Наташа и ее мужчины

В «Монд де ливр» - литературном приложении парижской газеты «Монд» - прошло на днях сообщение о том, что в начале ноября на американских книжных прилавках появились сразу два новых издания «Войны и мира». В первой из версий роман Льва Толстого предстает по-английски: в бережном переводе, сделанном группой французских и российских литераторов, 1276 страниц. Второй вариант толстовской эпопеи – адаптированный специально для американского читателя, в сокращенном варианте, 800 с небольшим страниц. Французская газета цитирует слова его нью-йоркского издателя: «В два раза короче, в четыре раза интереснее… Меньше войны, больше мира! И, конечно, хэппи-энд…»

Любопытно, что тут подразумевается под «хэппи-эндом». Воскресший после ранения под Бородино Андрей Болконский, уплывший, чтобы избавиться от сплина, в Новый свет? Элен, соблазнившая своими плечами из горячего мрамора Наполеона и эмигрировавшая из еще не до конца сожженной Москвы в Париж? Или музыкально одаренная Наташа Ростова, сделавшая звездную карьеру на Бродвее?..

Но это газетное сообщение вспомнилось мне на фоне сериала «Война и мир», прошедшего на прошлой неделе как по российскому телевидению, так и по западным каналам: сперва – в Италии, потом – во Франции. Не знаю, читали ли американскую «покет-бук» творцы телефельетона «Война и мир», разрекламированного телеканалом «Россия» как «главная премьера года», но морально они с издателями этой «адаптяшки» были заодно. Американский режиссер Роберт Дорнхельм, освежевывая на итальянской студии толстовский роман по канонам голливудского бурлеска, явно исходил из того же самого принципа - «в два раза короче». Стала ли только при этом очередная экранизация «Войны и мира» «в четыре раза интереснее»? Вот вопрос!

Первую серию суперпродукции с бюджетом 36 млн евро во Франции смотрели 5,5 млн зрителей, что означает 21,1% всей аудитории. Совсем неплохо для Пятой республики, где, в отличие от российских телекомпаний, чаще всего лепящих сериалы по грубым детективным сценариям, любят делать многосерийные картины по литературным произведениям, в том числе – и классическим. По романам Диккенса и Веркора, Бальзака и Золя, Мопассана и Бронте… Другое дело, что в случае с «Войной и миром» расценивать этот сериал как киноверсию романа было бы большим заблуждением.

«Картина понравилась только тем, кто книги Льва Толстого никогда не читал и читать не будет, - сказал мне французский писатель Константин Мельник-Боткин (внук доктора Евгения Боткина, убитого в Екатеринбурге вместе с царской семьей), которому я позвонил в Париж сразу после одновременной премьеры в России и во Франции. – Мою жену-француженку фильм чисто этнически, зрелищно заинтересовал – костюмы, кареты, маскарадные гусары, балы, церкви… На меня же телесериал произвел гнетущее впечатление. Князь Андрей с лицом уставшего киллера, чета смуглокожих Ростовых с явно сицилийскими замашками, невзрачная Элен с костистым декольте, император Александр в образе потертого пенсионера… Напомню: в романе, когда царь впервые упоминается, ему еще не было и тридцати лет. И, конечно, безобразная, лишенная обаяния Наташа, одновременно холодная и сексуально озабоченная – как дежурная жрица любви с улицы Сен-Дени… Американо-итальянская команда, сработавшая сериал, прикрываясь персонажами Толстого, сняла картину о совсем других героях, совершенно не русских. Подвох был заложен изначально: если бы фильм назывался не «Война и мир», а как-нибудь иначе, претензий к нему было бы гораздо меньше. А так, вроде бы, само название ко многому обязывает!»

Кстати, об Александре и Наполеоне. Даже французские СМИ, в большинстве своем воспринявшие сериал положительно, не прошли мимо совершенно смехотворно снятой – в дачно-курортном стиле - сцены встречи двух императоров на плоту в Тильзите. «Карикатурным» стыдливо называет этот эпизод парижская газета «Монд». То же самое можно сказать и о многом другом в картине с диалогами в двойном переводе, от которых «зеркало русской революции» наверняка переворачивается сегодня в ужасе в яснополянской земле.

«Не стоит быть чересчур требовательным к подобной продукции, - считает французский продюсер Жан Нэншрик, один из авторов сериала «Клан Паскье» по роману Жоржа Дюамеля. – Многосерийные телекартины по классическим произведениям делаются для того, чтобы люди, далеко не всегда начитанные и образованные, потом прочли их. Успех же сериала зависит от того, насколько талантливо экранизаторы перелицовывают классику по вкусу сегодняшней публики. Зритель обожает романистику, но при этом непременно сравнивает фильм с книгой. В этом главная опасность перенесения на экран литературной классики… Выход только один: с первого же эпизода дать понять аудитории, что картина имеет мало общего с романом, делается не вслепую за произведением, а по его сюжетам и мотивам».

Но в том-то и состоит закавыка с экранизацией «Войны и мира», что этот роман для русских людей - не просто литературное произведение, а феномен – один из наиболее великих! - российской культуры, наше национальное достояние, наша гордость. В каждом из толстовских героев - все мы, вместе и по отдельности. Зачем телеканалу «Россия» столь странная, откровенно эклектичная, продукция? Пусть бы Запад баловался себе мизансценами с подмосковными поселянами в крылатых пролетках и с кутузовскими штабными офицерами в сидящих на них гармошкой парадных костюмах, натирающими паркет под хачатуряновский вальс из бессмертного «Маскарада». Но нам-то, русским, зачем такая забава?! Слишком уж это похоже на выпускаемую на Западе дурную водку под названием «Пушкин». На ее бутылке латинскими буквами выведено: «Любимый напиток Распутина и писателя Толстого».

Помню, много лет назад у букиниста на набережной Сены мне на глаза попалась книжица из карманной серии под названием на португальском языке - «Женщина, которая слишком много любила». Я начал листать книжечку, некогда изданную в Рио-де-Жанейро, и ахнул: «Ба, да это же переписанная для бразильцев «Анна Каренина»!» Думаю, если бы столь же наивно-грубо поступили с экранизацией «Войны и мира» создатели франко-германо-итало-испано-польско-российского сериала, такого невероятного количества разочарований и недоразумений, которые вызвал фильм, сегодня не было бы… Кстати, я и название придумал, на сто процентов соответствующее сути и букве этой европейской гиперпостановки: «Наташа и ее мужчины». Правда, миленько?

Кирилл Привалов