Ганзейская Германия: часть первая

Путешествовать по Германии – дело не простое. Другое дело, Италия или Финляндия. У итальянцев всюду шедевры живописи и старинные города, у финнов – рыбалка и сауна. В любой город приезжай – не ошибешься. С немцами по-другому. Путеводители и статьи в «глянце» стыдливо замалчивают главную проблему – итоги войны. Германия, страна с великой культурой, была разметана на куски бомбардировками союзников. А потому, пытаясь порой погрузиться в глубину веков, выныриваешь среди современных коробок, аккуратно расставленных вдоль средневековых извилистых улочек.

Здесь чудеса прошлого надо искать. Здесь надо четко понимать, зачем ты приехал. И коль понимаешь, найдешь такое, чего нет ни в одном уголке Европы. Поскольку Герма-ния – это сердце европейской культуры, в котором парижская готика, флорентийский ренессанс и римское барокко прошли «обработку» особым немецким духом. Духом Мейстера Экхарта, Мартина Лютера, Томаса Манна. Смесь вышла такая, что мало не покажется.

Впрочем, об этих пассионариях пока говорить не будем. Пойдем к истокам.

Германский дракон

Германия – это дракон с хвостом и четырьмя головами. Поняв устройство дракона, можно понять, как зарождалась германская культура, и где путешественнику надо искать ее материальные воплощения. Хвост – это Венеция. Головы – Лондон, Берген, Гданьск и Новгород. Все точки – за пределом Германии, как таковой. Но именно они кормили ее со средних веков. Они определяли места, где появлялись деньги, и где финансовые магнаты прошлого могли заказывать мастерам шедевры, которые мы, собственно говоря, и пытаемся отыскать.

Начнем с голов. Через Германию, находящуюся в центре Европы, шли все товарные по-токи прошлого. Они, понятно, были в руках немецких купцов. Товар покупался на се-вере, продавался на юге, а прибыль оставалась посередине. Где прибыль – там мощный собор с каменной тонкой скульптурой, пронзительное резное распятие и грозный замок, со стен и башен которого порой открывается столь чудный вид на окрестности, что позабудешь про чудеса рукотворные.

Берген и Гданьск – это рыба и зерно, пища Европы. Лондон и Новгород – шерсть и меха – одежда средневековья. Чтобы все это попадало по назначению, на побережьях Се-верного и Балтийского морей возникла сеть городов, в которых немецкие мастера строили корабли для купцов, отправлявшихся за товарами. Ганза – городской союз, объединявший эти центры.

Начать путешествие по Германии нам стоит из этих мест хотя бы уже потому, что именно ганзейские города были воротами в Европу для русских торговцев, сопровождавших беличьи шкурки, идущие на воротники аристократов, и куски воска, предназначенные для свечей в соборах.

В Любеке, в Клостере св. Анны – одном из лучших музеев Германии – есть маленькая деревянная доска, кусок скамьи из собора. На нем изображен русский купчина, демон-стрирующий местной публике то ли белку, то ли куницу. Вид у мужика слегка удивлен-ный, даже пришибленный: мол, чем богаты, тем и рады.

Впрочем, русским товарам немцы рады были не всегда. Как-то раз любекцы в огромном куске воска, купленном в Новгороде за хорошие деньги, нашли, разломив, булыжник с двумя кирпичами, привязанными к нему мочалом: русский бизнес, так сказать.

У ганзейских купцов на это всегда был готов ассиметричный ответ. Когда наши покупали селедку, в бочке сверху лежали крупные рыбины, снизу помельче, а ближе ко дну и вовсе всякая дрянь: кушайте на здоровье.

Висмар морской

Именно Любек был главным центром торговли на Балтике, но начинать знакомство с Ганзой я стал бы, пожалуй, не с него, а с Висмара – скромного городка в Мекленбурге, редко упоминаемого в доступных нам книжках по истории.

