"Версия в Питере": Меняем дом на дачу?

Пушкин зачищают от исторических объектов в угоду VIPам

В конце мая в Комитете по охране памятников (КГИОП) было принято очередное "трудное" решение - охранного статуса лишился деревянный дом постройки XIX века в Пушкине по улице Церковной, 6.

Событие по нынешним временам рядовое: сколько вновь выявленных объектов и памятников в последнее время было исключено из списков охраны. Однако на этот раз решение, принятое ведомством Веры Дементьевой, вызвало шквал протеста. 19 июня возле дома на Церковной прошло выездное заседание местного краеведческого клуба, которое как-то незаметно переросло в стихийный митинг. Человек сорок коренных царскоселов протестовали против уничтожения здания. Через пару дней к ним присоединились еще около сотни жителей города, поставивших свои подписи в защиту дома, в прошлые выходные в Царское Село нагрянули митьки и группа "Живой город", поддержавшие местных в борьбе против сноса.

Наверное, все, вместе взятое, поспособствовало тому, что деревянный дом, расположенный в районе, где строится самое элитное и престижное жилье по бешеным ценам, все еще стоит. И он должен там стоять, поскольку речь идет не о старых деревянных балках и облупившихся стенах, а о месте, где восемь лет прожил писатель Алексей Николаевич Толстой.

В этих стенах продолжалась работа над романами "Петр I" и "Хождение по мукам", и именно здесь родился любимец детворы Буратино. К слову - у потомков писателя до сих пор сохранился стол, за которым и были созданы эти произведения. Но история дома значительно богаче.

Другой дом с подобной судьбой вряд ли удастся сыскать не только в Петербурге, но и во всей России. Здесь бывали Галина Уланова и Ольга Форш, Александр Беляев и Герберт Уэллс, Сергей Есенин и Анна Ахматова, а также множество других исторических личностей. Дмитрий Шостакович исполнял фортепианную версию только что завершенной Пятой симфонии. Словом, дом на Церковной, 6, был центром притяжения для многих представителей культуры 30-х годов прошлого века.

Доской по памяти

Остается только печально удивляться, что у кого-то поднялась рука исключить дом из списка "вновь выявленных объектов культурного наследия". Тем не менее это так. И становится понятным почему, если знать географию Царского Села. Начало Церковной улицы попадает в так называемый Золотой треугольник. Здесь, на пересечении Малой и Церковной улиц, в пяти минутах ходьбы от Александровского и Екатерининского парков - самое престижное место застройки.

Здание, где жил Алексей Толстой, - последнее на четной стороне улицы, за ним только Дом Теппера де Фергюссона, которому повезло больше. Это памятник, а не вновь выявленный объект, и у него пока еще есть охранная грамота. Что касается Дома Толстого, то он плотно взят в кольцо вновь построенными дорогими малоэтажками. Вполне логично предположить, что участок земли под этим историческим объектом весьма интересует строителей. А памятное место на заседании КГИОП 24 мая пообещали увековечить. Поставить стелу, повесить мемориальную доску или еще как-нибудь.

В Пушкине уже есть подобные примеры убогой "благодарности" потомков. В самом конце бульвара Алексея Толстого, перед кольцевой остановкой городских автобусов и маршрутов, стоит стандартная девятиэтажка постройки 60-70-х годов прошлого столетия. На одной из ее кирпичных стен мраморная доска - здесь когда-то жил Александр Беляев. То же самое и с увековечением памяти Вячеслава Шишкова - доска на доме современной архитектуры. Это все, что осталось от создателей "Аэлиты" и "Угрюм-реки". Та же участь наверняка была уготована не только Алексею Толстому, но и всем выдающимся личностям, которые собирались у него в Царском (тогда Детском) Селе.

Впрочем, после того как два года назад в Москве умудрились продать (по некоторым сведениям даже дважды) Музей-квартиру Алексея Толстого на Спиридоновке, даже не поставив в известность сотрудников, удивляться уже не приходится.

