День беды и наука ненависти

Терроризм, как бы дико это не звучало, есть неотъемлемая часть современной публичной политики. Как и все участники этой политики, террористы имеют пристрастие к символике, придающей их злодеяниям особый, иногда почти мистический смысл. Так, сочетание цифр 911 в качестве даты прошлогодних терактов в США, конечно, не было случайным. Эти цифры - знак беды, который известен почти каждому.

Международный контекст, который сопровождал изуверский теракт в Каспийске в День Победы, оказался настолько символичным, что не заметить это было невозможно. 8 мая произошел очередной кровавый теракт в Израиле и в тот же день в Пакистане был взорван автобус с французскими специалистами. Как и в российском Каспийске, пострадали представители наций и стран, ставших в свое время жертвами нацистов.

В новейшей истории российского терроризма также было немало символичных событий. Вспомним, например, взрыв в подземном переходе на Пушкинской площади в Москве в 2000 г.: место - хорошо знакомое практически всем россиянам, даже никогда не бывавшим в столице, один из символов города и России; время - первая годовщина вторжения чеченских боевиков в Дагестан и начала антитеррористической операции на Кавказе.

Если обратиться к российскому контексту Каспийска, то террористическая символика становится еще более прозрачной: с одной стороны, ликвидация Хаттаба, возможно - Басаева, и еще нескольких бандитов калибром помельче, арест в Дагестане человека, которому приписывают ряд громких терактов последнего времени, - могли стать для россиян олицетворением некоего перелома на "кавказском фронте" войны с терроризмом. Могли, но не стали - противник не позволил российским властям извлечь политическую выгоду из "знаковых" успехов своих спецслужб. О Хаттабе в России быстро забудут, а о кровавом 9 мая - нет.

Массовая гибель чеченских омоновцев в день выступления Президента с ежегодным Посланием; взрыв во Владикавказе накануне крайне важного (и успешного) для федеральной власти второго тура президентских выборов в соседней Ингушетии - всё это произошло уже после разрекламированной смерти Хаттаба. И это означает лишь то, что "чеченский фронт" антитеррористической войны продолжает оставаться самым важным, даже если противник понес ощутимые потери. Уже сегодня вполне определенно просматривается "чеченский след" и в каспийской трагедии - появилась информация о "полевом командире" боевиков Р. Халилове - выходце из Дагестана, возможном заказчике.

Последние теракты в Чечне и по соседству с ней имели, кроме своих непосредственных жертв и тактических целей, еще одну, вполне ясную политическую задачу: публичная дискредитация руководства России, подчеркивание тщетности его попыток справиться с терроризмом на Кавказе. Ну а каспийская трагедия стала запредельно циничным вызовом не только властям, но и всему тому сообществу людей, для которых День Победы - один из немногих оставшихся, святых символов, помогающих хотя бы иногда ощущать себя единым народом.

Напомним, что Каспийск уже во второй раз стал местом, где терроризм испытывает свои жестокие "новинки". Именно здесь был впервые в России взорван многоэтажный жилой дом - ноябрьской ночью 1996 г., за 3 года до Буйнакска, Москвы и Волгодонска. Сейчас, опять же впервые в России, взорвано мирное праздничное шествие. Это случайность или предзнаменование новых бед в других городах? Очевидно лишь, что экстремистское подполье в самом Дагестане за минувшие годы не разрушено: потерпев поражение в открытом бою в 1999 г., оно исподволь пытается превратить эту республику во "вторую Чечню".

А ведь все усилия российских властей по политической изоляции лидеров чеченских экстремистов (с того же самого 1999 г.) как раз и строились на контрастном противопоставлении басаевско-ваххабитской воюющей "Ичкерии" и традиционно пророссийского мирного Дагестана. И вот сейчас, когда в Ингушетии, бывшей для "Ичкерии" почти что "союзницей" против "федералов", к власти, наконец, пришел федерально-ориентированный лидер, дагестанские события способны вновь опрокинуть сложную конструкцию урегулирования ситуации в Чечне и вокруг нее. Российские успехи на "ингушском" направлении пытаются обесценить новым наступлением на "дагестанском фронте".

Стоит обратить внимание и на то, что трагедия в Каспийске последовала почти сразу же после встречи глав каспийских государств, после того, как Президент России, находясь в Астрахани, объявил о намерении "затвердить ведущую роль России на Каспии". Понятно, что громкий теракт на российском участке каспийского берега прямо подрывает новую каспийскую политику российского руководства, ставя под сомнение его способность справиться со своими внутренними проблемами в регионе. Опять же, на случайность как-то непохоже, уж больно кстати кое-кому...

