Москве явили грозного «Царя»

С жестокой и неоднозначной картины Павла Лунгина «Царь», в которой свою последнюю роль сыграл Олег Янковский, круто взял с места в пятницу вечером 31-й Московский международный кинофестиваль. И с самого начало стало ясно: поговорить будет о чем.

Прохладная погода с дождиком сократила топтание на воздухе. Знаменитое фойе второго этажа кинотеатра «Пушкинский» было забито людьми, как консервная банка килькой. Неплохого местного мороженого поначалу никто не ел - опасались в тесноте перемазать друг другу фраки и шелка. Потом понемногу освоились. В толпе протискивались кинодеятели и логично примкнувший к ним Владимир Жириновский.

Настрой был бодрым: Жириновский высказался в том духе, что кризис даст возможность актерам проникнуться драматизмом не на словах, а на деле, а Федор Бондарчук заметил, что в России всегда было тяжело, не впервой. На бельэтаже телевизионщики укрепили настоящую грузовую стрелу с камерой и отгоняли от перил фотографов и любопытных: мол, как бы не подавить ненароком.

Сказать что-то оригинальное было сложно: как-никак, фестивалю 50 лет, событие «тертое». Зато юбилей классно обыграли: начали с «киножурнала» из кадров советской кинохроники, посвященной московским фестивалям, начиная с 1959 года.

А на сцену вышел «ровесник фестиваля» Дмитрий Дибров. Он с удовольствием рассказал, что родился в том самом году. Что, к сожалению, ему было только четыре года в 1963 году, когда первый приз на фестивале взяли «Восемь с половиной» Феллини, и маленький Дима еще не мог оценить скандал, разгоревшийся в советском истеблишменте. Но зато в 1981 году, с «корочками» корреспондента подмосковной газеты, Дима уже гордо пробивался на «Тегеран-43».

Появившийся за спиной Диброва Никита Михалков с доброй иронией заметил, что Дибров мог бы гениальной сыграть Чичикова. Дибров тут же изъявил горячее желание сняться. Зал поприветствовал ветеранов фестиваля: режиссера Резо Чхеидзе, чей «Отец солдата» взял первый приз в 1965 году, и фильмопроверщицу Галину Ивановну Наумову, бессменно исполнявшую свою скромную роль все эти 50 лет.

Затем Михалков пригласил на сцену председателя жюри Павла Лунгина и повесил ему на шею «символ власти» - драгоценного святого Георгия. Один из призов фестиваля – приз имени Станиславского «Я верю» - был тут же вручен Филиппу Янковскому, сыну Олега Янковского, недавно ушедшего из жизни, а перед этим сыгравшего роль митрополита Филиппа Колычева в фильме «Царь». Зал встал и почти память артиста минутой молчания.

Приветствие Дмитрия Медведева зачитал советник президента Юрий Лаптев. Наконец, Никита Михалков и другая кинозвезда, Эдриан Броуди, хлопнули в киношную хлопушку – кинофорум стартовал.

Чуть менее удачным было то, что всех из зала выставили на перерыв для смены «декораций». В это время в фойе появился исполнитель главной роли Ивана Грозного Петр Мамонов, по своему обыкновению небритый, в простеньком джемперочке. Мамонов советовал журналисткам светской хроники сажать на даче капусту и розы, а также разводить кошек сотнями, но вид у него был грозный, и лик его не соответствовал произносимому. Такому палец в рот не клади, несмотря даже на знаменитый недостаток зубов.

Во время перерыва в «Пушкинский» прибыл Михаил Горбачев. Хотя он был с охраною, теснота вынудила Михаила Сергеевича тоже протискиваться сквозь толпу, как простого гражданина. Горбачеву фильм про Ивана Грозного должен стать бальзамом на раны: он так – не поступал. Сама же картина «Царь», думается, призвана сильно расколоть зрительскую массу (что само по себе - неплохо).

Фильм выражает гуманистическую точку зрения: Иван Грозный был плохой – однозначно плохой. Это сказано без дурачков, без кокетничанья с кровью. А митрополит Филипп был хороший. И то, и другое, очевидно, верно. Больше того! В наше время, когда появилось так много поклонников Грозного, фильм по возможности служит добру, однозначно отказываясь подпевать этому безобразию.

Петр Мамонов великолепен в роли Грозного, и Олег Янковский столь же великолепен в роли Филиппа. Хорошо удались опричники: и Малюта Скуратов – никакой не оскаленный маньяк, а крепкий хозяйственный мужичонка, в чьи хозяйственные обязанности входит обильно резать двуногую скотинку. И доморощенный Мефистофель Басманов-Домогаров с правильными чертами лица. И веселый западный мальчишка-садист Штаден, предтеча Дантеса и Белы Куна.

Наконец, фильм неплохо воспроизводит удушливую атмосферу, когда ты в любой момент можешь окончить свои дни в отвратительных мучениях. Что ж еще надо? И вот здесь приходится сказать: кому – что.

