Переброс рек: спасение или апокалипсис

Недавно общественности вновь напомнили об одном из самых неоднозначных проектов, который в 80-е годы получил известность как «поворот сибирских рек». Именно с протеста против «поворота» началось открытое протестное движение в СССР. В наши дни интерес к проекту проявил мэр Москвы Юрий Лужков. Речь идет о строительстве канала от Ханты-Мансийска на севере до низовий среднеазиатских рек Сырдарьи и Амурдарьи на юге. Корреспондент «Росбалта» встретился с серьезным сторонником проекта, одним из руководителей Минводхоза СССР, ныне председателем совета директоров ОАО «Водстрой» Поладом Полад-Заде.

- Полад Аджиевич, как начиналась вся эта история тогда, в 80-е годы?

- Это началось не в 80-х годах, а очень давно. В республиках Средней Азии, бывших республиках СССР, всегда вопрос воды был вопросом жизни. Данная территория имеет всего две реки: Сырдарью и Амударью. И вся жизнь строится на возможности использовать эту воду. Вести там сельское хозяйство без орошения невозможно. Его и использовали тысячелетиями.

В книге Юрия Лужкова и в газетных статьях упоминается некий украинский гимназист Яков Демченко, который еще в XIX веке высказал идею, что надо подать в Среднюю Азию воду из Сибири. Императорская академия наук возвращалась к этому вопросу неоднократно. Еще в царское время нарождающаяся текстильная промышленность требовала все больше хлопка, и текстильные магнаты давили на правительство, чтобы получать дешевый хлопок у себя в стране. Поэтому еще до революции в регионе были начаты работы, правда, в незначительном объеме, по расширению площадей орошаемых земель.

После 1917 года эти работы приняли системный характер. Резко увеличилась площадь орошаемых земель. Все видели, что воды не хватит. Бурно росло население, развивалась промышленность, социальная сфера. Необходимо провести водопровод в квартиры. К тому же, тот факт, что пять республик сидят на одном водотоке, был причиной постоянных конфликтных ситуаций. Однако в рамках единой, строго централизированной системы управления все более-менее нормально решалось. Хотя в маловодные годы – случались сложности.

В 60-х годах вопрос подачи воды извне приобрел реальную основу, было дано поручение Минводхозу разработать такой проект. И он был разработан – еще даже не проект, а технико-экономическое обоснование. Был проведен огромный объем научных исследований в области экологии, геологии, гидравлики, других смежных наук.

- Но, видимо, неторопливо все развивалось, судя по тому, что даже в 80-е процесс был в стадии проекта. Что же тогда произошло?

- На каком-то этапе ряд представителей творческой интеллигенции стал атаковать этот проект. В Интернете пишут, что тогда был запрет на публикации по этой теме. Это выдумка. Я выступал и в прессе, и на встречах с журналистами в редакциях «Комсомольской правды», «Известий», «Литературной газеты». Очень серьезно изучала этот вопрос Академия наук СССР, и лично ее президент Анатолий Александров. Много уделял времени знаменитый ученый-папанинец Федоров.

Мы ничего не скрывали, старались объяснять обществу суть проблемы. Но на каком-то этапе вся трибуна целиком была отдана нашим оппонентам. Сопротивление расширялось и выплеснулось в виде крупного общественного движения.

Организатором всей этой работы был Сергей Павлович Залыгин. Он - инженер-гидротехник по образованию, заведовал кафедрой мелиорации в Омском сельхозинституте, а потом переключился на литературу, получил даже сталинскую премию за роман «Соленая падь». Я ни одного его романа не смог прочитать до конца. Но дело не в литературе. Вопрос в том, что кому-то нужно было раскачать систему. У нас привыкли верить прессе. «Они решили повернуть реки – это настоящие враги народа!» Очень удачное клише придумал Залыгин.

- А на самом деле?

- Ни о каком повороте речь, естественно, не шла. Наш проект предусматривал забрать из Оби 6% стока.

- Но, кажется, по одному из проектов, Иртыш должен был около 400 км течь вспять?

- От этого варианта мы отказались сразу. Это тоже не «вспять». Такой метод есть в мировой практике: течет река, вы ставите на ней несколько плотин, и поднимаете горизонт, чтобы обеспечить судоходство или забрать воду. Ушлые лингвисты назвали это «антирекой» - ну, какая это антирека! На участке от Тобольска до Ханты-Мансийска, точнее, до Белогорья было бы 4 плотины – но от этого сразу отказались.

