Россияне как заложники Ким Чен Ына

В прокат вышел документальный фильм Виталия Манского про Северную Корею, называется «В лучах солнца». Фильм почти двухчасовой. Такие любят на кинофестивалях (в сентябре на «Послании к человеку» он получил 2 приза), но в кинотеатрах они ажиотажа не вызывают. А вот с фильмом Манского началась шумиха.

Северная Корея заявила протест. Восемь кинотеатров в Москве фильм показывать отказалось. Те пять, что не сдрейфили, имеют толпу на входе. Про фильм пишут все газеты и сайты, включая те, что отродясь не рецензировали документалку. А экс-министр культуры Михаил Швыдкой публично обвинил Виталия Манского в том, что режиссеру не ценны ни слезинка, ни вообще жизнь ребенка — героини фильма девочки Джин-ми.

Дело в том, что с Манским повторилась история маркиза Астольфа де Кюстина, приглашенного Николаем I в Россию из Франции, дабы описать в пропагандистских целях выдающиеся успехи абсолютизма. Монархист де Кюстин, однако, пришел от России в ужас. На восстановлении Зимнего дворца после пожара, писал он, погибло столько же славянских рабов, сколько французских рабочих заработало на строительстве Версаля. И путевой очерк «Россия в 1839 году» стал классикой документального жанра, демонстрируя разницу между самодержавием и монархией. Все понимая, де Кюстин записки вел тайком, написанное прятал в подкладку шапки — так и вывез.

Вот и Манского великий вождь Ким Чен Ын пригласил ровно с такой же целью, и спецслужбы не давали свободно ступить шагу, соорудив для съемочной группы потемкинскую (вернее, потемкЫнскую) деревню, написав идиотско-лучезарный сценарий и цензурируя отснятый материал. Но Астольф де Манский снимал якобы выключенной камерой, перегонял отснятое на тайную флэшку, которую, полагаю, в подкладке кепки вывез на свободу и смонтировал фильм, прежде чем северокорейцы очухались.

Наглядный урок, что высокотехнологичная цивилизация оставляет в дураках отсталую. И не только по причине владения технологиями, контролировать которые отсталая цивилизация не умеет. Но и потому что отсталые считают, будто весь мир устроен как они, только умело маскируется. Поэтому в оценке последствий они неизменно попадают впросак. Вот Манский и сделал фильм в жанре «кино про то, как снимали кино», и получилось куда занятнее, чем если просто снять еще один злой фильм о нищей стране.

Пишу я это, впрочем, не чтобы рассказать о фильме, а чтобы подивиться реакции на него в России. Которая, казалось бы, плевать хотела на мелкую диктатуру, от которой ничего в мире не зависит, потому что у нее ничего, кроме атомной бомбы, нет, и размахивание этой бомбой составляет единственную статью экспорта. Это даже не моська, а комар против медведя, по которому полезно шлепнуть лапой, чтобы доказать самому себе, что ты все же медведь (по другим как шлепнешь, так и получишь в ответ).

Но мишка почему-то жмется к комару. Жмутся восемь кинотеатров и один бывший министр, ныне спецпредставитель президента РФ по культурному сотрудничеству. От кинопрокатчиков отмахнусь (бизнесмены — трусливый народ), но от Швыдкого не отмахнешься. Швыдкой публично заявил, что Манский, нарушив договоренности с Северной Кореей, поставил под удар всех героев фильма. Включая Джин-ми и ее родителей, с которыми теперь в Пхеньяне могут поступить так, как поступали с членами семей изменников Родины при товарище Сталине. И, типа, про нравственные постулаты Достоевского Манский забыл. Ну, Швыдкой умеет закручивать фразы, как иная бабушка консервы на зиму, — за то его и любим. Не Мединский.

И на эту претензию невозможно закрыть глаза — как бы Манский ни парировал, что теперь девочку в Корее носят на руках. Ну, а не носили бы? А что в Корее сделали с теми гэбэшниками, которые попали в кадр? Природа Северной Кореи такова, что все герои съемок с первого дня находились в заложниках результата, который покажет режиссер Манский. Покажет вранье — им не будет ничего. Покажет правду — им секир-башка.

Вот вопрос, ради которого я и рассказываю эту историю: как быть, если в твоих руках судьба заложников? Причем заложники не только в Корее. Я тоже заложник, хотя и пятой очереди: например, я не могу высказать претензии к фильму Манского (а они есть), потому что нельзя громить человека, на которого навалился Ким Чен Ын. Да еще и Швыдкой привалился…

Вот вы бы на месте Манского как поступили, а? Сняли бы правдивый фильм, зная, что он может убить? Дайте честный, положа руку на сердце, ответ. Раз, два, три — ну? Не даете ответа? Играете в гоголевскую, ни на один вопрос не отвечающую, Русь? И правильно делаете.

Человек, Homo sapiens, не может давать ответы в таких ситуациях без риска расчеловечивания. В человеческой логике нет смысла у вопросов «Спасете вы из воды ребенка или нобелевского лауреата?» В когнитивной психологии и нейроэтике это известно как «trolley problem», «проблема поезда», когда стрелочник должен выбрать, кого раздавит поезд, — пяток худышек или одного жирбабая. (Проблема описана еще в 1967-м британским философом Филиппой Фут, заложившей основы виртуальной этики, — но я рекомендую книгу английского философа Дэвида Эдмондза Would You Kill the Fat Man, «Убьете ли вы толстяка?»).

И в этом, собственно, действенность института заложников для тех, кто заложников берет. Поезд едет, и кто-то погибнет (в случае Манского — либо потенциальный зритель и достоинство Манского-режиссера, либо участник съемок), и ты в любом случае будешь виноват. И ответ, что «в таких случаях не нужно принимать приглашение ехать на съемки в Пхеньян», тоже не ответ, если твоя профессия — ехать и снимать.

В любом случае, если вы с этой проблемой сталкивались, имеет смысл фильм Манского посмотреть. Помимо Москвы, он идет в четырех кинотеатрах в Питере, а торренты доступны всюду, пусть лично Манский и противник свободы скачивания фильмов в интернете.

Идите и смотрите. Я не Швыдкой, пугать слезой ребенка не буду.

Дмитрий Губин