«Национальный консенсус» — одно модное словцо

Последние несколько месяцев чрезвычайно популярным в российском политическом языке стало словосочетание «национальный консенсус».

Чаще всего его употребляли по отношению к голосованию в Государственную думу пятого созыва в качестве выражения доверия Владимиру Путину как «национальному лидеру», чтобы это ни значило. И собранное «Единой Россией» на прошедших выборах большинство голосов подаются именно в этом контексте, контексте национального консенсуса – основная часть жителей страны так выражают свое согласие с «курсом Путина».

Проблема здесь в том, что демонстрация полного доверия подавляющего большинства наших сограждан Владимиру Путину не имеет, увы, особого отношения к теме реального национального консенсуса. Позитивное отношение населения к действующему главе российского государства имеет свою, вполне определенную цену на политическом рынке. Примерно ту же самую, что и всеобщее ликование подданных, выраженное Николаю II по случаю 300-летия Дома Романовых.

Неудачи и затяжной характер I Мировой войны казались бесконечной бойней, закулисные интриги российского политического бомонда, умножились на усталость русского народа, и популярность царя сменилась безразличием и недоверием к его персоне. И это стоило ему короны и жизни.

Национальный консенсус – выражение, в первую очередь, политической воли элитных, властных группировок. Воли, которая выражается в согласованной, зачастую компромиссной позиции по важнейшим вопросам внешней и внутренней политики. Можно ли называть национальным консенсусом стабильность общества, которое де-факто покоится на сверхпопулярности одного-единственного человека, пусть он и президент Российской Федерации?

Автору этих строк пока не известны солидные исследования или сведенные воедино данные, которые бы свидетельствовали о единой консолидированной позиции людей, в России власть предержащих. Как по поводу стратегического развития страны на ближайшие 15-20 лет, так и по поводу судьбы собственности, в их руках находящейся — она до сих пор переходит из рук в руки внутри российской элиты.

Действительное достижение национального консенсуса дело сложное и иногда занимающее годы и десятилетия. И когда речь идет о большой державе, которая, к тому же, судорожно ищет свою идентичность – это всегда дорогого стоит.

Возьмем в качестве примера Соединенные Штаты Америки.

Самый наглядный пример элитного раскола в американской истории, конечно, — Гражданская война между Севером и Югом. Впрочем, это пример уж совсем радикального расхождения мнений американских политиков. Но и в, казалось бы, уже консолидированной после победы федератов стране распри по поводу самого широкого круга вопросов внешней и внутренней политики еще долгое время лихорадили США.

Самым ярким примером противостояния американской элиты в области внешней политики была борьба изоляционистов со сторонниками активного вмешательства США в мировые процессы.

Империалисты подтолкнули Соединенные Штаты к испано-американской войне 1898 года и к участию страны в Первой мировой войне на стороне Антанты.

В 1918 году президент Вудро Вильсон, умело воспользовавшийся результатами всемирного катаклизма, казался вершителем судеб мира, недаром Ленин именовал его «главарем толстой четверки». Но все эти достижения Вильсона на международной арене были фактически сведены к нулю изоляционистами.

12 августа 1919 года глава республиканского меньшинства в Сенате Генри Кэбот Лодж убедил своих коллег не ратифицировать Версальский договор. «Нам не нужно, чтобы иностранные государства говорили нам, когда нам следует проводить работу в интересах Свободы и Цивилизации» — эти слова Лоджа вырыли могилу всей международной политике США предшествующих лет. Сменивший Вильсона на посту президента республиканец Уоррен Гардинг называл Лигу наций «покойной», а участие Америки в международных организациях – «бредом».

Обеспечение национального консенсуса в вопросах внешней политики – достижение Франклина Делано Рузвельта, хотя его политика по возвращению Соединенных Штатов к международной активности поначалу встретила ожесточенное сопротивление изоляционистов.

Лишь нападение японцев на Перл-Харбор вместе с последующим вступлением США во II Мировую войну научило американские элиты искать пути компромисса между различными фракциями. Это, безусловно, сделало ее более сложной, но, вместе с тем, и более гибкой.

После смерти Рузвельта его кабинет был в кратчайшие сроки заменен другим, который был составлен Трумэном на новых министров – американские элиты достигли консенсуса по поводу борьбы с превратившимся в сверхдержаву СССР, веря в мессианскую роль США по защите демократии в масштабах планеты.

Отмена расовой сегрегации прошла весьма тяжело, но, несмотря на противодействие такой харизматической фигуры как ставший прототипом главного злодея у Стивена Кинга в романе «Мертвая Зона» губернатор Алабамы Джордж Уоллес, и других видных политиков Американского Юга, элитный консенсус был достигнут, и сегрегация стала уходить в прошлое.

В 1972 году Демократическая партия выдвинула своим кандидатом на пост президента США Джорджа МакГоверна, который намеревался не только немедленно вывести американские войска из Вьетнама, но и легализовать аборты и марихуану. Оценив МакГоверна как чрезмерно либерального политика, против него выступило консервативное крыло партии, причем оно заявило о себе так энергично, что в прессе это было названо «Демократы за Никсона». Результатом этого элитного консенсуса стало поражение МакГоверна во всех штатах, кроме Массачусетса.

Можно также немного пофантазировать, и спросить самих себя, не было ли убийство братьев Кеннеди также результатом определенного консенсуса американских элит?

Если вернуться к нашему Отечеству, то достижение реального, а не политтехнологического национального консенсуса, консенсуса элит, для России представляется сейчас крайне сложной, поистине недостижимой задачей, и дело тут, разумеется, вовсе не в маргинальной отечественной оппозиции.

О наличии как минимум нескольких группировок в российской элите и об отсутствии в их среде внутреннего согласия речь уже шла. Но стоит упомянуть и об отсутствии в политическом пространстве России внятных программ.

Между прочим, высокий процент голосовавших за Аграрную партию в крупных мегаполисах типа Москвы объясняется не только банальным кичем. Но и наличием у этой партии конкретной программы действий и намерений, что выгодно отличало ее от всех остальных участников парламентского марафона. Национальный консенсус – это наличие множества программ, на основе которых и вырабатывается согласованная позиция по повестке дня государства ответственных политиков.

Никита Куркин