Русский ученый в непокоренном Тибете

В марте этого года я отправился в свою десятую тибетскую экспедицию. Она продлилась месяц. Все это время на тибетских территориях проходили антикитайские выступления. Я стал их невольным свидетелем.

В город Синин – столицу Северо-Восточного Тибета (ныне это провинция Цинхай КНР) я успел просто чудом. Власти КНР в это время уже запретили въезд иностранцев на тибетские территории. Напряженность нарастала на глазах. Монастырь, в гостинице которого я поселился, был наводнен полицейскими.

Сердце тибетского народа – религия. Тибетцы – горцы, и от природы обладали далеко не мирным характером. Буддизм устранил из него агрессивность, сохранив самоуважение и чувство достоинства. Я не устаю поражаться этому чувству достоинства и аристократизму манер тибетцев – отпрысков английских лордов можно отправлять к ним на воспитание.

Молебное место в Северо-Восточном Тибете

В буддийских монастырях сосредоточена духовная сила тибетского народа. Именно поэтому монастыри в первую очередь стараются держать под контролем китайские власти. Стоит начаться выступлениям, их сразу блокируют.

Видя ухудшение ситуации, я поспешил за нужным мне текстом в один из монастырей на территории голоков – самой непокорной тибетской народности. Из Синина туда ведут две дороги – прямая (около 350 км) и окружная (более 700 км). Обе проходят перевалы, некоторые из которых лежат на высоте более 4500 м.

По прямой дороге на легковом такси мне удалось преодолеть около 150 км. Путь преградил китайский блокпост. По обе стороны дороги были сооружены брустверы из мешков с песком. За каждым из них красовались по два солдата с автоматами наперевес. На трассе был установлен шлагбаум. Полицейские останавливали весь транспорт, допрашивали проезжающих и переписывали данные их документов. Самое пристальное внимание вызывали люди в монашеских одеяниях.

Китайский блокпост, развернутый на дороге, ведущей в земли голоков

Полицейские были практически поголовно этническими тибетцами. Это были тибетские «полицаи». Они виновато прятали глаза и старались скрыть чувства за нарочито оживленным и самоуверенным поведением. Особенно неприглядной их служба выглядит во время тибетских выступлений за независимость.

Полицаи позвонили начальству насчет оказавшегося перед ними русского. «Вы не можете ехать дальше», – было сказано мне. Никаких объяснений они не дали. Китайцы по-прежнему не желают, чтобы иностранцы видели подлинное положение дел в Тибете.

На рейсовом автобусе по окружной трассе мне удалось пройти около 500 км. На крупном блокпосту в салон автобуса вошел автоматчик и пригласил пройти в палатку, установленную на обочине. Полицаи сообщили мне знакомое: «Вы не можете ехать дальше».

По возвращении в монастырь, где я проживал, я обнаружил, что на всех подъездах к нему дежурят полицейские машины. Служащий гостиницы рассказал, что полицейские искали меня и сообщили хозяину гостиницы, что я не могу проживать в ней.

Тщательно проверяя «хвосты», я отыскал рядом с монастырем маленькую гостиницу, где столковался с ее хозяином-китайцем. Понимая, что рискует, он все же «купился» на деньги. Жил я «нелегально» – данные моего паспорта хозяин не записывал.

Вскоре полиция задержала меня в монастыре. Каждая страница моего паспорта была сфотографирована. От разговора по душам я уклонился, сообщив полицейским на чистейшем местном диалекте китайского языка, что ровным счетом ничего не понимаю по-китайски.

Формальных претензий ко мне и моим документам не было, и на этом мы расстались. Все последующее время слежка велась совершенно открыто. Своих друзей в монастыре я посещал теперь лишь после наступления темноты. Приходилось тщательно скрывать от полиции свое место проживания, чтобы не искать одну гостиницу за другой.

Мобильная телефонная связь стала единственным способом получить достоверную информацию о происходящем на тибетских территориях. Так я узнал, что первыми восстали непокорные голоки. Затем поднялись кампа – тибетцы из Кама (Восточный Тибет, ныне входит в провинцию Сычуань КНР). В Центральном Тибете (ныне Тибетский автономный район – Сицзан) тибетцы смогли подняться лишь в самом конце марта, настолько много войск было введено сюда еще в первой половине месяца.

Все прочие места, нужные мне по плану экспедиции, можно было обойти пешим ходом. Проходить к ним приходилось теперь горными тропами – дороги были блокированы полицией и войсками.

Ни по одному каналу телевидения КНР в новостях ни разу не было даже упоминания о выступлениях тибетцев, о введении войск на тибетские территории и о фактическом их переводе на военное положение. Выпуски новостей на канале Сицзана (XZ TV) являли собой серии одного бесконечного действа – партконференции, проходившей в Лхасе все дни волнений. Завершались новости показом тибетских народных песен и плясок перед участниками конференции.