Защитники не дремлют

Надо заметить, что события вокруг Дома Толстого уже не первый месяц более походят на сюжет детектива. Пушкин - город маленький. Уж неведомо каким образом, но в конце января среди местной интеллигенции, писателей, прежде всего, стали ходить разговоры, что здание на Церковной улице, которое кроме всего прочего до войны принадлежало писательской организации, собрались сносить. И претендует на освободившийся участок - ЗАО "Фирма Ракурс". Эта строительная организация, уже не первый год застраивающая город, успела приобрести определенную известность. Царскоселы, по-настоящему любящие свой город, до сих пор помнят, что в отреставрированной силами фирмы "Ракурс" даче Кваренги они получили вместо обещанного выставочного зала элитный ресторан. Следующим объектом притязаний ЗАО стала еще одна местная историческая достопримечательность - дендрарий, соперничавший в свое время с Ботаническим садом по числу и виду растений. А прародителем его вообще был "частный ботанический сад" Карла Вильгельмовича Ферро, управляющего аптекой Царскосельского городского госпиталя.

Примечательно, что все атаки этой компании на культурные и исторические памятники, являющиеся таковыми по сути, а не по документам, происходят как раз тогда, когда Пушкин готовится к своему трехсотлетнему юбилею.

Не на пустом месте возникли разговоры, и местные литераторы письменно обратились с просьбой к спикеру Совета Федерации Сергею Миронову защитить знаменитое место. Дальше, по нашим сведениям, двух самых активных пригласили в Смольный на беседу. Выходит, письмо сыграло свою роль? Они тоже так думали. Один из смольнинских чиновников пообещал, что с домом будет все в порядке. Наши источники уверяют, что разговор шел конкретный и предметный, было упомянуто даже то, что здание необходимо перевести на баланс города. А все дело в том, до последнего времени оно находилось на балансе ГУП "Водоканал". Как уверяют жители прилегающих домов, долгое время там находился то ли круглогодичный ведомственный детский сад, то ли выездное летнее детское учреждение. Но последние несколько лет он пустовал. Однако местная группа активистов не теряла надежды достучаться до властей с предложением создать там литературный музей. Поэтому майское решение КГИОП поначалу вызвало шок, а затем волну протеста.

Сносить и только сносить

Больше всего людей возмутило два факта. По свидетельству очевидцев, самое деятельное участие в работе комиссии КГИОП 24 мая принимал депутат ЗакСа Никита Ананов. Само по себе нахождение Никиты Георгиевича на заседании удивления не вызывает. Вход, как говорится, свободный. Однако, по сведениям наших источников, господин Ананов весьма активно высказывал свою точку зрения в том смысле, что в Доме Алексея Толстого сохранять уже нечего. У некоторых присутствовавших даже сложилось впечатление, что пресловутое переголосование спровоцировало именно выступление господина Ананова.

Надо признать, что это не совсем так. Те же наблюдатели уверяют, что председатель КГИОП Вера Дементьева пыталась урезонить не в меру ретивого члена постоянной комиссии по промышленности, экономике и собственности городского парламента. Возникает логичный вопрос - "токмо пользы для или корысти ради" он проявлял такую заинтересованность? Чем так не угодил депутату Дом Толстого? Почему он так ратовал за его снос? Почему считал возможным, даже не будучи делегированным представителем от органа законодательной власти во власть исполнительную, так активно и громогласно обнародовать свою точку зрения в вопросе, в котором он вряд ли компетентен?

Специалисты же уверяют, что на том заседании КГИОП произошел редчайший случай, когда орган охраны памятников культуры не принял заключение эксперта, которому сам же и заказывал проведение исследования. Основных экспертиз было две (третья, о которой писали СМИ, была экспертизой на экспертизы). Одна, архитектурная, представленная застройщиком - "Фирмой Ракурс". Вторая историко-культурная - выполненная по заказу КГИОП старшим научным сотрудником института НИИ теории архитектуры и градостроительства Михаилом Микишатьевым. Ее-то КГИОП фактически и проигнорировал при вынесении решения. Дело в том, что еще в 2001 году, когда дом Алексея Толстого получил статус вновь выявленного объекта культурного наследия, была допущена то ли небрежность, то ли оплошность, но он был зарегистрирован как архитектурный, а не историко-культурный объект. Именно этот факт и сыграл сегодня зловещую роль.

Во время войны Дом Толстого был практически разрушен, и от того двухэтажного деревянного здания, в котором творил и встречал гостей писатель, остались лишь фундамент и несколько внутренних стен - примерно 20 процентов. "Охранять нечего, эксплуатировать нельзя, нужно сносить", - заявил на заседании комиссии КГИОП генеральный директор "Ракурса" Тофик Гасанов. Судя по тому, что охранный статус с дома сняли, Вера Дементьева тоже была с этим согласна. Какие, однако, интересные происходят метаморфозы. Ведущую роль в решении восстанавливать, (а фактически построить новодел) собор святой Екатерины в Пушкине сыграл тоже фундамент. Тогда Вера Анатольевна посчитала это серьезным фактом и признала, что только один он может служить предметом охраны.

