«Чернобыльцы» – против России

Недавно Госдума горячо обсуждала предложение президента РФ о ратификации протокола N14 европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, позволяющего россиянам в упрощенном порядке обращаться в Европейский суд по правам человека. Россия остается единственной страной, которая не ратифицировала протокол, поэтому он не может вступить в силу. Но депутаты решили, что ратификацией Россия «сама себе навредит»: россияне ринутся в Страсбургский суд в еще большем количестве, чем сейчас.

Юрисдикцию Европейского cуда по правам человека Россия признала в 1998 году. По данным центра «Демос», на сегодняшний день, несмотря на сложность процедуры подачи жалобы, уже более 47 тысяч россиян обратились в этот правовой орган. Международный суд вынес 192 решения по жалобам на Россию, 128 из них – с октября 2005 по ноябрь 2006-го.

По обращениям граждан в Европейский суд по правам человека Россия (наряду с Турцией) занимает одно из первых мест. Эксперты центра «Демос» пришли к выводу: основная причина – недостаточная эффективность государственно-правовой машины. А если сказать проще, наплевательское отношение к рядовому гражданину и его законным правам. По сообщениям российских официальных лиц, больше всего жалоб в Страсбург за последнее время поступило от пенсионеров, которым не вовремя или не в полном объеме выплачивается пенсия, и людей, пострадавших от чернобыльской катастрофы – на астрономические задолженности по выплатам, положенным им по закону. Как же дошли «чернобыльцы» до Страсбургского суда по правам человека?

К 1998 году, когда россияне получили возможность обращаться в Европейский суд по правам человека, прошло уже 12 лет со дня катастрофы на Чернобыльской АЭС. За это время «ликвидаторы» и жертвы аварии прошли свой, внутренний, путь, добиваясь от местных и центральных властей права на нормальную жизнь и выплату компенсаций (которые почему-то назвали «льготами») за потерю здоровья или смерть близких, связанную с чернобыльской аварией.

Вот уже 20 лет борьбу за эту «льготную» и «привилегированную» жизнь ведут миллионы людей в пораженных зонах. А спустя годы после аварии общественность помогла властям «вспомнить» и о 600 тысячах «ликвидаторов» (ООН оперирует цифрой в 800 тысяч) – людях, которые не жалели здоровья и жизни, чтобы как можно быстрее остановить расползание радиации. (Кстати 600 или 800 тысяч – приблизительная цифра, строгого учета никто не вел, а если и вел, то данные эти до сих пор засекречены). Эти люди были вправе надеяться, что страна их не забудет. Но оказалось, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих.

Из заключения государственной экспертной комиссии по рассмотрению программ ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС: «В программах (ликвидации последствий аварии на ЧАЭС – А.Я.) не рассматриваются вопросы медицинского контроля и помощи лицам, выехавшим за пределы загрязненной зоны после получения значительных доз на щитовидную железу и все тело (эвакуированные и поменявшие место жительства). Не уточняется и численность подобных лиц, проживающих на территории республик. Не предусматривается медицинская помощь лицам, привлекавшимся к работам в зонах высокого загрязнения в период ликвидации на самой ЧАЭС, хотя численность этих контингентов измеряется сотнями тысяч человек, а дозы, полученные ими, на уровне биологически значимых».

Спустя три года после аварии на весь огромный СССР работал один-единственный межведомственный экспертный совет в Киеве, который лишь имел право устанавливать причинную связь заболеваний с участием в ликвидации последствий аварии. Со всех концов сюда съезжались тысячи людей, чтобы обследоваться и доказать, что болеют, не могут нормально жить после того, как поработали «в зоне». Но доказать удавалось единицам. Неудивительно, что органы власти всех уровней были завалены жалобами «чернобыльцев». Писали о том, что нельзя не только допроситься нормального лечения, питания, но невозможно получить даже удостоверения и нагрудные знаки участников ликвидации последствий аварии.