Правда, надо учесть, что эта территория – сплошное болото. Там никакой инфраструктуры нет, подойти туда невозможно. И если все же построить канал – территория преобразится. Там под болотом несметные залежи нефти.

- А затопить много планировалось?

- Ничего! Как канал может затопить? Планировалось одно водохранилище – на территории Казахстана. Тут ничего нет, голая пустыня. Что тут можно затопить? Горбачев как-то сказал, что «наш проект затопит половину Сибири». Когда Залыгин так говорил, ему еще было простительно. Но когда говорят люди, облеченные властью, это просто нечестно.

Понимаете, если говорить о проектах передачи воды из одного бассейна в другой, то таких систем построены в мире сотни, и в нашей стране тоже. Канал Иртыш-Караганда и сейчас работает, и без него Казахстан был бы в очень тяжелом положении. Каракумский канал имеет протяженность 1100 км. Северокрымский канал воду из Каховского водохранилища в Херсонской области подал на самый юг и обводнил всю безводную территорию степного Крыма. Американцы построили десятки таких сооружений. Калифорнийский акведук около 1000 км проходит туннелями, каналами, насосные станции поднимают воду на большую высоту, и Калифорния превратилась в цветущий сад, хотя там безводные пустыни были.

Но под давлением СМИ Политбюро под руководством Горбачева приняло решение остановить эту работу. Потом Союз распался. Сегодня на рассматриваемой территории пять самостоятельных государств. Ко всем тем бедам, которые там наличествуют из-за недостатка воды, добавляется серьезнейшая проблема пересыхающего Аральского моря. Конечно, наш проект не спасал Арал. Но он смягчал обстановку, давая возможность какую-то часть земель переключить на сибирскую воду. А теперь там оголилось дно, оттуда всеми ветрами разносятся осадки, попадая и в Россию.

- Что теперь происходит в Средней Азии?

- Понимая, что управление дефицитными водными ресурсами может привести к большим осложнениям в регионе, руководители пяти государств создали Межгосударственную водную комиссию, имеющую экстерриториальный статус. Сказать, что все получается, нельзя. Напряженность нарастает. Она будет еще больше, когда несчастный народ Афганистана покончит с бесконечными войнами и займется своим хозяйством. Тогда они с полным основанием заберут значительную часть воды, и будет полная катастрофа для значительной части региона.

Некоторые ученые говорят о примере Израиля: он тратит воды в 10 раз меньше, чем Средняя Азия. Да, в Израиле экономно расходуют воду. Но надо понимать, что Израиль начал работу по орошению с нуля и за очень большие деньги на очень высоком технологическом уровне оросил 200 тысяч га. Но в Центральной Азии речь идет о 8 миллионах га. И перевести все это на капельное орошение невозможно. Кстати, во всем мире капельным способом орошается всего около 2% поливных земель.

- Ну, а России-то это все зачем?

- У России с Центральной Азией огромной протяженности граница. И Россия заинтересована в том, чтобы эта граница была спокойной. Если в этом регионе не будет воды, он будет взрывоопасен и преподнесет не только России, но и миру очень большие сюрпризы. Я думаю, что Лужков (как государственный деятель и просто умный человек) из этого и исходит.

Пойдите в любой супермаркет – кто там полы моет? Женщины из Средней Азии – это небывалая вещь, чтобы они ринулись сюда. Кто работает на стройках? Таджики, узбеки, киргизы. Люди, которые бросили свои дома, оставили уклад, которым всегда жили, и поехали сюда. Россия не меньше, чем они сами, заинтересована в том, чтобы этот хороший, добрый народ трудился в своих селах и городах и поставлял нам продукцию, которая там растет, а у нас нет.

Но есть еще и регион Южного Урала – вернее, Южного Зауралья. Это юг Тюменской, Челябинская, Курганская области, часть Оренбургской области. Перспектива водообеспечения этого региона опиралась на то, что через них пройдет канал. И первыми воду получат они. Курганская область совершенно безводная, там питьевой воды не хватает даже в Кургане. Юг Тюменской области совершенно безводен. Есть озерки, какие-то водотоки, но вода соленая. Челябинская область – вода грязная.

Поэтому есть предложение: подать воду по трассе от Тобольска до границы с Казахстаном. Дать воду вот этим российским регионам, а сверх этого предложить казахам. Это может быть канал, а еще лучше трубопровод.

- А хватит ли воды в Иртыше?

В районе Тобольска Иртыш очень многоводный. На границе КНР с Казахстаном Иртыш – Черный Иртыш, который из Китая течет, - имеет годовой сток в 9 кубокилометров. Это район Синьцзян, он был в запущенном состоянии при Мао. Я был сопредседателем советско-китайской комиссии по Амуру и бывал в Китае. Я спрашивал: что вы собираетесь делать на Иртыше? Они уходили от ответа. Сегодня уже не уходят. Они уже берут два кубокилометра, развивают нефтедобычу и сельское хозяйство, переселили огромное количество китайцев и будут переселять дальше. По имеющимся сведениям, до 8 кубокилометров они заберут. Это ударит по казахской части Иртыша и по Омской области.

После прихода Черного Иртыша на территорию Казахстана в него впадает много рек. Тем не менее, в Омске могут зависнуть водозаборы, придется что-то делать. А вот после Омска в Иртыш впадает достаточно рек, уже в Тобольске он несет около 70 кубокилометров, а при впадении в Обь – даже под 90.

Как свидетельствуют расчеты, без ущерба для судоходства в нижнем течении Иртыша можно в створе Тобольска забрать 4 кубокилометра. Вот на это и рассчитана идея, которую высказал Лужков. Воду можно в трубе провести, проложить две нитки трубопровода длиной 507 км и довести до границы с Казахстаном. И сделать ответвления на Курганскую и Челябинскую области, на северо-восток Оренбургской и на юг Тюменской. На это уйдет 2-2,5 кубокилометра. А полтора-два кубокилометра можно предложить Казахстану – за деньги, естественно.

- А сколько может стоить такой проект, и где теперь такие деньги взять? В Центральной Азии явно денег нет.

- Первая очередь от Тобольска до казахстанской границы может стоить 3-5 млрд. долларов. А весь проект – вероятно, от 20 до 25 млрд. Если им заняться, - я думаю, что в международном масштабе деньги найдутся.

Не забудьте про глобальное потепление – оно будоражит весь мир, а нас как будто не касается. Мировые научные центры прогнозируют: в Центральной Азии водность рек сократится: до 20-30%. Участятся маловодные годы: в маловодный год все из водохранилищ сбрасывается, на будущий год воды нет.

А что касается сибирских рек, то уже не только прогнозы, он уже факт, что сток существенно увеличивается. Это очень беспокоит Запад, потому что ледяной панцирь Северного Ледовитого океана утончается, там во льду образовались промоины, неровен час, Гольфстрим от Европы отгонит.

Этот проект, безусловно, интересен бизнесу, он обеспечит развитие очень перспективной территории в Центральном Казахстане, богатой ценным сырьем, освоение новых сельскохозяйственных земель в Узбекистане и Туркменистане. Будет создана нормальная инфраструктура в низовьях Иртыша, что позволит освоить новые месторождения углеводородного сырья. Наконец он позволит решить застарелые социальные вопросы в Южном Зауралье, а это прямая задача Правительства. Все это означает, что если будет политическая воля - найдутся и источники финансирования.

Проект «переброски рек» прокомментировал председатель комиссии Общественной палаты РФ по вопросам регионального развития и местного самоуправления Вячеслав ГЛАЗЫЧЕВ.

Три вопроса сразу встают. Вопрос первый, экологический – действительно, штука крайне сложная. Опыт с Каспием показал, что наша способность серьезно просчитывать большие циклы пока недостаточна. Помните, одно время была страшная паника по поводу того, что Каспий мелеет, придумывались способы, как бы туда перебросить воду. А потом Каспий начал прибывать, прибывать и прибывать. И затопил даже то, что было построено на оголенных берегах.

Это ставит любую грандиозную схему под очень серьезные вопросы. У меня нет оснований, чтобы занять здесь однозначную точку зрения. Просто я знаю, насколько крупные ошибки делались. Начиная с Рыбинского водохранилища и кончая всем Волжским каскадом, Цимлянским морем. Все огромные проекты на равнинных реках оказывались достаточно опасными.

Рано или поздно придется спускать Волжский каскад. Он экономически уже себя давно не оправдывает плюс плотины приходят в упадок. Затапливать дальше Чувашию, Нижегородскую область и Марий Эл невозможно. Скажем, Чебоксарская ГЭС работает на половину мощности, так как была рассчитана на то, что затопят еще гигантские территории. Понятно, что ни Нижегородчина, ни Марий Эл на это пойти никак не могут. И так у луговых марийцев затопили территорию, и они исчезли как компактная этногруппа!