Помимо делегатов громадный зал театра заполняли солдаты НОАК (Народно-освободительной армии Китая) и тибетцы-статисты в национальных одеждах. Солдаты слаженно хлопали в ладоши. Тибетцы механически размахивали маленькими флажками КНР. Тибетянки трясли многометровыми хадаками (тибетский ритуальный шелковый шарф), растянутыми на всю длину рядов.

Интервалы между выпусками новостей заполняли пропагандистские документальные фильмы и серии бесконечного «киномыла» из тибетской жизни середины XX века. Работала одна схема: как было плохо и как стало хорошо. Голос диктора комментирует кадры хроники: «Это вот Лхаса в 1956 году – очень маленький город». Затем – съемка новых китайских кварталов: «А это Лхаса в 2004 году – большой современный город».

На кадрах хроники – переправа через реку на весельной лодке. Затем – съемка наших дней – старый тибетец не может сдержать слезы счастья, стоя на современном мосту. Показаны палатки из ячьей шерсти тибетцев-кочевников (никуда не исчезнувшие из тибетского быта) и следом – современные кирпичные деревенские дома. «Раньше дом был маленький, теперь просторный», –объясняет с экрана старая тибетянка.

Очень дозировано появляются в кадре иностранцы. Вот иностранные туристы бредут посреди тибетцев по кольцевой улице Бархор в Лхасе. Затем три европейца по очереди рассказывают, что в современной Лхасе люди счастливы: здесь есть такси и развивается бизнес.

Тибетцы на молитвенной улице Бархор в Лхасе. Левая свастика – гневный защитный символ в буддизме

Важнейшей для китайских идеологов была задача убедительно показать, как КНР освободила тибетцев от самих тибетцев. Кадры хроники тщательно отобраны. Счастливые тибетцы аплодируют колоннам НОАК, вступающим в Лхасу. Старая тибетянка надевает хадак на портрет Мао. Солдаты НОАК плечом к плечу с тибетскими крестьянами обмолачивают зерно, строят дома, убирают урожай.

В сюжетах о строительстве дорог в Центральный Тибет показаны только китайцы, хотя строились эти дороги, главным образом, руками тибетцев. Один из постоянных видео-рефренов: счастливые тибетцы бросают в урны для голосования бюллетени.

Массовое разрушение китайцами тибетских монастырей и храмов обойдено абсолютным молчанием, но незначительный современный ремонт старейшего храма Лхасы – Джокана составил отдельный сюжет.

Тибетцы молятся перед Джоканом – старейшим буддийским храмом Лхасы

Связь времен осуществлял постоянно повторяемый монтаж: первое поднятие флага КНР напротив Поталы в Лхасе плавно переходит в современную съемку данного вида. Неразрывную связь Сицзана с Родиной-матерью символизировал другой монтаж: флаг КНР напротив Поталы превращается в главный флаг КНР в Пекине.

Во всех этих фильмах не было сказано ни слова о бегстве Далай-ламы в 1959 году в Индию, ни о последовавшем за этим антикитайском тибетском восстании и его подавлении. Следом за кадрами о входе войск НОАК в Лхасу в 1951 году сразу показывался современный счастливый Тибет во всех видах.

В конце марта на XZ TV стали появляться сюжеты с критикой Далай-ламы. Показали, например, какого-то неприятного старика-тибетца, заявившего: «Далай! А что Далай? Далай – в Индии. А мы в КНР счастливо живем».

Ни слова в эти дни в китайских СМИ не говорилось об Амдо и Каме, а ведь на этих исконных тибетских территориях, завоеванных КНР, до сих пор проживает большая часть всех тибетцев.

В этом мутном пропагандистском потоке не было даже намека на признание каких-либо ошибок. Сознание китайцев воспринимает завоевание тибетских территорий КНР как великое благодеяние для тибетцев.

В начале апреля поездом Лхаса-Пекин я направился из Синина в столицу КНР. В поисках подозрительных элементов по составу постоянно курсировало трио полицейских чинов. Один делал любительские фотопортреты, другой – переписывал данные документов. Китаянка-дознавательница заводила разговоры. Я сообщил, что беседа с ней не входит в мои планы, был несколько раз сфотографирован, а данные моего паспорта тщательно переписали.

В Пекине поразило обилие полицейских нарядов и машин. Центр города был полностью оцеплен. Патрульные машины с включенными маячками дежурили на перекрестках круглосуточно. Было видно, что любовь тибетского народа к китайцам требует от последних немалых жертв.

Позабавили меня в Пекине и «потемкинские деревни» недавней олимпиады. Я обнаружил их в самом центре столицы КНР – в 20 минутах пешеходной прогулки от Гугуна (императорский дворец) и мавзолея Мао. Украшенным этнографическими картинками каменным забором были обнесены целые кварталы трущоб. Их вид и состояние были столь ужасающи, что на этом фоне бараки, еще встречающиеся в российских городах, могли показаться вполне комфортабельным жильем.

Кварталы жилых трущоб в центре Пекина

Cобытия марта-апреля 2009 года на тибетских территориях показали, что тибетцы по-прежнему не желают мириться с китайской властью.

Андрей Лукаш, тибетолог