Любек подвергся бомбежке, и как всякий сравнительно крупный германский город, се-годня уже не пробуждает в сердцах священного трепета. В Любек мы явимся, чтоб по-смотреть отдельные точки, отдельные районы, отдельные памятники. В Любек надо яв-ляться подготовленным, чтоб мысленно воспроизвести утраченный мир. А для этого надо его где-то увидеть.

Маленькие городки союзники меньше бомбили, а потому именно Висмар – это Ганза, застывшая в прошлом. Конечно же, не в прямом смысле. На улочках Висмара мало до-мов, вышедших из средневековья. Но там есть что-то неощутимо ганзейское: тихое, грустное, умиротворенное, чуждое суете современного мегаполиса. Там проще пред-ставить себе лодку с беличьими шкурками, плывущую через городок по узкому каналу. Солидного купца, неспешно бредущего из дома к собору на мессу или на исповедь. До-мохозяйку, вышедшую на рынок с утра, чтобы купить для семьи свежего мяса…

Висмар не слишком привык к туристам, поскольку входил в состав ГДР. Он до сих пор толком не раскручен для западного путешественника. Там можно не гнаться за впечат-лениями, толкаясь плечами и ввинчиваясь в толпу, загораживающую некий особо ценный памятник. В Висмаре можно расслабиться и совершить неспешный переход от суеты нашей обычной трудовой жизни к неделе отпуска, проводимого в прошлом, в мире средневековой Ганзы.

И есть еще причина, по которой начать я предложил бы именно с Висмара. Обычный ганзейский город, как ни покажется это странным, стоял в стороне от моря. Он чаще располагался вблизи устья рек, по которым легко проходили суда средневековья, не знавшего нашей гигантомании. Любек построен на Траве, Гамбург – на Эльбе, Бремен – на Везере, Гданьск – на Мотлаве, Рига – на Даугаве. А Висмар выходит прямо к морю, и там, стоя на пирсе спиной к городским воротам, нетрудно представить себе появляю-щийся вдали корабль – тот самый, который плывет с востока, везя немцам груз новго-родских мехов или воска.

Нельзя понять Ганзу, не почувствовав моря. Но вряд ли сегодня вы приплывете туда на судне. Сравнительно быстрый перелет по воздуху мы можем компенсировать тишью и ароматом морской воды, которые нам дает Висмар.

И постояв какое-то время в порту, можно затем вдоль канала пройти к Св. Николаю – большому, пустынному, светлому. Как будто впитавшему в себя легкий и свежий воздух Балтики. По мне, это лучший храм севера, хотя он не лежит на стандартных туристиче-ских тропах, и, прямо скажем, слегка неказист снаружи. Св. Николай утратил шпиль башни в день страшного шторма 8 декабря 1703 г. Но он зато прошел сквозь войну, в отличие от Св. Марии и Св. Георгия – двух других храмов Висмара, которые ныне уже не те, что в прошлом.

Историки говорят порой, что готика – это свет и радость жизни, наставшая после мрач-ных лет, символизируемых темной романской архитектурой. Св. Николай весь состоит из света. Он явно велик (четвертый по высоте нефа в Германии) для скромного городка, не достигшего любекских деловых высот.

Бюргеры Висмара строили его, видно, на вырост, но так и не выросли. Барочные эле-менты внутри храма кажутся маленькими и жалкими, хотя по задумке идеологов контр-реформации должны были пробуждать в душах прихожан чувство величия Церкви. Но это чувство пробуждает, скорее, сам Св. Николай, нежели его интерьер.

Чувство величия, но не чувство покоя. Эпоха готических храмов не была светлой и безмятежной. Здесь, в Висмаре мы можем пройти вводный курс средневекового искус-ства, который поможет нам при любом путешествии по Германии. В разных частях Св. Николая можно найти три бесподобных распятия, каждое из которых отражает опреде-ленный аспект виденья мира человеком XIV-XV веков.