Аналогии и догадки

Конечно, сравнивать один фундамент с другим несколько некорректно, но этого и не требуется. Все, что сейчас необходимо сделать, - это исправить неточность, допущенную КГИОПом шесть лет назад, и провести идентификацию объекта как памятника истории. Однако это долгий процесс. А лето в разгаре. Становится страшно, ведь в Пушкине еще остались деревянные дома, которые имеют странную особенность - гореть. Впрочем, в истории Петербурга новейшего времени уже были примеры, когда неожиданные и не расследованные пожары не приводили к тому, что за освободившееся пятно можно было хотя бы побороться.

Весьма показательной в этом смысле является история бывшего дома Матюшина на Петроградской стороне недалеко от набережной Карповки. Хозяин дома Михаил Матюшин вошел в историю искусств России как создатель так называемого органического направления в живописи. В его жилище собирались коллеги-авагнардисты. Захаживал сюда Владимир Маяковский. В 1977 году расселенный дом передали Музею истории города. За десять лет руки до реставрации деревянного здания не дошли. Случился пожар, уничтоживший мемориальную постройку.

В 1990 году погорел и вновь сложенный сруб. То есть сегодня мы видим уже третий Дом Матюшина, с завидным упорством отстроенный для музея. Кстати, в то время, когда здание передавали музею, его связывали с именем Всеволода Вишневского, который жил здесь, в доме Литературного объединения. Прослеживается довольно любопытная аналогия с Домом Толстого в Царском Селе, только по концентрации он не только не уступает матюшинскому, но и значительно превосходит его. С одним только отличием. Дом Матюшина уже давно передан Музею истории города, а для его собрата, послужившего кровом знаменитому писателю, только пытаются добиться такого статуса.

Михаил Толстой, внук писателя:

- Я узнал о том, что дом моего деда, писателя Алексея Толстого, в Пушкине лишился статуса охраняемого объекта культуры, наверное, самым последним. Конечно, меня никто не приглашал и заранее ни о чем не сообщал. Наверняка все понимали, что я буду активно противодействовать сносу и уничтожению дома. Многих сотрудников КГИОП я знал еще, когда работал в комиссии по образованию и культуре Законодательного собрания 1-го и 2-го созывов. Я понимаю, что они люди подневольные и голосовали под давлением начальства, но ведь потому и не сказали, что в этом стыдно признаться прямо.

Я убежден: то, что произошло 24 мая, - хорошо спланированное действие, в котором учтены все свойства нашей бюрократии. Это настоящее заказное убийство культуры. Схема событий мне представляется следующей. Приглашается эксперт строительной организации, которая хочет получить пятно под застройку, он выступает перед собранием, и поскольку все договоренности уже получены, члены комиссии, получающие зарплату от государства и подготовленные начальником, голосуют "за". Люди ведут себя открыто, понимая, что противостоять им станет невозможно, как только в руках будет бумажка, подписанная председателем КГИОП Верой Дементьевой. При такой постановке дела можно любой и памятник, и вновь выявленный объект лишить охранного статуса.

Культурные ценности, в отличие от архитектурных материалов, со временем только растут в цене. Поэтому на Западе всегда находятся люди, которые, перефразируя знаменитый афоризм, при слове "культура" хватаются за кошелек. Люди вкладываются в сохранение ценностей, потому что период первичной жадности у них прошел. У нас все еще период пещерного состояния, поэтому при слове "культура" хватаются за бульдозер. Потому что объекты культуры мешают осваивать пространство для новой недвижимости. При неконкурентоспособной промышленности у нас остался один главный ресурс - земля, остальные, вроде нефти и газа, уже разобраны. Право решать - кому достанется земля - предоставлено региональным чиновникам, которые чрезвычайно чувствительны к голосу начальства, поэтому культура поставлена в очень уязвимое и беззащитное положение.

