Калеки войны

Вот, приближается очередная дата тех времен.

Я помню в детстве — сколько было на улицах калек войны. Без рук, без ног, изуродованных, контуженных. Они толпами сидели на базарах, играли в карты и домино. Прямо на деревянных прилавках, без ног, а внизу лежали их нехитрые самодельные приспособления для передвижения, каталки, самодельные костыли, протезы. Кто-то пел с баяном и фуражкой, брошенной на землю. Кто-то спал пьяный и забытый. Кто-то собирал милостыню. Им негде было жить и они ютились на базарах в привокзальных городках. Так и не вернувшиеся домой, кто из-за стыда уродств тела, кто брошен или выгнан, кто семью потерял в войну, и теперь с друзьями до конца тут, в каком-нибудь городке, бывшем военном тылу. Они к вечеру были пьяны и спали, сбившись кучками на прилавках базарных или зимой в складах, да пристройках базарных. Им хотелось забыться.

Что сулила им жизнь впереди? Ничего радостного. Их находили по утрам у пивных, замерзших, умерших. Никто не обращал внимания. Милиция ходила мимо, а власти старались не видеть из автомобиля. Это я видел в детстве. Насмотрелся. Стыдно было даже мне! Это же солдаты! Не укладывалось в голове. Тогда, примерно, как раз стали выпускать юбилейные медали. Откупиться от ветеранов. А давали их только тем, кто работал. По юбилейным датам. А уж сам народ кидал на бутылочку безработным, потерявшимся инвалидам. Бездомным защитникам Родины.

Ветеранов оставалось все меньше и меньше, и уже редко можно было встретить у вокзала на углу безногого инвалида в выцветшей своей шинели, в той, что вернулся с войны. И потом они пропали. Их было много, сразу после войны. Даже страшно подумать сколько. И за двадцать послевоенных лет все эти безногие, безрукие бездомные инвалиды войны пропали. Ушли из жизни. И память о них не осталась. И фотографий их не осталось вообще! Не висят на стендах. Не лежат в архивах. Не прибиты к памятникам. И памятников нет. Может быть, помнят только те, кто их видел и подавал им копейку.

И потом стали награждать ветеранов с каждой датой… Бирюльками, как сами ветераны говорили. Потому что их оскорбили! Одного важного элемента уважения в то бедное время, доплату за боевые медали и ордена их лишили. Сказали, что хватит платить. Жизнь улучшилась и все работают.

Шли годы. Умерли мои деды… умер дед моей жены. Умерли их сверстники. Награжденные орденами и медалями. Остались немногие. И чем меньше оставалось, тем больше топорщила грудь власть на местах и в центре. Выпячивая грудь, в этот день кричали они в микрофоны. Ура! Тащили и ставили рядом с собой оставшихся израненных ветеранов. Кричали и клялись! Били в грудь! И забывали. Еще и теперь, наверное рапортуют, что установили бесплатно ветерану телефон… Эта дикость, установить телефон. Ими прикрывались до появления мобильников. И даже позже! Какая забота! И наплевательство. Надрывались певцы с патриотичными голосами, хрипели динамики, шли домой подвыпившие ветераны, в своих стареньких пиджаках, звеня медалями. С букетом обмягших цветов, возвращались домой. И все шумнее и праздничнее становилось 9 мая. Все больше лязга дымящей техники, на парадах, все больше чиновников грудилось у трибун. Святое дело было. Пропиариться на дате. Огромные плакаты и шумные парады, байкеры с флагами на немецких и американских мотоциклах, в одежде тоже оттуда с клепками и шипами. Барышни-подруги их сзади на сиденьях с неприлично задранными задами. Плакаты в стену размером. Парады. За деньги, потраченные на одно такое празднование, можно было всех ветеранов обеспечить хоть тремя телефонами за год! А улучшить жилищные условия, за два-три. Так большинству и не улучшили. Обещание у нас больше весит.

Тех, кто в первый день пошел на войну, давно уже нет. Это были миллионы рабочих и колхозников, ученых, писателей, учителей. Да, просто молодых людей. Армия не справилась. Бездарность командования и отсутствие порядка, организованности, сработали в первые дни. Все компенсировали жизни солдат. Все ошибки! В первый год войны погибло 90 процентов призванных. И до сих пор никто точно не знает, сколько погибло. До сих пор ищут могилы. До сих пор так и нет сведений о втором деде жены, погибшем на Кавказе, защищавшем Марухский перевал. Нет сведений. Перерыл все архивы. Я сам ходил в горы и видел этот перевал. Там по сей день где-то есть замерзшие тела провалившихся в лед. Масштабы то… Огромные ледники и трещины в них. И маленький человек. Они были практически без оружия или без патронов. Не было штабов и не было записей. Был ужасный хаос. Отступали в горы, разрозненными отрядами. Поэтому у нас столько пропавших без вести. Кто их считал тогда…

Издавали мемуары генералы и маршалы. Великие люди! Каждый из них почти выиграл войну. И там, между строк, проскальзывали дивизии, полки, номер такой-то. Массы шинелей, пушек. А мерзнувшие и погибавшие от жутких ран солдаты почти не были видны в этих мемуарах. Ну, а сами солдаты, оставшиеся живыми, мемуары не писали. Не по чину.

Стыдно пиариться на войне. Я помню, как мои деды с моими родителями и дядей, воевавшим тоже, отмечали этот день. Они все имели награды, как минимум Красную звезду или медаль «За отвагу!» Молча вставали за столом, подняв рюмки, и только несколько слов звучало в тосте: «За наших ребят, оставшихся там! За Победу!». И молча пили. Не веселились и не шутили, а вспоминали. Тихо праздновали. Даже водка не брала.

Стыдно в этот День кривляться и бахвалиться! Потому, что большинство погибло, не увидев послевоенной жизни. А так надеялись. Потому, что остальные в основном умерли бедно и незаметно. Остались единицы. Дай Бог им здоровья! А тысячам прилипал к этой дате — дай Бог ума и скромности!

Я верю, что не все, но многие искренне относятся к этой дате. Это нужно. Если честно, а не в качестве развлечения. Это не праздник, а День почести и памяти!

Владимир Ненашев

Прочитать оригинал поста Владимира Ненашева с комментариями читателей его блога можно здесь.