики, на удивление, несовместимы между собой.

Интеллигенция не может поддерживать лидера, при котором положение дел в стране становится хуже. Она полагает, что надо делать все возможное для трансформации власти. Именно так поступают избиратели в демократических государствах, и поэтому уровень жизни там существенно выше, чем у нас.

При этом народ не понимает, какой смысл голосовать за тех, кто все равно не может победить. По большому счету нет даже смысла разбираться в их взглядах и программах. Да и зачем копаться в интернете, отыскивая политическую информацию, когда можно вести увлекательную переписку в социальных сетях.

Когда в России действительно что-то реально можно будет изменить, нам об этом скажут по телевизору. Включаешь – а там диктор вдруг заявляет: «Как выяснилось на XX съезде «Единой России», президент Путин допускал культ своей личности, покровительствовал внезапно выявившимся иностранным агентам и волюнтаристски проводил политику импортозамещения. Кроме того, съезд постановил поддержать миролюбивый курс американской администрации, а украинскую хунту с нынешнего дня считать демократически избранной властью».

Вот как только подобное из ящика услышишь, так сразу можно будет соглашаться на переизбрание Путина, если к тому времени его еще не переизберут без нас. А до тех пор, пока он остается национальным лидером, моральным авторитетом и другом всех байкеров, лучше писать петиции начальству о возвращении тока в розетку. Не бог весть что, конечно, но точно эффективнее петиций о возвращении Касьянова в правительство.

В общем, интеллигенция, конечно, умнее народа и более образована, но, как и в прошлом, она строит порой утопические схемы развития. На сегодня, увы, подобной утопией представляется апелляция к демократическим чувствам среднего избирателя. Не стоит думать, будто бы через организованные Кремлем выборы мы можем прийти к демократии, если народ вдруг проснется, отряхнет лапшу с ушей и возбудится от пустеющего холодильника больше, чем от наполненного враньем телевизора.

От холодильника (только совсем уж пустого) народ может возбудиться на майданы и погромы, но до этого нам еще далеко. Представление о необходимости срочной борьбы с майданом формируют лишь те, кто получает на проведение антимайданов хорошие деньги от Кремля. Народ же спокоен, умерен в своих поступках. Он тихо клянет власть и громко выражает уверенность, что движемся мы правильным путем. Поскольку если не верить в наш правильный путь, то во что же, скажите пожалуйста, верить при такой власти?

Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге