Первый урок демократии: 20 лет спустя

Двадцать лет назад, 26 марта 1989 года, многие советские люди впервые ощутили себя гражданами. Они отстояли право выбирать народных депутатов СССР на альтернативной основе. И несокрушимая компартия тогда выборы проиграла. Очевидцы и участники тех событий высказывают различные точки зрения. Но все сходятся во мнении, что их историческое значение невозможно переоценить.

Принятый в 1988 году закон «О выборах народных депутатов СССР» устанавливал, что депутатский корпус общей численностью 2250 человек избирается по трем основным направлениям. По 750 депутатов выбиралось от национально-территориальных избирательных округов, от территориальных округов с равной численностью избирателей и от общесоюзных общественных организаций. В составе последней квоты по 100 депутатов шло от КПСС и ВЦСПС, и по 75 человек - от различных других общественных организаций, включая ВЛКСМ.

По мнению президента фонда «Республика» Сергея Цыпляева (в 1989–1992 годах - депутат СССР, член Верховного Совета СССР), вопрос о том, какая из трех частей была наиболее прогрессивной и демократичной, является дискуссионным. Атмосфера в Верховном Совете и на съезде народных депутатов в значительной мере определялась делегатами общественных организаций - в основном из Москвы и Ленинграда, считает Цыпляев.

По его словам, в наименьшей степени на звание образца демократии претендовали представители национальных округов. «Когда мы видели результат выборов по некоторым национальным территориям, то, честно говоря, мурашки по коже бежали, – вспоминает Цыпляев. – И те, кто там поработал, в дальнейшем спокойно относились к разделению Советского Союза, потому что было понятно, что ожидать чего-то позитивного при таком составе довольно сложно».

Тем не менее, в ряде случаев демократические вольности проявлялись достаточно ярко. Сергей Цыпляев, выдвигавшийся по комсомольской линии как молодой ученый (что само по себе не рисовало кандидату радужные перспективы), сегодня удивляется, как он прошел с такой либеральной по тем временам предвыборной программой. «Тогда был главный лозунг «Вся власть советам!». У меня же первая позиция в программе – это разделение властей на законодательную, исполнительную и судебную. В тот момент таких слов почти никто не знал», – рассказывает нынешний президент фонда «Республика».

Вторым пунктом программы значился рынок. «Правда, я написал «социалистический рынок», потому что за капиталистический точно голову отвинтили бы, – смеется Цыпляев. – И с этой программой удавалось выиграть. Мы с моим приятелем – он сейчас посол Латвии в Грузии – сидели оба очкастые, с усами, пили кофе и говорили: если нас, ученых яйцеголовых, выберут, значит, система дает сбои. И точно – система развалилась через несколько лет».

Тому времени свойственно желание и способность людей проявлять волю в преодолении запретов, выходить из привычной колеи, забегать за флажки. Когда ленинградская делегация собиралась на съезд, где предстояло выбирать Верховный Совет, стало известно, что список членов Верховного Совета от Ленинграда уже сформирован. Естественно, там были представители партии, комсомола, исполкома, и делегатов, как обычно, никто спрашивать не собирался. Тогда они собрались и сами отобрали семь человек, которые должны попасть в Верховный Совет. «Дальше Горбачев собирает депутатов от РСФСР, – вспоминает Цыпляев. – На сцене сидит Виталий Воротников, который, может быть, хороший аппаратный организатор, но тихий и испуганный. Раздают нам всем списки, согласованные в обкоме партии, и ожидают результата, что сейчас, как обычно, проголосуют все скопом. И в этот момент встает Юрий Болдырев – а это серьезное лидерское качество, не испугаться и встать, – и говорит: «А мы не этот список голосовали. У нас есть другой список, который мы выбрали нашей делегацией».

Это выступление стало неожиданностью. Горбачев смотрит на Воротникова, Воротников не знает, что сказать, бормочет что-то невнятное. И тут начинают вскакивать представители других делегаций – как прорвало, – и говорить, что у них тоже другие списки. Горбачев понимает, что ситуация «валится», что собрание не подготовлено, и он его закрывает, давая всем сутки для улаживания вопросов. В итоге делегации предоставляют свои списки, и состав Верховного Совета оказывается совершенно другим.

Желание делать все самостоятельно помогало людям преодолевать свой страх, считает Сергей Цыпляев. «Сейчас часто приходится слышать жалобы: нас принуждают голосовать не за того, нас заставляют брать открепительные. Ответ: не берите! И действуйте так, как считаете правильным, как граждане. Это был очень важный момент – понимание того, что мы граждане».

Похожего мнения придерживается руководитель проекта ИА «Росбалт» Наталия Черкесова. «Было ощущение, что произошла февральская революция. Мы были никем, и вдруг оказалось, что наше мнение, наша галочка в избирательном бюллетене что-то значит. Возникло ощущение, что человек является не винтиком, песчинкой, приводным ремнем, а реальным гражданином и избирателем. Для нас, журналистов, это было важно, потому что в результате мы сумели создать первую независимую газету в Ленинграде - «Час Пик». Я думаю, что те, кто это почувствовал тогда, многое бы отдали за то, чтобы это повторилось», - рассказала она.

Но, как считает заместитель председателя петербургского отделения партии «Яблоко» Юрий Нестеров, повторения тех событий вряд ли кому-то суждено дождаться - разве что тем, кто двадцать лет назад был пионером. Сам Нестеров был организатором первых массовых демократических движений в Ленинграде. Одно из таких движений – общественная организация «За народный фронт». В то время никому не приходило в голову писать устав организации, где-то ее регистрировать, да и зарегистрировать было негде. Поэтому по сути «Фронт» был самой что ни на есть неформальной организацией, члены которой также выдвигали своих кандидатов в депутаты.

Но для выдвижения необходимо было пройти через «собрание общественности». Смольному удавалось продвигать своих кандидатов на таких собраниях: к помещениям за 3-4 часа подвозили в автобусах «специально обученных людей», которые занимали большинство мест, а остальным гражданам, «с улицы», приходилось в досаде топтаться в коридоре.

Молодой экономист Юрий Болдырев, ранее мало кому известный, попал в число кандидатов, оказав импровизированное противодействие этому административному ресурсу. А затем на выборах убедительно обошел первого секретаря Ленинградского горкома КПСС Анатолия Герасимова. На собрании общественности, дождавшись своей очереди выступать с кандидатской речью, Болдырев первым делом заявил, что не будет говорить до тех пор, пока все люди, находящиеся в коридоре, не войдут в зал. А когда все проходы между рядами заполнились людьми, он использовал остаток своего времени для краткой речи. Этого простого, но весьма эффективного демократического жеста Болдыреву оказалось достаточно, чтобы снискать поддержку большинства.

Применительно к выборам двадцатилетней давности выражение «бойцы вспоминают минувшие дни» сегодня неактуально, полагает председатель исполкома петербургского отделения партии «Единая Россия» Дмитрий Юрьев. По его мнению, это была антисоветская недореволюция под лозунгом «партия, дай порулить!», и эта революция не закончена. Юрьеву довелось участвовать в борьбе за избрание Андрея Сахарова народным депутатом СССР от Академии наук в 1989 году. Парадокс тех выборов – это то, как демократическая революция началась с принятия недемократических решений. Камешком, который покатился с вершины горы и вызвал лавину, было решение о разделении функций путем совмещения постов, полагает Юрьев.

По его мнению, эти выборы стали феноменом массовой всенародной информационно-психологической синхронизации, которая происходила на базе нравственного подхода и ценностей советской системы. Люди голосовали против первого секретаря Ленинградского обкома КПСС Юрия Соловьева, потому что он нехороший коммунист. Голосовали против партократов, потому что они - не настоящие советские люди. Советская власть рухнула, потому что она не была настоящей. А по мнению Юрьева, настоящей советской власти вообще не бывает.

Несмотря на то, что Юрий Соловьев был «нехороший коммунист», работать под его началом было приятно, утверждает Юрий Бурчаков. В 1988-1991 годах он занимал пост первого секретаря Ленинградского обкома ВЛКСМ, а ныне работает заместителем президента Санкт-Петербургской Торгово-промышленной палаты. По его словам, Соловьев – умный человек, который никогда не давил, а выслушивал мнение, которое преподносилось, и умел делать на основе этого мнения выводы. Вместе с тем, ВЛКСМ находился между молотом и наковальней. С одной стороны, это были партийные органы. Бурчаков был членом КПСС и кандидатом в члены бюро обкома, поэтому должен был выполнять партийные решения. С другой, он был единственным первым секретарем обкома комсомола, который был выбран на альтернативной основе из трех кандидатур. «То есть с одной стороны, в кармане партбилет, с другой - я четко осознавал, кто меня выбирал, и перед кем я должен отчитываться», – поясняет Бурчаков.

Относительную демократизацию выборов 1989 года предварила «хрущевская оттепель», а затем поддержала «пражская весна», считает политический обозреватель газеты «Невское время» Анатолий Ежелев. В 1989-1991 годах он был народным депутатом СССР от Союза журналистов, членом Верховного Совета СССР. «Для меня это было продолжение тех идей, которые прозвучали в период оттепели. И когда раздавили «пражскую весну», понятно, каково было отношение к нашей системе у людей, которые уже зажглись этими идеями», - отмечает он.

Ежелев не считает, что при Советском Союзе все было плохо. Он не сжигал публично партийный билет, и вообще из КПСС не выходил. «Партия ушла от меня. И я считаю, что партия, которая насчитывала 19 миллионов человек, не была единой. Мне не стыдно за многих людей из этой партии. В ней были не только приспособленцы, проходимцы и карьеристы. Поэтому мне непонятно, когда начинают топтать советское прошлое», - заявляет политобозреватель. Особенно это непонятно на фоне того, что в нынешней России далеко не все гладко: найти хорошего кровельщика сегодня сложнее, чем хорошего экономиста, сетует Ежелев. На виду - только vip-персоны и звезды шоу-бизнеса. В российском обществе не хватает понимания нормальной социальной структуры, подчеркивает он, отмечая, что в стране с сырьевой экономикой нехватка рабочего класса становится опасной.

Одним из важнейших аспектов событий 1989 года многие считают эффект выпуска пара в обществе. Кроме всего прочего, экономика в то время коллапсировала, был дефицит элементарных продуктов питания. И за счет того, что обществу дали высказаться, выбрать тех, кого оно хотело, удалось миновать пропасть, глубину которой мы до сих пор до конца не сознали, полагает Сергей Цыпляев. По мнению Дмитрия Юрьева, альтернативным итогом могла стать бойня, по сравнению с которой югославский сценарий показался бы мирным решением.

Владимир Чичинов