Каспийским взрывом народу России и ее властям брошен прямой и дерзкий вызов, который имеет на редкость многослойный и по-настоящему символический характер: кровавое осквернение национальной святыни Дня Победы; демонстрация нерешенности кризиса вокруг Чечни; террористический ответ на успешные действия спецслужб; удар по северокавказской внутренней и каспийской внешней политике России.

Президент страны в своей первой публичной реакции ответил на наиболее подлую, символически значимую часть террористического вызова, сравнив террористов с нацистами и вспомнив призыв военного времени "Раздавите гадину!". Многие сейчас воспринимают эти слова В. Путина лишь как фигуру речи, опять же - символ, который просто оказался как никогда к месту в этот трагический праздничный день. Останутся ли слова словами или станут политической и идеологической основой для практических действий? Какова будет реакция российской власти на неявный смысл террористического "послания"? Сумеет ли Президент убедить сограждан в том, что "победа будет за нами"?

А может быть, и правда, приравняв террористов к нацистам, следует действовать в борьбе с ними жестокими методами той самой, прошлой войны с нацистами? Ведь эти методы тогда себя оправдали. Тем более что наш бывший союзник по антигитлеровской коалиции и нынешний - по антитеррористической, все больше и больше берет на вооружение успешный опыт прошлого.

После терактов 11 сентября в США было арестовано по подозрению в причастности к терроризму более 3000 лиц арабского происхождения, и большая часть из них до сих пор находится под стражей. Во время той войны это называлось "интернированием" потенциальных пособников врага и широко применялось абсолютно всеми воюющими сторонами. Кстати, на фоне столь массовых акций недавние "упреждающие" аресты полутора сотен сотрудников американских аэропортов, уличенных в подделке документов и незаконном въезде в страну, вообще почти никто не заметил.

Первым из тех арестованных в США, против кого собрана доказательная база, уже предъявлены обвинения, предусматривающие смертную казнь. Никто не сомневается в том, что некое число смертных приговоров "по делу 11 сентября" в США рано или поздно будет вынесено и приведено в исполнение. А российское правосудие за годы противостояния террору может похвастаться лишь тем, что осудило С. Радуева (с несколькими подельниками), виновного в гибели двухсот дагестанцев и военнослужащих, к пожизненному сроку, и теперь это существо живет на государственном содержании. Чем он лучше повешенных в Нюрнберге нацистов? Ах, у нас ведь мораторий, Совет Европы опять же будет недоволен. А вдовы и сироты убитых довольны? (Кстати, соболезнования от ПАСЕ, которая регулярно принимает у себя "гостей из Ичкерии", прозвучали сейчас особенно лицемерно). А что будет с новыми "каспийскими нацистами", если их поймают?

Никого ведь не удивляет уже американский лагерь на Кубе для пойманных в Афганистане талибов, аль-каидовцев и наемников, жесткий отказ США признать их военнопленными, допустить адвокатов. И ведь это совершенно логично, в лучших традициях антигитлеровской коалиции: членов нацистской партии, гестаповцев, обслугу концлагерей тоже ведь не считали военнопленными и всегда могли совершенно спокойно прикончить при обнаружении. Так и обитатели Гуантанамо живы до сих пор исключительно благодаря гуманизму американских военных. Их не столь везучих собратьев на стадионе-тюрьме в Мазари-Шарифе, если кто забыл, просто-напросто забросали шариковыми бомбами и добили из пулеметов.

Есть и еще ряд эффективных методов, которые может подсказать история борьбы с фашизмом, годящихся и для сегодняшнего противостояния террору. В прошедшем на днях документальном фильме "Цвет войны" были потрясающие кадры: американские солдаты заставили немецкое гражданское население прийти и посмотреть вблизи на местный концлагерь, где "трудились" их родственники и соседи, и который остальные раньше предпочитали "не замечать". Горы изувеченных гниющих трупов, мертвые дети, вагонетки крематория... и рыдающие, падающие в обморок и бьющиеся в истерике немцы. Вот такие методы действуют раз и навсегда.

Если мы назвали террористов "нацистами", значит, мы ведем с ними войну на уничтожение; если мы хотим победить в этой войне, мы должны их ненавидеть. Убийство десятков детей, стариков и солдат в День Победы обязывает нас ненавидеть и победить.

Владислав Краев, ИА "Росбалт"