Павел Лунгин дал досадную слабину, когда перед самым показом выразил недовольство тем, что в зале все едят мороженое и попкорн. Режиссер напомнил, что «фильм тяжелый и требует работы» и призвал настроиться на серьезный лад, «хотя бы думая об Олеге Ивановиче Янковском». Последняя фраза была совсем уж лишней. Да вообще-то, не автору судить, требует его фильм работы ума и души, или, может быть, не требует.

Дело в том, что сам фильм уж больно постановочный, морализаторский и литературно-драматический. Мы увидели целый каскад – нельзя сказать «красивых», но хорошо поставленных - знаковых сцен, подобранных так, как надо режиссеру. А вот часть зрителей может сказать, что им так – не надо.

Авторы гордятся батальной частью картины – на иной взгляд, напрасно. С войной так, походя, не обращаются. Если воеводы весело катят телегу трофейных знамен и не знают о том, что их «поляки с тыла обошли», то, что это, вообще говоря, за воеводы-то такие? Разумеется, резать воевод пачками за поражение, да еще отдавать на съедение медведю, - нельзя, отвратительно. И поэтому авторов не сильно интересует военная суть дела.

Вообще-то, история нас учит, что город Полоцк – действительно, стратегическая тогда крепость, - во время опричнины из рук в руки не переходил. Полоцк был взят войсками Ивана Грозного в 1563 году, а отбит назад поляками под командованием Стефана Батория в 1579 году. За что постаревший Грозный, по одной из версий, велел утопить воеводу Василия Телятевского (но только случилось это лет на десять попозже описываемых событий). Хотя кто-то скажет, что это было давно: XVI век - десять лет туда, десять лет сюда.

Столь же любопытна и двусмысленна сцена открытия Опричного дворца – «нового Иерусалима». Неискушенный зритель вполне может подумать, что это Иван Грозный построил Ново-Иерусалимский монастырь (тем более, что речка, в которую все плюхаются, по гразмерам вполне напоминает Истру). Снималось же все в Суздале, - фотографы рассказывали, как там красиво и хорошо было.

Зато трудно не заметить, с какой любовью сняты знаковые, символические и сентиментальные сцены, и как их много! Тут и употребление техники во зло: Филипп учил способного Штадена, как надо водяную мельницу ладить, а тот на ее основе разработал казнь колесованием. Тут и история «блаженной» - похоже, позаимствованная у «Андрея Рублева» (только там была действительно «блаженная», то есть дурочка в прямом смысле, а тут девочка вполне себе умненькая).

Правда, девочка не смогла сотворить чудо и остановить медведя иконою, - медведь убил ее. И все же под самый конец Филипп в монастыре перед смертью начинает-таки чудеса творить. Вот только остановить карательную машину даже настоящие чудеса уже не могут. Мысль сильная, но…

Хотя оба главных героя великолепны, все же в голову лезут посторонние мысли. Получается, что Грозный только и делал, что «рвал рубаху и бил себя в грудь, и кричал, будто все его продали», после чего казнил. Усидел бы эдакий ухарь-садист на троне несколько десятилетий? Кому он такой особенно нужен-то? Не в крольчатнике орудует.

Янковский же явил собою светлого и доброго человека, попавшего в дикие обстоятельства и понимающего, что достойно из этих обстоятельств выйти он может только ценою собственной жизни. Но это, скорее, современный хороший человек, угодивший в XVI век на машине времени.

Между прочим, христианству этот фильм вряд ли сильно поможет. Если Иван Грозный так непринужденно и безнаказанно спекулировал Христом (и сам, кажется, верил, что Христос - за него), подобно тому, как Сталин спекулировал народом, а в наши дни Бен Ладен спекулирует Магометом, - в чем такая уж разница между тремя великими учениями? Только в порядковом номере столетия?

Между тем, кинематограф знает и куда более естественное исследование зла. «Царя» правомерно сопоставить, скажем, со «Списком Шиндлера». Там показаны события, ничуть не менее дикие, но эсесовцы не занимаются театральным фехтованием и декламациею. Они что-то делают, решают хозяйственные задачи, - в общем, развивается какая-то реальность, которой более-менее веришь. Растущее древо зла вписано в общую ткань жизни. А ведь Спилберга за «Шиндлера» тоже обвиняли в театральности. Что бы сказали эти критики про «Царя»?

В фойе Петр Мамонов продолжил беседу с прессой. По его мнению, Иван Грозный как раз не антипод святого, - он по-своему честно пытался быть справедливым. «И хорошо, что нет простых ответов!» - заметил Мамонов (действительно ли их там нет, - вопрос спорный). «А главное – мы и сейчас так живем: то так, а то - эдак», - резюмировал Петр Николаевич.

Многих еще интересовало, что скажет Никита Михалков – человек, известный своими державническими взглядами. Не обидится ли он за Грозного? Михалков появился, сменив черный смокинг на светлую курточку и фуражку с белым верхом. О фильме он высказался очень осторожно, заметив лишь, что это – фильм председателя жюри фестиваля, и что режиссер имеет право на свою позицию.

Фестиваль же, по мнению Михалкова, явно удается на славу. «Посмотрите, сколько здесь людей! – воскликнул он. – Уже давно банкет съели, а они здесь, кино смотрят».

Леонид Смирнов