Сейчас идет сложная полемика вокруг планов энергетиков строить новые, низинные водохранилища в Сибири. Как это скажется, например, на климате, на вечной мерзлоте? Иными словами, мы втемяшиваемся в чрезвычайно рискованную ситуацию. Поставим, как факт, что она рискованная.

Вторая тема: политическая. В этом регионе, увы, несостоявшееся до сих пор государство Узбекистан. В очень сложном положении Казахстан. Как будут развиваться тут геополитические и экономические события, - множество вопросов, на которые есть очень много разных ответов. Интересы Китая, интересы США, собственные интересы режимов среднеазиатских создают вторую зону высокой неопределенности.

С Казахстаном – самая на сегодняшний день состоявшаяся структура – нам до сих пор не удается обменять участки железной дороги. Один участок принадлежит Казахстану и проходит по российской территории, другой принадлежит ОАО РЖД и проходит по Казахстану – казалось бы, проще простого осуществить бартерную сделку. Но я участвовал в переговорах по этому поводу в 2001 году, семь лет назад. Воз и ныне там! И станция Соль-Илецк – это станция Казахской железной дороги. А 50 домов, в которых живут люди – до сих пор ничьи! Наследство это никому не передано, никем не взято. Если на такой вот ерунде – немерено трудностей, как там великие каналы планировать?

Третья, самая ключевая зона – экономическая. Речь идет о гигантских, на самом деле, расходах. У Казахстана и Узбекистана денег нет и не предвидится. Это что, благотворительность? У нас уже есть идиотская ситуация с энергетикой в Восточной Сибири, где китайцы категорически не желают платить больше за покупаемую у нас энергию, а нам самим, в Сибири, девать эту энергию некуда. В свое время была построена Смоленская атомная станция в расчете на то, что она будет снабжать электроэнергией Польшу. Где эти планы?

Никто еще не показал, что этот проект вообще может окупиться. Следовательно – о чем речь? Время от времени у Юрия Михайловича Лужкова бывают экзотические идеи, которые привлекают внимание, о которых говорят, и с точки зрения пиар-акции это дело хорошее. Однако относиться к этому всерьез я бы, по меньшей мере, остерегся.

Плюс – у нас в России не все просто с водой. Если, например, мы берем начальные течения – Иртыш обмелел, судоходство по Иртышу невозможно. Большие проблемы с судоходством по Средней Оби. Большие проблемы с водой в Енисее. В этом году (я совсем недавно был там) – уровень водохранилища Красноярской ГЭС на 10 метров ниже ординара.

Главная наша задача – восстановление судоходства по сибирским рекам. Надо чистить фарватеры, углублять их, снимать мели – огромная, тяжелая, затратная работа. И пока ее не выполнили – говорить о каких-то других гидротехнических работах, по меньшей, мере наивно.

Воду можно взять только из среднего и нижнего течения сибирских рек. Сейчас об этом говорить смешно. Ситуация кризиса, из которой мы будем мучительно и тяжело выползать, приведет к откладыванию множества проектов, гораздо более насущно необходимых. По крайней мере, весь этот разговор неактуален. Он может быть актуален через энное число лет, если Средняя Азия состоится как полноценные государства. Но тогда об этом будут разговаривать в следующем десятилетии.

На самом деле, в Средней Азии воды достаточно. У них чудовищно неэффективное использование воды, отсталая агротехника и агрикультура. Лучше Израиля примера нет. С ничтожным объемом воды, достигнут чрезвычайно высокий уровень эффективности.

Чрезмерный полив, который делался в СССР, привел к колоссальным солончакам. Вода бесконечно проливалась вместо того, чтобы испаряться через листву, доходила до слоев, сильно засоленных, поднималась и испарялась дальше. У нас сотни тысяч гектаров новых солончаков за счет прокладки Большого Туркменского канала. Поэтому добавлять воду в ту культуру, которая когда-то имела культуру воды, но потеряла ее уже в нескольких поколениях – это было бы закреплением позавчерашней технологии вместо помощи в том, чтобы сделать рывок. Занялись бы этой стороной инновационной деятельности и с ней бы пришли в Среднюю Азию – вот это был бы проект.

Беседовал Леонид Смирнов