Спор о Вуиче и Толстом

Пушкин по праву называют «городом муз». Он связан с огромным количеством литературных имен. Не последнее из них – имя Алексея Толстого, который восемь лет, с 1930 по 1938 год, жил здесь. Тем не менее, дома-музея Толстого в Пушкине нет. А теперь, возможно, и не будет.

Вот приедет барин, барин нас рассудит…

Все началось со спора о «пятне застройки». По нынешним временам этот спор – вещь совершенно банальная: застройщики хотят строить на хорошем месте, а горожане сопротивляются, стремясь сохранить привычную среду обитания.

Впрочем, на этот раз дело казалось верным, поскольку решалась судьба старого и малопригодного к использованию дома. До конца 90-х годов там был детский сад, потом он стоял пустым. Его бы давно снесли, но трудность заключалась в том, что здание, построенное в конце XIX века, имело некоторую архитектурную ценность. Несколько лет назад оно было включено в список вновь выявленных объектов культурно-исторического наследия – это объекты, взятые под охрану до решения их судьбы: быть им памятниками или не быть. Числилось оно там под именем одного из своих прежних владельцев, некоего Вуича.

Аргументация застройщика была, надо сказать, убедительной. Он выяснил, что после войны здание несколько лет стояло полуразрушенным (а это для деревянного дома еще более гибельно, чем для каменного), потом было восстановлено. В процессе восстановления этот изначально оригинальный по архитектуре дом был почти полностью перепланирован, приспособлен под детский сад, так что от него, собственно говоря, мало что осталось.

И тут на сцену выступила общественность в лице организации ветеранов педагогического труда города Пушкина. Учителя были против сноса дома, и аргумент, который они привели, носил, без сомнения, веский характер. Оказывается, этому дому следует зваться не «домом Вуича», а «домом Толстого», поскольку именно здесь в 30-х годах жил классик советской литературы Алексей Толстой. И здание, и сам спор вокруг него сразу же получили совершенно другой статус.

Однако застройщик тоже не хотел просто так отступиться от собственного проекта. Тем более, что здание находится в откровенно аварийном состоянии, и что с ним делать, город толком не знает. Конечно, хорошо бы создать здесь музей, но это «хорошо бы» тянется уже с конца 50-х годов, а воз и ныне там. Дом же находится в таком состоянии, что в недалеком будущем, скорее всего, просто упадет. Тогда проблема решится сама собой – но зачем ждать-то?

В таком состоянии вопрос и был представлен Комитету по государственному контролю, использованию и охране памятников (КГИОП) и Совету по сохранению культурного наследия при правительстве Санкт-Петербурга. На заседании Совета разгорелся жаркий спор, который в итоге свелся к столкновению двух позиций.

Чем сердце успокоится?

Не будем обсуждать здесь тот странный факт, что дом Толстого никого не интересовал до тех пор, пока не заговорили о сносе. Поговорим о самих позициях.

Защитники дома отстаивают старый принцип: «я отвечаю за все». Подход, в общем-то, хороший и правильный. У него только один изъян: в этой ситуации те, кто отвечает за конкретное дело, сплошь и рядом сваливают свои должностные обязанности на тех, кто «отвечает за все» и очень неплохо у них на шее устраиваются.

Второй была позиция КГИОП: «давайте выполнять свои должностные обязанности». Но когда речь дошла до обязанностей, ситуация оказалась достаточно двусмысленной. Ее двусмысленность сформулировал заместитель председателя КГИОП Борис Кириков: «Мне хотелось бы знать, что именно мы здесь охраняем. В наших списках это здание фигурирует как «дом Вуича». По сути, от него осталось только фундамент и крыльцо, распиленное пополам и разделенное на два полкрыльца, стоящие на новом месте. И я не думаю, что дом Вуича – это столь значимое явление, что фундамент и два передвинутые полкрыльца должны быть предметами охраны. Охраняем ли мы его как «дом Толстого»? В этом качестве его охранять нужно. Однако что осталось в этом доме от Толстого? Фундамент и элементы планировки, которые приблизительны в своей структуре? Это памятное место, но сам дом настолько сильно перестроен в послевоенный период, что это уже, по сути, другой дом. Я совершенно не против охраны памятников, но перед этим хотелось бы знать, что же все-таки мы охраняем».

Проблема в том, что статус памятника – вещь очень конкретная. В каждом случае сопоставляется первоначальная ценность здания, степень его сохранности, ценность для истории и культуры. Нет, никто не против создания здесь музея – просто этот вопрос не входит в компетенцию КГИОПа. Тем более, создавать музей в бывшем детском саду бессмысленно. Если подходить к делу серьезно, не по-провинциальному, то зданию надо возвращать первоначальный облик – но тогда это уже будет откровенный новодел. А даже самая точная копия исторического здания памятником не является и охране не подлежит. Поэтому Борис Кириков и добивался точного определения: что именно следует в этом случае охранять.

В конце концов КГИОП и Совет после долгих споров пришли к некоему решению. Правда, оно далеко не всех устроило, но с точки зрения охраны памятников как точной науки оно таким и должно было быть. Дело в том, что есть несколько разных форм охраны. Может быть взят под охрану дом как объект, а может, например, охраняться место, на котором некогда стоял дом Алексея Толстого.

Долгий спор подытожила председатель КГИОП Вера Дементьева: «Я понимаю, что это очень болезненное решение. Нас не поймет общественность, не поймут даже некоторые члены Совета. Но все-таки я думаю, что если охрана памятников – научная дисциплина, мы должны иногда принимать и непопулярные решения. Самого объекта практически уже нет, процент утрат очень большой. Я считаю, что здесь речь может идти только о памятном месте, и этот факт обязательно должен быть увековечен. Каким образом? Это может быть мемориальная доска, или можно, например, поставить застройщику условие, чтобы он сохранил ту комнату, которая осталась от подлинного дома Толстого. Здесь может быть создан и музей, но решать этот вопрос уже не в нашей компетенции. Пусть это делает город».

Вот именно, что город. Председатель КГИОП, решив выполнять только должностные обязанности Комитета, тем самым закрыла пути ухода от ответственности городских властей Пушкина. Как бы ни хотелось переложить судьбу дома Толстого на плечи товарищей из Петербурга, теперь этим неприятным делом придется заниматься пушкинской администрации. И соответственным образом за это свое решение отвечать, а не ждать барина, который приедет и рассудит...

Елена Кузьмина