Кто нами правит: высшая политическая элита России от Ельцина до Путина (часть II)

Высшая политическая элита – ее качество, мировоззрение, адекватность – в значительной степени является залогом успешного развития и процветания страны в общем и благополучия каждого человека в отдельности. Российская правящая элита в новейшей истории подверглась таким глубоким трансформациям, что на определенном этапе страна оказалась на грани потери государственности, а российское общество – в глубокой депрессии. «Росбалт» продолжает серию публикаций о правящей полтэлите и центрах власти в России от Ельцина до Путина.

Правительства Ельцина: борьба группировок

До распада СССР почти 70 лет в мрачном здании на Старой площади в Москве (как и в Кремле) безраздельно властвовала номенклатура ЦК КПСС. После запрета Борисом Ельциным компартии и выдворения оттуда последних коммунистических «могикан», в этой партийной цитадели обосновалось первое демократическое правительство независимой России. После маленькой гражданской войны в центре Москвы осенью 1993 г. и упразднения Верховного Совета правительство переехало на Краснопресненскую набережную. С тех пор это здание и считается центром правительственной власти России.

Иногда срок жизни правительств в некоторых странах исчислялся не годами и даже не месяцами, а днями. Например, в Португалии в период с 16 мая 1918-го по 28 мая 1926-го сменилось 30 кабинетов, 19 премьеров, а в бывшей Югославии с декабря 1918-го по январь 1929-го - 24 кабинета, 7 премьеров. Эти метаморфозы, как видно, относятся к периоду кризиса после первой мировой войны.

В годы коммунистического правления в СССР (да и в Восточной Европе) ни о каких публичных сменах кабинетов речи не было. Все происходило тайно, закулисно. И премьер, и правительство не играли в СССР никакой роли. Все решало политбюро ЦК КПСС. Оно было и премьером, и правительством, и Верховным Советом, и судом в одном лице. Однако после падения коммунизма в России правительство обрело те властные полномочия и начало играть ту роль, которая написана на партитурах всех правительств мира, - роль настоящей власти в рамках своей компетенции.

Осенью 1991 г. в правительство России пришли «мальчики в розовых штанишках», как окрестил новую команду тогдашний вице-президент РФ Александр Руцкой, или «завлабы», как охарактеризовал их бывший премьер-министр Виктор Черномырдин. Молодые и тщеславные люди в возрасте 35-40 лет (Егор Гайдар, Анатолий Чубайс, Александр Шохин, Петр Авен, Сергей Глазьев, Петр Филиппов, Андрей Нечаев и другие) были приглашены президентом Борисом Ельциным (источники утверждают, что с подачи тогдашнего госсекретаря Геннадия Бурбулиса) для того, чтобы начать экономические реформы, о которых так долго говорила новая власть. Экономический блок реформ разрабатывался, а затем на первоначальном этапе проводился в жизнь под руководством Егора Гайдара.

Почти все младореформаторы имели ученые степени, занимались ранее наукой и никогда не работали в аппарате. Только Шохин прослужил 10 лет в Совмине СССР, да Гайдар имел непосредственное отношение к партийной элите - он работал некоторое время в главной партийной газете «Правда» и в журнале «Коммунист». Еще и в 1995-м прокремлевские аналитики сравнивали первое молодое правительство России после падения коммунизма с реформаторским правительством Петра Столыпина. Оппоненты придерживались прямо противоположного мнения. Однако, как бы ни оценивались их профессиональные способности, непреложен тот факт, что впервые в 1991 г. в правительство России – высшую политическую элиту - совершенно необычным для страны способом (не через партийно-номенклатурные каналы) были рекрутированы на высшие должностные лица новые люди со стороны, «чужаки».

