Под прессом нелюбви народа

Российские либералы озаботились тем, что либерализм в «новой демократической России» не в почете, а его представителей ругают на все лады. О том, что способствует такой ситуации, рассуждали на заседании «Гайдар-клуба».

«Либерализм превращен в неприличное политическое ругательство», — констатировал один из гостей, директор Центра исследований идеологических процессов Института философии РАН Александр Рубцов. Как подтвердил известный телеведущий Игорь Потоцкий, «либерализм сегодня — символ всего плохого, что мы не любим». «Мы» — это, конечно, не сам Потоцкий и не узкий круг собравшихся, а некое непросвещенное большинство.

Как так получилось? В рамках разговора были обрисованы, в том числе, особенности современного языка, которым это большинство пользуется. Ведущий круглого стола, журналист, эксперт Московского центра Карнеги Андрей Колесников назвал нынешнюю дискуссию «одной из самых тяжелых и неопределенных в терминах».

«Путаница совершенно невозможная», — подтвердил Рубцов: по его оценке, сегодня множество общественно-политических терминов утратили понятное для всех значение. Рубцов саркастически заметил, что пора бы поучиться у тех северных народов, в чьих языках нет отдельного слова «снег» или «лед», а есть десятки слов для разных состояний снега и льда — вот так бы и нам надо определяться с понятиями «свободы» и «государства».

Тему развил социолог, заместитель директор Левада-центра Денис Волков. Он рассказал об исследованиях, посвященных такой самоидентификации российских граждан. Так, отвечая на открытый вопрос «Кем вы себя считаете?», либералами пожелали назваться лишь 3% опрошенных (правда, среди молодежи — 11%). При этом около трети оказались сторонниками ЛДПР — то есть, совсем «не в ту комнату зашли».

И здесь потихоньку от «лингвистических» аспектов перешли к более тяжелым, социально-политическим. Практически все опрошенные россияне заявили себя сторонниками сильного государства. Но при этом большинство — за свободу слова, например. И те, кто назвались либералами, высказались за более широкую конкуренцию крупных компаний, которым не худо бы выйти из-под казенного прикрытия. Но в том, что касается малого бизнеса, все признают, что он нуждается в государственной поддержке.

«Если люди либеральных убеждений рассчитывают на какую-то поддержку в нашем обществе, — делает вывод социолог, — то они, конечно, должны говорить о социальном аспекте». То есть — не пренебрегать простыми людьми и их нуждами, как это у нас повелось. Пример Денис Волков советует брать с Великобритании конца XIX — начала ХХ века — периоды, когда, по его оценке, там о простых людях как раз вспомнили.

«Государство либеральное, когда оно учитывает мнение общества», — подтвердил ветеран российского демократического движения с богатым депутатским стажем Григорий Томчин. Он высказал сожаление, что «рядом с Горбачевым и Ельциным оказались только группы экономистов»: о том, как говорить с людьми, никто не знал, да и не озаботился по-настоящему.

«Если этот же наш парламент получит эксклюзивное право контролировать бюджет, назначать и смещать министров, то он за пару лет станет демократическим и либеральным, — предположил Томчин в продолжение разговора. — Я видел, как абсолютно демократический парламент 1999 года превратился в абсолютно недемократический в том же составе. А всего-то произошло: не вступились за Ходорковского и выкинули губернаторов из верхней палаты. И он начал принимать те законы, по которым мы сейчас живем».

«Три причины отступления» либерализма, и не только в РФ, но и в мире, выделил другой известный демократический политик Леонид Гозман. Во-первых, это снижение эффективности демократических государств (например, то, что нынешнее поколение даже в богатых странах не живет лучше предыдущего). Во-вторых, «моральная несостоятельность элит». «Либеральная демократия возникла не только как эффективная, но и как морально обоснованная», — напомнил Гозман, отметив, что «победа Трампа была связана с падением образа Хиллари Клинтон».

И в-третьих, докладчик обратил внимание на «внутренние проблемы самой либеральной системы ценностей», признав, что с нею тоже что-то случилось.

«Для меня важна свобода во всех ее проявлениях. Но я считаю правильным сужение зон равенства», — подчеркнул Гозман. Он, в частности, высказался за то, чтобы у беженцев не было возможности принимать участие во внутриполитической борьбе в стране пребывания: «Они имеют право просить, но не требовать». И чтобы «не весь комплекс политических и гражданских прав предоставлялся одновременно с получением формального гражданства». Особенно здесь выразителен пример Израиля, где «прибывшие этнические евреи сразу получают гражданство, а вместе с ним право участвовать в выборах в кнессет — решать, кто будет премьер-министром страны, для которой они еще ничего не сделали, и языка которой они не знают».

«Надо отказаться от попыток контролировать чувства через политкорректность и вводить наказания за неправильные проявления чувств, — настаивал Леонид Гозман. По его мнению, например, требовать отсутствия дискриминации, наказывать за акты дискриминации по национальному признаку — необходимо, но при этом бессмысленно заставлять любить представителей всех национальностей. Такая практика, считает эксперт, имеет негативные политические последствия, в частности — приводит к ограничению свободы слова. «Попробуйте сказать в американском университете «All lives matter» (все жизни ценны, слоган связан с критикой движения «Black Lives Matter» — редакция), и у вас будут крупные неприятности, вплоть до потери работы», — отметил Гозман.

Важнейшей, по мысли Гозмана, является свобода «самим определять, какие мы». В настоящее время это право, по его мнению, во многом узурпировано правителями, руководителями конфессий, институций и пр. «Право самим определять самих себя — какие мы, что следует из нашей этнической, географической, религиозной и иной принадлежности — это тот редут, который мы не должны отдавать», — считает Леонид Гозман.

Леонид Смирнов