Вскоре люди поняли, что на их просьбы и требования никто просто не обращает внимания. Начались митинги протеста, демонстрации, пикетирование зданий органов власти. Вот хроника начавшихся спустя три года после катастрофы народных волнений.

В 1989 году в городе Наровля в Белоруссии прошла одна из первых в стране забастовок жертв Чернобыля. Урон от нее оценивался более чем в 300 тыс. руб. Только приезд в Наровлю республиканского министра здравоохранения Улащика и троих высокопоставленных партийных деятелей республики, их встреча с забастовщиками, нелицеприятный для них разговор позволил несколько снять напряжение. Но не надолго, все опять утонуло в пустых обещаниях.

В июне 89-го в городе Чериков (Белоруссия) митинг протеста прошел возле райкома партии. В эти дни проходил первый Съезд народных депутатов СССР, и делегация из мятежного Черикова направилась в Москву. Здесь ее, вместе с белорусскими народными депутатами, принял Николай Рыжков. Председатель Совета министров СССР, как рассказывали потом белорусы, сказал, что многое из услышанного оказалось для него новостью.

Митинги прокатились и по северным районам Житомирской области Украины, попавшим в «чернобыльский след». 25 февраля 1990 года в Житомире прошел экологический митинг (трибуны местного стадиона были забиты до отказа – собралось более 20 тысяч человек). На нем с требованиями помощи выступали представители районов, пораженных радиацией, члены первого на Украине житомирского регионального Гражданского фронта содействия перестройке, украинского народного движения «Рух», народные депутаты СССР. Был принят ряд серьезных резолюций, в том числе – о привлечении к уголовной ответственности бывших руководителей республики и области за утаивание информации от населения, его дезинформацию; о немедленном закрытии ЧАЭС; о наказах депутатам Верховного совета СССР и Украины - принять законы о ядерной безопасности, о статусе территорий, подвергшихся радиационному воздействию, о статусе жертв катастрофы. Осенью 1989 года забастовочный комитет предприятий Житомира объявил местным властям свои требования. Среди них – немедленная передача партийных спецбольницы, спецполиклиники и незаконно занятых в спецдоме квартир в распоряжение больных детей и молодых семей из пораженных зон.

Осенью того же года состоялся 100-тысячный митинг на стадионе в Киеве. Министру здравоохранения Украины Анатолию Романенко было высказано единогласное недоверие. А сессия Киевского городского Совета приняла решение: академик Леонид Ильин, один из самых активных помощников Кремля в борьбе против правды о Чернобыле, для Киева – персона нон грата.

В это же время в Наровле и Минске люди создавали забастовочные комитеты. Политическая забастовка, в которой переплелось все – и жажда свободы, и страсти по Чернобылю – всколыхнула также и украинский Житомир.

Летом 1989 года, когда в печати, наконец, была прорвана информационная блокада о чернобыльской аварии, акция протеста прошла в Татарии. Два дня возле городка Камские Поляны стоял палаточный городок, а люди на митингах выступали против строительства Татарской АЭС (этот проект удалось остановить). В этом же году несколько митингов прошло и в украинских Черкассах. Народ протестовал против строительства там Чигиринской АЭС.

Результатом всех этих акцияй стало создание весной 1990 года по решению правительства региональных межведомственных экспертных советов в Минске, Харькове, Челябинске, Донецке, Днепропетровске, Ворошиловграде, Москве, Ленинграде, Киеве. Это было очень важно для «ликвидаторов», которым теперь не надо было со всей страны ехать для освидетельствования в Киев.

Под давлением народного возмущения спустя четыре года после катастрофы правительство СССР совместно с профсоюзами приняло постановление «О мерах по улучшению медицинского обслуживания и социального обеспечения лиц, принимавших участие в работах по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС». Власти начали сдавать позиции, хотя и неохотно, но признавая, таким образом, серьезность чернобыльской проблемы для здоровья людей.

