Сильные профсоюзы не нужны

Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) опубликовал результаты своего исследования, посвященного сравнению роли профсоюзов во времена перестройки и сегодня. Цифры статистики за последнюю четверть века свидетельствуют о снижении роли российских тред-юнионов. Впрочем, данные опроса за 1989 год показывают, что и в советские времена их роль оценивалась не слишком высоко.

Так, на вопрос: «Как Вы сейчас оцениваете роль профсоюзов в защите прав трудящихся в нашей стране?» даже тогда лишь 5% ответили: «очень высоко». «Достаточно высоко» их оценивали только 18% советских граждан. Большинство же (52%) выбрали ответы «достаточно низко» и «очень низко». Этому было свое объяснение, которое, впрочем, никто тогда давать не спешил.

Профсоюзы справедливо воспринимались как часть системы советского социализма, который к концу 1980-х уже естественным образом изживал себя. Они были «приводными ремнями» партии, которую порожденный ею же советский средний класс уже не выносил на дух. На деле же они были «приводными ремнями» администрации, которая «выжимала» из работников план любой ценой.

Формально профкомы имелись на любом советском предприятии и в учреждении, но их как бы и не было, поскольку в профсоюзе все состояли автоматически. «Я состою в профсоюзе», - в то время означало примерно то же, что: «Я дышу воздухом». Чем же еще дышать, как не воздухом? Все им дышат. А замечать начинают только тогда, когда воздуха вдруг не хватает...

Но профсоюз на советском предприятии не был столь же жизненно необходимой субстанцией, как воздух. Как реальной живой организации, которая создается самими трудящимися для защиты своих прав, профсоюзов тогда не было. Вернее, в конце 1980-х они только-только начали возникать на базе низовых профорганизаций отдельных предприятий.

Как правило, на профсобрание в советские времена ходили просто потому что так было надо, отсиживали там и расходились. Зато был профорг. Часто он был заметной фигурой, но не потому что боролся за права трудящихся (такое тоже случалось, но редко, профорг обычно воспринимался как часть администрации), а потому что занимался социальной работой. Организовывал детские праздники и проводы на пенсию, распределял профсоюзные путевки в дома отдыха и продовольственные заказы на извечный советский дефицит — от икры до охлажденных кур и гречки.

Впрочем, по штату профкомам полагалось и защищать работника в случае его конфликта с начальством и угрозы увольнения. Если дело не касалось политики и конфликт был чисто производственным или личностным, то профорг обычно вставал на сторону работника. Если же сотрудник был политически неблагонадежным, то никакой профорг помочь ему уже не мог.

Вообще сам факт наличия профсоюзов в советские времена молчаливо свидетельствовал о том, что и отчуждение «непосредственного производителя» от средств производства, и противоречия между наемным работником и работодателем с торжеством советского социализма никуда не исчезли. Государственная собственность эти противоречия не ликвидировала.

Весь постсоветский период престиж профсоюзов в России продолжал снижаться, что тоже вполне объяснимо. Появившемуся частному собственнику посредники между ним и его работником были не нужны. Тем не менее, после крушения СССР в 1991 году бывший Всероссийский центральный совет профессиональных союзов (ВЦСПС), переименовавшись в Федерацию независимых профсоюзов России (ФНПР), понемногу адаптировался к новым реалиям, заняв привычную для себя нишу — посредника между администрацией предприятия и наемным работником. Особых лавров на ниве защиты интересов трудящихся «независимые» профсоюзы за прошедшие годы не снискали. Главной их целью почти все эти 25 лет было собственное выживание. Случаи реальной борьбы профсоюза за права своих членов за это время можно перечислить буквально по пальцам одной руки.

В конце 1990-х прошла волна забастовок и столкновений вплоть до применения работодателями оружия против рабочих на так называемых «протестных» предприятиях. В этом ряду можно вспомнить события на Выборгском целлюлозно-бумажном комбинате в Ленинградской области, Ясногорском машиностроительном заводе и Черниговском угольном разрезе в Кузбассе, а также некоторые другие случаи.

В конце 2000-х и начале 2010-х гг. профсоюзная борьба и забастовки в России сместились на наиболее передовые предприятия известных западных компаний, таких, например, как Ford и Volkswagen. Парадоксальным это может показаться только на первый взгляд. На деле же чем значительнее уровень производства и квалификации рабочей силы, тем выше требования менеджмента и наемных работников к условиям и уровню оплаты своего труда.

Тем не менее, все перечисленные факты активной роли профсоюзов в масштабах страны продолжают пока быть единичными случаями в отдельных регионах и на отдельных предприятиях. Вероятно, именно поэтому число тех, кто «низко» оценивает роль российских тред-юнионов, согласно тому же опросу ВЦИОМ, сегодня достигло 68%.

Интересны, однако, не только эти цифры. Любопытство вызывает сама цель проведения подобного опроса. Невольно возникают параллели с другим исследованием, результаты которого эта же социологическая служба опубликовала 10 октября прошлого года. Тогда провластные социологи изучали отношение россиян к общественным организациям. И выяснили, что НКО в России почти никому не нужны. Вывод, предварявший таблицу вопросов и ответов, расставлял точки над i: «Более 80% россиян в последние несколько лет не участвовали в работе общественных организаций и не получали от них никакой помощи». Эта цифра потом не раз озвучивалась государственными телеканалами.

Впрочем, политологам и социологам хорошо известно, что подобного рода исследования и их пиар в СМИ не столько отражают позицию общества по тем или иным вопросам, сколько призваны формировать ее. Зачем — можно только догадываться. НКО — агенты иностранного влияния, и в условиях необъявленной войны с ними надо бороться. По возможности силами общественного мнения, которое, как и в советские времена, сейчас формируется государством и его СМИ.

Профсоюзы пока маловлиятельная сила. Но в условиях кризиса и резкого обнищания населения мало ли какая метаморфоза может с ними приключиться... Вот тогда и можно будет вынуть из рукава результаты подобного соцопроса и потрясти ими с экрана ТВ — вы на самом деле никто и звать вас никак. А раз так, то зачем вы вообще нужны?!

Александр Желенин