Posted 27 ноября 2007, 18:39
Published 27 ноября 2007, 18:39
Modified 2 апреля 2024, 00:02
Updated 2 апреля 2024, 00:02
Высшая политическая элита законодательной ветви власти играет судьбоносную роль в жизни страны. Как правило, парламенты стран на своем политическом поле пытаются оказывать максимальное давление на другую ветвь – исполнительную, уравновешивая, таким образом, центры власти. Нежелание разных ветвей власти взаимодействовать на равных в интересах избирателей и страны приводит к обострению всей политической ситуации, к кризису и даже гражданской войне не только в умах людей, но и на улицах.
Депутатам мало власти в парламенте – они хотят в Кремль
Единственным центром реальной власти в России после того, как в 4 часа утра 3 октября 1993 г. выстрелы из танков по резиденции советских парламентариев возвестили о падении Советской власти в стране, оказалась президентская команда Ельцина. 12 декабря 1993 г. была в срочном порядке составлена и принята всенародным голосованием новая Конституция, а также избран новый орган законодательной власти - Федеральное собрание. Это стало точкой отсчета новейшей истории посткоммунистической России.
Но надежды Кремля на то, что новый двухпалатный парламент будет «лучше» старого во главе с Русланом Хасбулатовым, не оправдались. Результаты выборов оказались не только неожиданными, но и в некоторой степени ошеломляющими для кремлевских демократических мечтателей. Столь широко рекламируемой победы пропрезидентского демократического движения «Выбор России», которое возглавил автор всенародной «шоковой терапии» и бывший и.о. премьер-министра Егор Гайдар, не случилось. Настоящий прорыв в новый, несоветский парламент, сделала Либерально-демократическая партия во главе со скандально известным Владимиром Жириновским. Второе место досталось «Выбору России», а третье - чего тоже не ожидалось - коммунистам. По-сути, новой либеральной власти было отказано в доверии.
Верхняя палата Федерального Собрания - Совет Федерации - оказалась также не менее консервативной, чем предыдущий советский парламент. (Тогда верхняя палата еще избиралась, а не назначалась.) Подавляющее большинство народных избранников этой части парламента отражало протестные настроения в провинции – это были, как правило, «красные директора», бывшие партийные секретари, аграрная и производственная элита. Совет Федерации довольно быстро осознал свои корпоративные интересы и социальную однородность.
Безусловным лидером верхней палаты, претендующей на главную роль в жизни страны, являлся ее спикер Владимир Шумейко, из бывших «красных директоров», который был заместителем председателя прежнего Верховного Совета. Шумейко не без оснований считали человеком Ельцина. Ему, несомненно, приходилось балансировать между лояльностью президенту и «депутатской пастве», поскольку его избрание на эту высокую должность в равной степени зависело и от Ельцина, который представил кандидатуру Шумейко депутатам, и от парламентариев, которые едва ее не провалили. Многие наблюдатели и аналитики сходятся во мнении, что бывшего спикера Совета Федерации поддерживали магнаты зарождавшегося тогда большого российского бизнеса.
Еще одна более-менее яркая фигура политического истэблишмента верхней палаты - заместитель спикера, бывший заместитель бывшего председателя Верховного Совета Рамазан Абдулатипов. Он держался на политическом Олимпе исключительно и благодаря поддержке малых народов Кавказа, а также умению проявлять гибкость в любых обстоятельствах.
Нижняя палата Федерального собрания - Дума - по новой Конституции России не контролировала исполнительную власть и не формировала правительство. Практически она была лишена сколько-нибудь серьезных властных функций. По сравнению с бывшим советским парламентом, ее возможности были сильно урезаны Конституцией. Однако, судя по первым дням работы нового высшего законодательного органа страны, народные избранники не собирались мириться с отведенной им ролью - плестись в хвосте президентских решений. Фактически, с новыми выборами для либерал-демократов ничего не изменилось - Дума стала для Кремля и для правительства главной головной болью. Задуманная по Конституции как исключительно рутинное законодательное собрание, она с первых же дней существования стала новым политическим Везувием.