Несколько улучшилось положение жертв Чернобыля и «ликвидаторов» после принятия специальных чернобыльских законов в подвергшихся радиационному воздействию республиках. Но жертвы Чернобыля так по-настоящему и не сумели ими воспользоваться. Если в первые годы после принятия законов этот караван со скрипом двигался, то после распада Советского Союза вовсе остановился. В независимых государствах, образовавшихся на его руинах, другие проблемы задвинули «чернобыльцев» с их болезнями на последний план. На бумаге все было красиво – социальные льготы и гарантии, экстренная бесплатная медицинская помощь, реабилитация в санаториях, улучшение жилищных условий, предоставление квартиры в течение трех месяцев, а также повышенные размеры доплат к пенсиям. Но на практике...

В России правительство несколько раз вносило в чернобыльский закон поправки, ухудшающие положение и населения пострадавших районов, и «ликвидаторов». Практически полное бездействие чиновников – невыполнение жизненно важного для нескольких миллионов людей закона – уже привело и еще приведет к вопиющим социальным последствиям. Среди них – больные и прозябающие в нищете люди в пораженных зонах, поставленные на грань выживания «ликвидаторы», разбросанные по всей стране.

Тем временем статистика чернобыльских смертей, похоже, снова стала зоной секретности. Сегодня «ликвидаторы» утверждают, что существует негласное указание российского Минздрава – не связывать их заболевания с радиационным облучением, отказывать в установлении «чернобыльской» инвалидности. Медики до сих пор зачастую скрывают от «чернобыльцев» их диагнозы. Случается так, что только после смерти вскрытие показывает, что она наступила в результате многолетней онкологии. «Нам приходится пускаться на хитрости, чтобы доказать свои болезни: на приеме у врачей мы просто не говорим, что мы «ликвидаторы». Потому что слова «чернобыльский ликвидатор» для докторов специализированных поликлиник, куда мы приписаны, как красное для быка», - рассказывают «чернобыльцы».

Из года в год власть урезает и без того мизерные выплаты инвалидам Чернобыля. Когда-то предполагалось, что они будут индексироваться по уровню роста потребительских цен. Но за восемь последних лет в России эта самая индексация была проведена единожды – на 19%. За эти же годы потребительские цены в стране, по официальным данным, выросли на 800%, а на оплату жилья – почти на 1400%.

Сотни тысяч чернобыльских «ликвидаторов» снова были вынуждены отстаивать свое законное право – право на жизнь. Они стали массово обращаться в суды. В 1995 году в Росси были внесены «драконовские» поправки в чернобыльский закон, которые еще более усложнили жизнь жертвам атомной катастрофы и ее «ликвидаторам». Многие из них, пройдя все круги правового ада в России, в 1997 году обратились в Конституционный суд, который (о, чудо!) встал на сторону пострадавших. В его постановлении от 1 декабря 1997 года утверждается незыблемость конституционных прав пострадавших граждан на возмещение вреда, причиненного им в результате государственной деятельности в области использования ядерной энергии, а также конституционные обязанности государства возмещать такой вред в полном объеме.

Согласно Конституции РФ и закону «О Конституционном Суде Российской Федерации», государство гарантирует недопустимость издания в РФ законов, отменяющих или умаляющих права и свободы человека и гражданина, и недопустимость при установлении нового правового регулирования преодоления правовых позиций Конституционного суда РФ. Принимая базовый закон, государство признало ответственность перед жертвами и «ликвидаторами» за последствия чернобыльской катастрофы. Признанный государством объем возмещения вреда должен безусловно соблюдаться.

Но и Конституционный суд России не смог заставить государство выполнять свой собственный закон и обязательства перед пострадавшими. Именно к этому времени Россия признала юрисдикцию Европейского суда по правам человека. Но подать туда жалобу оказалось для рядового россиянина делом очень непростым. О смертельных голодовках и о трудной дороге «чернобыльцев» в Страсбург – в следующей статье.

Алла Ярошинская