Между мздоимством и лихоимством

«Росбалту» стало известно, каким образом министр Улюкаев угрожал нефтяной компании «Роснефть», на долю которой приходится 5 процентов мировой добычи «черного золота». Министр в приватном разговоре дал понять, что поскольку его аппарат после аврального оформления сделки по приобретению «Роснефтью» компании «Башнефть» не получил благодарности, министерство считает себя обиженным и будет теперь вставлять нефтяному гиганту палки в колеса. И вроде бы бумаги уже стали тормозиться…

О том, что речь идет не о взятке, а об административной ренте, люди, имеющие представление о приводных ремнях бюрократической машины, говорили и прежде. Очевидно, эта благодарность — рутинная операция, без нее аппарат работать не может. Но пробежала черная кошка или, как сейчас модно говорить, пролетел черный лебедь. Так или иначе, эта история как химический катализатор кристаллизует скрытые причины затянувшихся экономических неурядиц и обреченных надежд на модернизацию и инновационный рывок.

Карательный меч правосудия вырезал из правительства министра ключевого направления. В самом деле, что может быть важнее экономики? Но удивительным образом экономика не заметила потери бойца. Рынки, индексы и курсы не шелохнулись. Если бы в Америке была арестована министр торговли Пени Прицкер, все «доу-джонсы» сошли бы с ума, биржи бы рухнули. В России — штиль, только слабые голоса соратников министра.

И это безразличие красноречивее всего говорит о том, что министерство экономики не оказывало реального влияния на экономику. Прикованность ко дну, от которого усердно отталкивался министр, вполне устраивала министерство. В недавнем долгосрочном прогнозе министерство обещало России стагнацию до 2035 года. Ведомство Улюкаева осенью трижды меняло краткосрочные прогнозы. То есть министерство, как флюгер, реагировало на изменение внешних условий, но собственной программы развития не имело.

Абсурд, которому трудно найти аналогию в истории. Полуграмотное правительство большевиков за несколько лет накормило страну. В 1930-е годы народные комиссары без степеней и званий совершили индустриальный рывок. Окрест России у всех конкурентов — экономический рост. В США победе Трампа помогла критика экономического курса, который обеспечивал рост всего в 2,5 процента. А Россия, как ребенок на детской горке, катится вниз и не видит ступенек вверх.

Несколько лет назад, когда Россия ратифицировала Киотский протокол и разрабатывала механизмы его реализации, я часто бывал в Министерстве экономического развития. И тогда меня поразило радостное возбуждение чиновников. Дело в том, что согласно Киотскому протоколу России ничего не надо было делать. Из-за кризиса экономики объемы промышленных выбросов в атмосферу резко снизились — и можно было даже торговать со странами, пошедшими в рост, свободными квотами на чистый воздух. Как бы вознаграждение за глупость и нелепую экономическую политику. Мне кажется, это унизительная возможность, но чиновники были в восторге.

Кстати, США не ратифицировали Киотский протокол. Именно по причине нежелания увязывать свою экономику с чужими требованиями. А для российского Министерства экономического развития этот сюжет стал лучшим шаблоном. Зачем развитие, если можно получать прибыль из стагнации? Покорное ожидание, куда вывезут цены на нефть, — вот вся экономическая политика. Развитие страны и появление независимого класса инноваторов, вообще прорастание среднего класса бизнесменов, на котором стоит экономика благополучных государств, для наших чиновников чреваты падением личных доходов.

Монополисты ради поддержания преференций склонны делиться с чиновниками. Уровень коррупции в нефтяных державах — выше среднего. Но с трудом представляю, как Стив Джобс или Илон Маск трамбуют чемодан долларовыми пачками и спешат на Капитолий. Бизнесмены, которые качают прибыль не из недр, а из собственного интеллекта, — кровные враги российского чиновничества в его сегодняшнем виде.

Но, может быть, все дело в генетике и в родовой предрасположенности чиновника к взятке? Всегда ли русские чиновники воровали? В 2015 году Россия могла бы отметить 300-летие русской взятки. Только в 1715 году Петр I посадил дьяков на жалованье, прежде они получали законные подношения от челобитчиков. Брать стали помногу и без стеснения. Когда Петр хотел перевешать всех казнокрадов, прокурор Ягужинский спросил его: «Государь, вы хотите остаться без подданных?» Может ли отважиться на подобный вопрос прокурор Чайка? И задает ли его себе во внутренних терзаниях сам президент?

Но бывали исключения. Екатерина II очень ценила Державина, не только за восторженную «Оду к Фелиции», но за неподкупность на высоких постах. Чиновники же Державина не любили, он досаждал нравоучениями о честности и добросовестности. Кстати, Державин, среди прочих постов, побывал президентом Коммерц-коллегии, что роднит его с министром экономики и тоже поэтом Улюкаевым. Но чиновники у нас теперь другие, да и поэты уже не те. Пушкин верил, что Державин его, «в гроб сходя, благословил». Видимо, к нашим временам благословление истрепалось…

После того как Карамзин описал Россию единственным и всеобъемлющим словом «воруют», при Николае I произошло значительное ужесточение наказаний за взятки. Под судом находились 2,5 тысячи чиновников при общем количестве служивых в стране около 10 тысяч. Виновные впервые были поделены на мздоимцев (использование служебного положения) и лихоимцев (получение незаконного обогащения). В первые годы после Октябрьской революции за коррупцию полагался расстрел. Но это, ясное дело, революционное нетерпение и перебор.

Несколько лет назад в администрации президента России было создано управление по противодействию коррупции. Надо признать, прогресс на этом направлении, которое, по всем опросам, считается одной из самых насущных проблем России, имеется. По мировому рейтингу Россия находится на 119 месте из 174 стран. Но два года назад было 136 место. В любом случае это гораздо ниже, чем место футбольной сборной в рейтинге ФИФА.

Поэты любят фантазировать. И вот если представить себе, что министр Улюкаев перенесся во времена Державина и Карамзина, то по какой статье его бы судили — за мздоимство или за лихоимство? Или психология русского чиновника настолько эволюционировала, что теперь эти понятия соединились?

Сергей Лесков