Вот одно – огромное, страшное. Иисус в муках, в крови, с неестественно выпяченной грудной клеткой. Вот другое: признаков муки уже нет, отвисла челюсть, и страшно смотрят на нас глаза идиота – сломавшегося, не перенесшего издевательств. А вот, на-конец, третье – высоко, прямо по центру храма: Христос умиротворен, безмятежен, он доминирует над нефом, он выше тех мук, которыми может «наградить» праведника все зло этого мира.

Не знаю точно, но думаю, это третье распятие – более позднее. В нем видится уже ре-нессансный дух. Дух личности, возобладавшей над всеми обстоятельствами нашей тра-гической жизни.

Шверин озерный

Когда уезжаешь из Висмара, красные своды Св. Николая еще видны в окне поезда. И здесь самое время сказать, как, собственно, попадать в эти места. Я лично поселился в Гамбурге и из него добирался до всех городов, как из центра, лучше всего связанного железной дорогой с окрестностями.

До Висмара едешь с пересадкой через Шверин, и, если время не позволяет много дней путешествовать по немецкому северу, можно выйти на обратном пути, чтобы сразу по-смотреть другую Германию – не ганзейскую, а княжескую, не торговую, а аристократи-ческую.

В Шверине не было коммерции. Здесь была власть. Городок вырос вокруг уникального замка герцогов Мекленбурга. Или, точнее, не вокруг, а сбоку, поскольку замок непо-средственно окружен водами одного из семи шверинских озер.

Когда-то давно была здесь мощная крепость, построенная на месте, отвоеванном у сла-вян. Наверное, она выглядела примерно так, как замок в литовском Тракае, неплохо известный советскому путешественнику. Однако Тракай остался в средневековье, а Шверин сегодня – памятник романтизма XIX века.

Мекленбургские герцоги много раз перестраивали свою резиденцию. По сей день в ней есть след ренессанса и барокко. Но полное завершение комплекса принадлежит уже той эпохе, когда немцы в мечтах об имперском величии творили грандиозную сказку. Из этой именно сказки возникли оперы Вагнера. Из нее же вышли архитектурные формы шверинского замка.

Наверное, в таком именно замке могла почивать спящая красавица. А под его окнами простерлось не что иное, как лебединое озеро. Балет Чайковского тоже ведь вырос из духа германского романтизма.

Творцы сказки собрали вместе все трогательное, все величественное, что будоражило чувства человека XIX столетия. И Шверин в полной мере представляет нам те элементы, которыми создавалась мечта.

Из мощной арки под самой крышей глядит на нас грозный всадник – славянский князь Никлот, владелец сих мест, сраженный Генрихом Львом – великим конкистадором, ко-лонизатором германского севера.

Вот холл, расписанный на сюжеты старинного эпоса: Кудруна, Тристан и Изольда, Пер-сиваль… Здесь, видимо, грезят о доблестном прошлом, которое породило несокрушимую германскую мощь.

Вот библиотека с античными бюстами. Здесь в тишине средь множества книг, по-видимому, размышляют о той старой мудрости, что много веков спустя создала непре-ходящую германскую философию.

Вот маленький романтичный храм – темпьетто, висящий прямо над озером. Здесь в одиночестве можно предаться мечте о прекрасном, как делает, отрешаясь от суеты, не-подражаемая германская поэзия.

А вот, наконец, галерея властителей Мекленбурга – портреты тех, в ком, как полагал романтизм, должны были воплотиться и мощь, и мудрость, и поэтическая душа герман-ского гения. Вот люди, трудами и шпагой которых проложен путь к неувядающему на-циональному государству.

И всюду, в каждом окне, за каждым изгибом прекрасной романтической анфилады – озерная гладь с бесшумно скользящими яхтами, леса в отдалении и тихое обаяние бес-страстного германского севера.

Наверное, в каждой стране есть памятники той романтической эпохи, когда сложилась нация, собрав для себя сказку из мифов, преданий и сильно облагороженных истори-ческих фактов. В Германии таким памятником является Шверин.

Дмитрий Травин

Продолжение следует…