Альтернатива «Вашингтонскому консенсусу»

О проблемах и перспективах БРИКС в интервью «Росбалту» рассказал доцент кафедры теории и истории международных отношений СПбГУ, член Научного совета Национального комитета по исследованию БРИКС Кирилл Лихачев.

— Основным достижением саммита БРИКС в Уфе называют создание Нового банка развития и Пула условных валют. Насколько дееспособными окажутся эти механизмы? Являются ли они попыткой противопоставления такой структуре, как Всемирный банк?

— Фактически старт работы Банка развития произошел еще 7 июля в Москве на встрече министров финансов и глав Центральных банков стран БРИКС. Необходимость в нем возникла в связи с тем, что ключевые в существующей международной валютно-финансовой системе кредитные организации — Всемирный банк и Международный банк реконструкции и развития (МБРР) — не идут навстречу тем странам, которые не желают соглашаться с «Вашингтонским консенсусом» и мириться с влиянием стран Запада в определении условий получения кредитов.

Поэтому развитие национальных экономик БРИКС возможно только в рамках новых механизмов, свободных от контроля США и других членов «Большой семерки». Можно вообще сказать, что главная объединяющая цель стран БРИКС, — это реформирование неравноправной валютно-финансовой системы, а Банк развития во многом становится инструментом для достижения этой цели. Он представляет собой механизм, позволяющий инвестировать совокупные средства группы БРИКС в наиболее важные инфраструктурные проекты стран-участниц.

В то же время надо понимать, что в ближайшей перспективе Банк БРИКС не сможет выступать в качестве конкурента Всемирного банка или МБРР, так как его оплаченный уставный капитал равняется пока $10 млрд, а ключевые проекты для инвестировании еще не выбраны. Но через 5-7 лет, если Банк БРИКС разовьется и сможет выйти на обозначенный потолок в $100 млрд уставного капитала, потенциал этой новой структуры сдвинет баланс сил не только в пользу участников БРИКС, но и ряда других развивающихся стран.

Что касается Пула валютных резервов, то это дополнительный механизм, функцией которого является защита и стабилизация национальных экономик в условиях нестабильности — например, наступления нового экономического кризиса. То есть Пул, по сути, — это своеобразная виртуальная копилка, для которой каждое из государств БРИКС резервирует заранее определенную сумму из собственного бюджета (КНР — $41 млрд, Россия, Индия и Бразилия — по $18 млрд, а ЮАР — $5 млрд). И в случае проблем любая страна БРИКС может попросить о выделении средств из Пула.

— Какие еще результаты уфимского саммита вы бы выделили?

— Из других наиболее значимых инициатив, вне череды двусторонних контрактов и деклараций о сотрудничестве в новых сферах (например, в сфере ядерной энергетики), следует назвать «Стратегию экономического партнерства стран БРИКС до 2020 года». Данный документ разрабатывался по инициативе России последние два года. Этот шаг призван подстегнуть, прежде всего, деловое сотрудничество между странами и является закономерным продолжением созданных на прошлом саммите в Бразилии деловых советов стран БРИКС.

В целом же от итогов саммита специалисты ожидали большего количества решений и предложений — например, относительно путей перехода на взаиморасчеты в национальных валютах.

— Почему они не были приняты?

— Это весьма непростой процесс, развитие которого может занять не один год. Пока что он реализован на уровне двустороннего взаимодействия между Центробанками России и Китая, но необходимость развития данного направления обоснована. Это не значит, конечно, что можно взять и отказаться от доллара во взаиморасчетах в ближайшие годы. Но если БРИКС стремится реформировать существующую международную экономическую систему, в которой доминирует доллар, то необходимо ослабить его влияние на свои национальные экономики, в том числе и посредством взаиморасчетов в национальных валютах. В итоговой декларации об этом не было упомянуто.

— Какие вы видите проблемы на пути развития БРИКС?

— Можно вспомнить традиционно рассматриваемый набор противоречий в БРИКС, который обусловлен разностью национальных интересов, государственного устройства и даже просто географической удаленностью. Но эти факторы играют второстепенную роль. Основными причинами, сдерживающими развитие БРИКС, являются индийско-китайские противоречия: территориальные и торгово-экономические. Также здесь надо отметить вопрос о реформировании Совета безопасности ООН — Китай не заинтересован в кандидатуре Индии.

Кроме того, во многом справедливы опасения, что Китай за счет огромных финансовых возможностей будет наращивать свое влияние в пятерке и реализовывать совместные проекты, которые более выгодны Пекину, а не его партнерам по БРИКС.

— И насколько эти противоречия осложняют работу БРИКС?

— У скептиков складывается впечатление, что БРИКС существует в таком виде, пока это интересно КНР. И хотя именно финансовые активы Пекина позволяют ему быть «первым среди равных» в БРИКС, что не нравится ни России, ни Индии, данное утверждение достаточно спорно. Действительно, БРИКС не является единственным приоритетным форматом общения Пекина с партнерами и соседями (достаточно вспомнить китайский проект Азиатского банка инфраструктурных инвестиций, торговый товарооборот с США или экономическое проникновение в Бразилию). Кроме того, на фоне противоречий с Китаем «особые отношения» Индии и США позволяют некоторым говорить о фактическом наличии американо-индийского стратегического партнерства. При этом никто из стран БРИКС, кроме России, по понятным причинам, не настроен на прямую конфронтацию с США и их партнерами.

Но перечисленные факторы не отменяют общую цель группы БРИКС, а скорее затормаживают процесс взаимодействия. Пока есть объединяющая цель и совместные проекты, БРИКС продолжит свое развитие, невзирая на существующие сложности в двусторонних отношениях. Именно поэтому крайне важна динамика, которая позволит подтвердить эффективность созданных механизмов в рамках БРИКС в ближайшие годы.

— На ваш взгляд, в каком направлении в принципе движется БРИКС?

— Существует достаточно распространенное мнение, что образование БРИК в 2009 году (ЮАР была принята в декабре 2010-го) изначально было обусловлено экономическими причинами — на фоне финансового кризиса страны решили сообща добиваться изменений в существующей мировой экономической системе. Но утверждать, что сейчас все более заметен переход от экономической повестки сотрудничества к политической, не приходится. Скорее, такой вектор динамике развития БРИКС стремится придать Россия на фоне продолжающейся конфронтации со странами Запада из-за кризиса на Украине. Партнеры России по БРИКС мало заинтересованы в «политизации» этой переговорной площадки. Более того, сам формат БРИКС в виде «дискуссионного клуба по интересам» без формальной структуры не позволяют говорить о том, что группа БРИКС может стать блоком стран, противостоящих гегемонии США в геополитическом смысле. Но то, что БРИКС, несмотря на многочисленные сложности и противоречия, становится реальной альтернативой в выборе модели развития для других стран мира, не идущих в фарватере «Большой семерки», — это факт.

Беседовала Татьяна Хрулева

Материал подготовлен в рамках совместного проекта с Фондом поддержки публичной дипломатии им. Горчакова.