Мне представляется, что противодействовать можно только одним способом - оглаской этих схем. Иначе мы получим то, что было в 20-е годы, когда распродавали Эрмитаж, потому что не было паровозов. Вот и про дом в Пушкине уже ходят разговоры - мол, пусть его лучше кто-нибудь купит, чем он сгорит, как в "Бесприданнице" - "так не доставайся же ты никому". Но если дом сгорит, то можно сразу открывать уголовное дело, поскольку никто больше не заинтересован в его уничтожении, кроме тех, кто активно выступал за исключение его из перечня вновь выявленных объектов культурного наследия. Кстати, мне кажется, тут надо быть начеку районной администрации. И дело даже не в случайном пожаре. Ситуация может сложиться так, что городские комитеты самоустранятся, а район обяжут принимать решение подогнать бульдозер. И ответственность в случае чего повесят тоже на них.

Наша семья не ратует за то, чтобы здесь был еще один музей писателя Алексея Толстого. Здание, на мой взгляд, надо передать Музею истории города и организовать музей русской культуры 20-30-х годов прошлого века, где воссоздать атмосферу высокохудожественных собраний круга великих людей искусства, которые определяли состояние духа и умов того времени.

Галина Груздева, главный редактор издательства "Серебряный век":

- Жители Пушкина еще лет пять назад обращались в ГУП "Водоканал" с предложением передать это здание на баланс города, для создания музея. В ответ тишина. И вдруг дом собираются сносить!

Сегодня Пушкин и так уже новыми особнячками и престижными постройками изуродован до безобразия. Совершенно непонятная ситуация: зачем эта строительная фирма (ЗАО "Фирма Ракурс". - Авт.) лезет в исторические объекты, претендует на историческую зону? Хотя пустых участков в черте города и за его пределами пруд пруди.

Раньше решение о выпуске книг, кинолент и вообще каких-либо манипуляций с культурными ценностями принималось чиновниками от культуры. На сегодняшний день культурную политику у нас строит директор строительной фирмы. Потрясающе!

Ходили разговоры, что дом сохранят, но не как дом, а как памятное место. Я представляю этот очередной аляповатый особнячок, на котором висит штук сорок мемориальных досок: на этом месте стоял дом, где жил писатель Алексей Толстой, рядом следующая - здесь бывал Михаил Бонч-Бруевич, по соседству еще, с другой фамилией. Ощущение полного абсурда. Одна из главных мотивировок у тех, кто собирается сносить, это то, что строение в послевоенные годы было перестроено, то есть культурной и исторической ценности не несет. Но, извините, Пушкинские горы были построены заново после войны. Екатерининский дворец - то же самое. Экспертиза, сделанная по заказу КГИОП, говорит о том, что от дома осталось не три камня, как нас уверяют строители, а гораздо больше. Статус "города муз" появился за счет тех писателей, поэтов, художников, актеров, которые бывали в этом доме. Казалось бы, ерунда - двухэтажный маленький домик. Но ведь именно он являлся центром притяжения для великих людей той эпохи.

Сейчас нашему замечательному правительству следует прекращать молчать. Ни пушкинская администрация, ни пушкинский муниципальный совет, ни администрация Петербурга, ни Комитет по культуре - никто ничего не говорит. Тишина полная. Говорят лишь жители города.

Профессор Иван Саутов, директор ГМЗ "Царское Село":

- В нашей стране остается все меньше и меньше памятников, имеющих историко-культурную ценность. В пугающих масштабах сносятся важные здания, в помещениях, где творилась история, зачастую организовывают кафе и салоны. Нельзя допускать снос дома, так как люди навсегда потеряют возможность оказаться в месте, где творил писатель Алексей Толстой.

Считаю, что любые общественные протесты всегда эффективны. Молчание - не лучшее средство для изменения сложившейся ситуации, поэтому я поддерживаю озабоченность пушкинцев и жителей Санкт-Петербурга, которые не являются равнодушными созерцателями.

Поскольку в Царском Селе уже существует Историко-литературный музей, мне кажется, что более эффективным для сохранения историко-культурной ценности данного места может оказаться организация в этом здании детского центра, где у ребят будет возможность заниматься литературой и другими видами творчества. Еще можно организовать клуб, где смогут встречаться литераторы, художники и поклонники творчества Алексея Толстого.

Олег Иоаннисян, кандидат исторических наук, заведующий сектором архитектурной археологии Государственного Эрмитажа:

- Я считаю, что экспертиза ни со стороны сторонников сохранения Дома Толстого, ни со стороны тех, кто выступал за исключение его из списка вновь выявленных объектов, - не доделана. И в том и в другом случае не было проведено натуралистических, фактурных исследований. Конечно, они требуют дополнительных затрат и соответствующей аппаратуры.

