Posted 30 ноября 2020,, 18:37

Published 30 ноября 2020,, 18:37

Modified 5 февраля, 07:06

Updated 5 февраля, 07:06

Актуальный Энгельс

30 ноября 2020, 18:37
Александр Желенин
В юбилей знаменитого немецкого социофилософа небесполезно вспомнить, что он писал о государстве, отчуждающемся от общества.

На днях исполнилось 200 лет со дня рождения социального философа, историка и военного теоретика Фридриха Энгельса. В сознании советского и постсоветского человека Энгельс по большей части присутствует как отражение или некое второе «я» его друга и соратника по борьбе Карла Маркса. Тот, кто немного больше знаком с историей марксизма, вероятно, помнит, что Энгельс, происходивший из семьи успешного немецкого предпринимателя Фридриха Энгельса-старшего, унаследовал дело своего отца и, помимо прочего, был еще и многолетним спонсором семьи Марксов.

Каноническое представление о Марксе и Энгельсе состоит в том, что эти двое были не разлей вода и, естественно, единомышленниками. Однако в реальности все было не совсем так. Они действительно были близки по взглядам, однако между ними бывали и расхождения, о чем в своей биографии Маркса писал, например, Франц Меринг.

Энгельсу, на 12 лет пережившему своего друга, и впрямь пришлось потратить немало времени на доработку и обобщение огромного теоретического наследства Маркса. Американский экономист Джон Гэлбрейт писал, что «Энгельс всегда считал себя младшим партнером, и он им, несомненно, был. Но это не умаляет его роли. Не будь он младшим партнером, многое из того, чем прославился его старший партнер, не увидело бы свет».


Между тем Энгельс и сам по себе являлся интересным и самостоятельным социофилософом, многие мысли которого актуальны до сих пор.

В особенности, как мне представляется, важны сегодня его мысли о государстве, которые в концентрированном виде он изложил в своей работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства». В своей непринужденной и легкой манере он по ходу дела громит в ней господствующие представления о том, что же такое государство.

На примерах поступательного, шаг за шагом, развития человеческого общества от его первобытных форм в сторону цивилизации Энгельс показывает, что государство «никоим образом не представляет собой силы, извне навязанной обществу» (явный намек на представления анархистов о происхождении государства).

Однако «государство не есть также «действительность нравственной идеи», «образ и действительность разума», продолжает Энгельс, цитируя в данном случае идеалистические построения Гегеля.

Государство, по мнению сподвижника Маркса, «есть продукт общества на известной ступени развития; государство есть признание, что это общество запуталось в неразрешимое противоречие с самим собой, раскололось на непримиримые противоположности, избавиться от которых оно бессильно. А чтобы эти противоположности, классы с противоречивыми экономическими интересами, не пожрали друг друга и общество в бесплодной борьбе, для этого стала необходимой сила, стоящая, по-видимому, над обществом, сила, которая бы умеряла столкновение, держала его в границах «порядка».

Интересно также и такое наблюдение Энгельса. Государство, полагает он, это «сила, происшедшая из общества, но ставящая себя над ним, все более и более отчуждающая себя от него».

Развивая это положение классика применительно к реалиям XXI века, можно сказать, что чем более демократическим является государство, тем меньше общество позволяет ему, выходящему каждый раз после выборов из его недр в некотором роде обновленным, отчуждаться от граждан и уж тем более ставить себя над ними.

Прямо противоположную картину мы видим в современных автократиях. Наиболее архаичные и, как следствие, максимально репрессивные политические режимы современности, к каковым можно отнести Северную Корею, Туркмению, Сирию Башара Асада и Азербайджан, де факто на наших глазах превращаются или уже превратились в абсолютные монархии. В некоторых из них власть уже настолько отдалена от народа, что, совершенно не стесняясь его, в открытую передается в этих странах по наследству.

В других современных автократиях, таких как Китай, Россия, Турция, Белоруссия и Венесуэла, государство в какой-то мере вынуждено считаться с общественным мнением, пряча свою авторитарную сущность за формально республиканскими процедурами. В Турции, Венесуэле и в какой-то степени в России на местных выборах даже допускается реальная конкуренция. Естественно, такой конкуренцией не пахнет на главных для этих режимов «выборах» — президентских. Тут демократические процедуры в этих странах превращаются в чистую фикцию…

Однако общим типичным явлением во всех перечисленных странах является то, что государство здесь является образцом силы, во-первых, стоящей над обществом, а во-вторых, способствующей его консервации посредством идей традиционализма и национализма.

Тут стоит вспомнить, что государство по Энгельсу это не просто «аппарат насилия и принуждения». Это аппарат насилия и принуждения правящего класса, каковым в современном обществе является крупный капитал, слитый с верхушкой власти. Этот аппарат сам по себе состоит из конкретных людей — чиновников.

«Обладая публичной властью и правом взыскания налогов, чиновники становятся, как органы общества, над обществом. Свободного, добровольного уважения, с которым относились к органам родового общества, им уже недостаточно… носители отчуждающейся от общества власти, они должны добывать уважение к себе путем исключительных законов, в силу которых они приобретают особую святость и неприкосновенность», — писал Энгельс.

Чиновники (включая и верховных «слуг народа»), собственно говоря, и есть государство как таковое. Разница между чиновниками демократических и авторитарных стран лишь в том, что чем более демократично, прозрачно государство и его процедуры, тем более подотчетно обществу бюрократическое сословие и тем более регулярно сменяемы его представители.

И наоборот. В автократиях верховный правитель несменяем по гроб жизни. Окружающие его чиновники, в основном, тоже. Меняться может лишь их должность. То есть небольшое движение чиновников в автократических режимах бывает, но это движение не снизу вверх и сверху вниз, а в одной плоскости — с одной «ответственной» должности на другую. И осуществляется это передвижение чиновников, конечно, не по воле народа, а по мановению руки пожизненного президента (председателя).

Но государство, считал Энгельс, не вечно. «Были общества, которые обходились без него… На определенной ступени экономического развития, которая необходимо связана была с расколом общества на классы, государство стало в силу этого раскола необходимостью. Мы приближаемся теперь быстрыми шагами к такой ступени развития производства, на которой существование этих классов не только перестало быть необходимостью, но становится прямой помехой производству. Классы исчезнут так же неизбежно, как неизбежно они в прошлом возникли. С исчезновением классов исчезнет неизбежно государство. Общество, которое по-новому организует производство на основе свободной и равной ассоциации производителей, отправит всю государственную машину туда, где ей будет тогда настоящее место: в музей древностей, рядом с прялкой и с бронзовым топором», — утверждал философ.

Итак, государственной машине вынесен приговор. Его, конечно, можно в очередной раз попытаться оспорить. Например, сказать, что государство вечно, потому что как же без него. Однако сегодня мы знаем, что государство существовало не всегда. Вид homo sapiens, по данным современной антропологии и палеонтологии, существует, как минимум, 200 тысяч лет, а древнейшим государствам не более 6000 лет. Другими более точными данными наука на сегодня не обладает. Соответственно логично предположить, что рано или поздно такая форма организации человеческого общества как государство исчезнет.

С другой стороны, очевидно также, что само общество, пока человечество существует как вид, исчезнуть не может. Как не могут исчезнуть и механизмы его саморегуляции. А вот их назначение и формы — вопрос будущего развития человеческой цивилизации. С уверенностью мы пока можем лишь предположить, что это будет наблюдаемое уже и в наши дни в наиболее развитых странах движение в сторону увеличения пространства человеческой свободы, всеобъемлющей политической и экономической демократии.

Александр Желенин