Несмотря на то, что сам Борис Ельцин поручился за них, объявив на всю страну об улучшении экономической ситуации за два года (похоже, он и сам в это верил), чуда так и не произошло. Напротив, ситуация ухудшилась, а с ней обострилась и борьба внутри самого правительства - между «пришельцами», которые затеяли «шоковую» терапию (приватизацию, либерализацию цен) и старыми, закаленными в партийных боях номенклатурщиками, не собиравшимися добровольно отдавать власть, влияние и деньги. Именно в правительственной структуре высшей политической власти дольше всех задержалась наиболее консервативная часть старой партийной элиты, которая пыталась действовать привычно, по-своему, постепенно мимикрируя под новую демократическую элиту.

Особенно удалась эта метаморфоза назначенному Ельциным на смену «мальчикам в розовых штанишках» бывшему партийно-хозяйственному руководителю газовой отрасли СССР, премьер-министру России Виктору Черномырдину. Его превращение (аналитики, критики, эксперты, журналисты в России и на Западе поголовно предрекали после этого назначения скорый закат реформ, галопирующую инфляцию) напоминает переход из протестантизма в католицизм гугенота Генриха IV из-за того, что тому хотелось непременно стать французским королем. Воистину, «Париж стоил мессы». Новый глава кабмина тоже понял, что место премьера стоит продолжения требуемых от него реформ. Это с одной стороны. А с другой, как это обычно водится, в новое российское правительство потянулись старые «бойцы» из второго эшелона бывшей партийной номенклатуры, близкие по духу.

Состав правительства России, который сформировался на начало августа 1994 г., уже совсем не напоминал команду реформаторов образца 1991-го. И даже начала 1993-го. Едва ли не последним из завлабовских «могикан», оставшимся в нем, чтобы завершить чековую приватизацию, был вице-премьер Анатолий Чубайс. Никого больше из яростных сторонников Еьцина или участников политических движений, которые вознесли его на кремлевский Олимп, в правительстве уже не осталось. Разве что вице-премьер Сергей Шахрай, который из заклятых сторонников президента за несколько лет пребывания в высших правящих слоях в результате политического дрейфа оказался едва ли не в противоположной от самого президента стороне.

В 1995 г. в правительстве, по оценкам многих аналитиков, набирало силу отраслевое крыло во главе с вице-премьером Олегом Сосковцом. Это было третье лицо после президента и премьера, обладающее реальной властью в стране. Следующим за ним в правительстве Черномырдина по влиятельности шел, как ни странно, не кто-либо из пяти вице-премьеров, а министр топливной энергетики Юрий Шафранник (сегодня - один из богатейших людей страны), который пользовался особым доверием премьер-министра. Между этими двумя политиками шла тихая борьба за влияние на первое лицо кабинета министров.

Интересно, однако, что правительство России, становясь все более похожим по своим общим характеристикам, замкнутости для прессы и общественности на безликие правительства времен политбюро, не сбавляло темп непопулярных «шоковых» реформ. Но и не допустило обещанной громко уходящими в отставку молодыми прагматиками во главе с Егором Гайдаром, галопирующей инфляции. Наоборот, по оценкам даже некоторых членов ушедшей команды Гайдара, темпы инфляции последовательно снижались, достигнув в июне 1994 г. рекордно низкого по сравнению с сентябрем 1991 г. уровня – 6% в месяц.

В то же время, в коридорах власти постмладореформаторского российского правительства обнаружился новый довольно влиятельный центр. Во главе этой номенклатурной группы давления, которая контролировала практически все решения кабинета минитсров, стоял руководитель аппарата премьера Владимир Квасов. Это была абсолютна закрытая теневая фигура (за несколько лет работы на этом посту он лишь дважды коротко появился на экранах телевизоров). «Серый кардинал», как окрестили его масс-медиа, оказалось, способен держать в руках тысячи связующих нитей, ведущих извне к главе кабинета министров.

Вывод множества аналитиков однозначен: в правительственных коридорах постреформаторов властвовали не столько первые лица, сколько среднее звено аппарата, в большинстве своем состоящее из бывших партноменклатурных чиновников, трансформировавшихся в чиновников «демократических». О переплетении интересов высшей правящей политической элиты Кремля, правительства, парламента, о семибанкирщине новейшей российской истории - в следующих публикациях.

Алла Ярошинская