Выборы, впервые после падения коммунизма и Советов прошедшие на многопартийной основе, позволили также по-новому структурировать Думу. Возникло восемь фракций и три депутатских группы. Анализ голосований депутатов первой посткоммунистической Думы позволяет сделать вывод: большинство депутатов - 256 - выступали против курса ельцинско-гайдаровских реформ. Особенно негативно были настроены 200 парламентариев. Сторонники реформ в новой Думе насчитывали всего 188 человек (по данным аналитического центра газеты «Известия».)
Дума, в отличие от Совета Федерации, была крайне разнородным, раздираемым политическими пристрастиями и амбициями, малоуправляемым органом. В ней собрался весь политический цвет тогдашней высшей российской политической элиты. Все лидеры фракций были фигурами, хорошо известными в стране. Почти все они в прошлом состояли во втором эшелоне или в среднем звене партийной элиты. Почти все в перспективе были намерены бороться за мандат президента.
Уже тогда начала формироваться лоббистская деятельность депутатов: каждый из них представлял чьи-то интересы - военно-промышленного комплекса, аграриев, зарождающегося финансово-банковского и торгового капитала.
Дума, если не вдаваться в полутона, раскололась на две части: демократов (меньшинство) и всех остальных, которые в случае необходимости решительно объединялись (либерал-демократы, коммунисты, аграрии, «Женщины России»). Надо отметить, что и те, и другие отлично находили общий язык, когда в начале организационного периода работы Думы шла дележка портфелей. Например, первоначально в Думе не предполагался Комитет по информационной политике и связи. Но в Кремле провели конфиденциальный торг с лидером фракции ЛДПР Владимиром Жириновским, в результате чего нужный Комитет был создан, член пропрезидентского «Выбора России» назначен его главой. Взамен же представитель фракции ЛДПР получил портфель председателя Комитета по геополитическим вопросам. В общем, ты – мне, я – тебе.
Последующие голосования по различным вопросам подтвердили, что самые непримиримые депутаты, если речь шла об их политических интересах, были способны договариваться даже с теми, кого публично называли фашистами. Очевидно, что если в конце 80-х и начале 90-х лидерам было важно получить поддержку народа на митингах, то спустя три-четыре года центр борьбы за власть переместился в стены законодательного собрания. Впрочем, то, что интерес элиты к низам и их проблемам вспыхивает накануне каждых новых выборов, - обычное дело.
Еще одну особенность политической элиты новодумских времен отмечал тогдашний руководитель Федеральной службы контрразведки Сергей Степашин. По его мнению, шла «криминализация политической системы». «Когда денежный мешок - применяя термин соцсистемы - протаскивает своих людей в парламент, в правительство - это очень опасно. Ведь некоторая часть людей старалась попасть, скажем, в Думу только ради одного – чтобы их не посадили», - отмечал он («Литературная газета», 15.06.1994, № 24).
А вот как оценивал ситуацию патриарх русской литературы, советский изгнанник и американский затворник Александр Солженицын: «У нас олигархия. Это правление замкнутой группы, которая создалась из бывшей номенклатуры, сменившей посты. Из коммерсантов, которые выросли и получили силы, благодаря темным деньгам, из преступного мира, который в последнее время уж слишком явно рвется к власти» (источник тот же).
Эти признания двух совершенно непохожих между собой ни судьбами, ни менталитетом людей чрезвычайно важны для характеристики состояния высшего политического истеблишмента России времен правления Бориса Ельцина. Было очевидно, что сами депутаты рассматривают свое пребывание в Думе, прежде всего, как возможность решения личных материальных и долгосрочных политических проблем, а также задач тех мощных финансово-промышленных групп, которые стояли за ними.
Правящая политическая элита, пришедшая на демократической волне, за год до президентских выборов 1996-го все более отчетливо понимала, что оппозиция (коммунисты и многие разочаровавшиеся в новых правителях) набирает силу, и что приход ее к власти вполне реален в трудной экономической ситуации, в которой оказалась страна после гайдаровских реформ. Положение правящих кругов осложнялось тем, что партии так называемой демократической ориентации, забыв накануне выборов в новый парламент о судьбе страны, раскололись на несколько мелких партий и партиек в борьбе за лидерство. Политические весы качнулись в сторону оппозиционной элиты, которая, осознавая свой исторический шанс, готова была сплотиться с кем угодно, лишь бы свергнуть ненавистную ей либеральную власть. О новодумской «семибоярщине» и кремлевской «семибанкирщине» - в следующей статье.
Алла Ярошинская