Дело в том, что есть понятие историко-культурной экспертизы и государственной историко-культурной экспертизы. По закону о культурном наследии предусматривается обязательное проведение историко-культурного исследования. Однако из нового федерального Градостроительного кодекса это понятие убрали, возложив обязанность проведения исследований на некий орган - госэкспертиза. Существует это ведомство фактически или только на бумаге - мне до сих пор не ясно. Государственной экспертизы в области охраны памятников тоже пока нет, как и самих методик. Они были разработаны, но не утверждены на федеральном уровне, теперь приняли новый Градостроительный кодекс, и приходится начинать все сначала. Кроме всего прочего, список лицензированной деятельности сильно урезали, исчезла необходимость лицензирования специалистов. Поэтому теперь экспертизу может проводить кто угодно - любой человек и любая организация. Вопросы, которые ставятся перед исследователем, тоже могут быть любые. Практика такова, что какую задачу ставит орган охраны памятников, такой ответ от эксперта и получает.

По закону любое исследование заказывает застройщик. КГИОП тоже имеет право со своей стороны пригласить специалиста. Что и было сделано. В итоге получилось, что провели два экспертизы - архитектурную от ЗАО "Фирма Ракурс", и историко-культурную от КГИОП, сделанную Михаилом Микишатьевым. И обе, на мой взгляд, не дают ответа - что осталось от подлинного облика дома, а что нет. Эта сторона вопроса даже не рассматривалась.

Председатель КГИОП Вера Дементьева все время просила показать ей предметы охраны, а этого никто не мог сделать как раз потому, что не были проведены натурные исследования. Между тем, если есть стены, пусть изуродованные, перестроенные, но осталась планировка - автоматически возникает предмет охраны. Чтобы это доказать, необходимо еще одно комплексное и тщательное исследование. Не с целью убедить всех, что это памятник архитектуры XIX века, а для того чтобы зафиксировать - внутри перестроенного дома находится особняк, который помнит Алексея Николаевича Толстого.

Михаил Микишатьев, старший научный сотрудник НИИ Теории архитектуры и градостроительства:

- Экспертиза, проведенная по заказу застройщика ЗАО "Фирма Ракурс", только называлась историко-культурной. На самом деле там рассматривались многие технические вопросы. И в частности, о сохранности исторической конструкции. Был сделан вывод, что в доме все прогнило. Кроме того, имела место незначительная подтасовка фактов.

Дело в том, что после войны дом был сильно поврежден, но не разрушен до основания. Как свидетельствует акт обследования, сделанный сразу же после войны, в середине сороковых годов было разрушено всего 14% конструкции. В 1955-м провели капитальную реконструкцию здания. И на следующий год эти данные были отражены в техническом паспорте. А вот далее, в 70-х или 80-х годах, в эпоху застоя, был сделан новый паспорт, в котором сказано: "Здание было построено 1955 году". Хотя все эти документы лежат в одном месте, в бюро технической инвентаризации в Пушкине, они (ЗАО "Фирма Ракурс". - Авт.) только этот документ вытащили на поверхность и сказали, что все было снесено до основания и построено заново.

За автора экспертизы выступал руководитель фирмы "Ракурс" Тофик Гасанов. После чего слово было предоставлено мне, автору второй экспертизы, сделанной по заказу КГИОП. Затем в качестве третейского судьи выступал известный реставратор, который восстановил Зимний дворец Петра Великого в недрах Эрмитажного театра, господин Михайлов. Он заявил, что экспертизы по своему содержанию на удивление близки, но выводы прямо противоположны. И поддержал мнение застройщика, что вопроса о сохранении и быть не может. Для меня это было как обухом по голове. Этот дом был фактически оазисом. Ведь тот период, с 1930 по 1938 год, когда там жил Алексей Толстой, - это было ужасное время, террор. Когда вообще и двум людям поговорить было затруднительно. Но все равно в нем практически постоянно собирались известнейшие люди эпохи. Его нельзя сносить. В нем можно сделать музей советской культуры 30-х годов, которая жила вопреки всему.

Тофик Гасанов, генеральный директор ЗАО "Фирма Ракус":

От комментариев отказался.