«Фа» и «Антифа» - близнецы-братья?

В СССР фашистов не было, - антифашистами же были все советские граждане. По мере роста свободы стало множиться число людей, желающих подразнить общественное мнение черными рубашками (сначала даже черными майками). Число тех, кто воспринял эту угрозу всерьез, было очень велико – особенно публицистов в демократических СМИ. Однако слово «Антифа» в русском языке появилось лет на 20 позже, чем приобрело особое дополнительное значение слово «Память».

РФ – не Веймарская Республика

В 2009 году, как сообщила корреспонденту «Росбалта» заместитель директора правозащитного центра СОВА Галина Кожевникова, в России было вынесено 44 судебных приговора по различным делам о «расистских преступлениях». Максимальный срок – 23 года, его получил один из лидеров группировки «Белые волки». По «десятке на жало» получили некоторые из несовершеннолетних убийц. За побои в основном давали штрафы или исправительные работы. В прошлые годы были и приговоры к пожизненному заключению – за взрыв Черкизовского рынка, например.

В общем, конечно, сегодняшняя РФ – это далеко не Веймарская Республика. Проблема фашизма у нас занимает не первое место, да и никакой более-менее крупной фашистской партии нет и не предвидится. Но есть конкретные жертвы, в том числе и убитые. И, коль скоро среди нас шастают фашисты (а любой из нас их хоть мельком да видел), а государство их карает далеко не всегда - наверно, хорошо, что есть молодые люди, готовые их нейтрализовывать.

Но как быть с поведением самих этих рыцарей благородных? Недавние события 19 января в центре города еще у всех на слуху. Не разрешили городские власти сторонникам адвоката Станислава Маркелова и журналистки Анастасии Бабуровой, убитых год назад, по основной версии, неонацистами, помянуть их с таким размахом, как хотелось. Зря, вероятно, не разрешили. Но уж и сами скорбящие не остались в долгу – на неприветливость властей они с большим удовольствием ответили акцией, которую «поминками» назвать сложно. Крики «Это я русский – а ты нацистская шлюха!» в лицо женщинам-милиционерам, дымящие файеры вокруг памятника Грибоедову – все, что положено, по вкусу.

Но, может быть, других защитников просто не бывает – в том числе и защитников от фашизма? «А ты святого найди одного, чтобы пошел в десант»? В конце концов, дрались же в 20-е годы на улицах немецких городов коричневорубашечники и «серорубашечники»-ротфронтовцы. Правда, Германию это не спасло, но что, - лучше было бы, если бы вообще не дрались?

Хорошая компания и кутеж на поражение

Чопорный публицист Максим Соколов недавно выразил недоверие антифашистам на том основании, что их покойный лидер Иван Хуторской, убитый в минувшем ноябре неонацистами, имел прозвище Ваня Костолом. На это имеется ответ – не Соколову лично, а вообще ответ «обывательскому подходу», на сайте «Антифа.Ру»:

«Иван Хуторской родился 17 февраля 1983 года в Москве… Ваня был очень сильным человеком, как физически, так и морально. Он закончил юридический факультет МГАПИ и работал по специальности. Он занимался армрестлингом и самбо, и добился в этом хороших успехов (кандидат в мастера спорта по армрестлингу и 2-й разряд по самбо). За огромную силу и грозный вид его прозвали Костоломом. В этом прозвище выразился весь ужас, который нацисты испытывали, лишь только увидев Ваню. Никто из них не хотел попадаться ему на глаза ни на концертах, ни на улице. Несмотря на это, все те, кто знал его лично, могут отметить в нем искреннюю доброту и готовность выручить друзей в любой ситуации».

Вообще, львиную долю всего пространства на сайте занимают именно некрологи. Своей, конструктивной программы маловато. Хотя кое-что есть. Такой, к примеру, автопортрет молодого человека, которому тесно в обывательских рамках. Написано так складно, что жалко «резать»:

«Мне 23 года, родился и живу в Москве. Я анархист, антифашист, веган. Я феминист, потому что анархическая философия подразумевает освобождение не только рабочего класса, но и человека вообще… Я бы сказал, что за последние года три я перевоспитал своих родителей. Конечно, мама волнуется за меня, но что она может сделать?

На данный момент у меня нет девушки, я в свободном плавании, так как я считаю, что моногамные отношения — пережиток патриархального общества. Вообще, не может быть «моей» или «твоей» девушки!

Я учился в физико-математическом лицее. Закончил без троек и поступил в три вуза — МИРЭА, МИФИ и МИСиС. Пошел в МИФИ на факультет автоматики по специальности «Ускоритель ядерных частиц». Отучился три курса и ушел по идейным соображениям, так как считаю, что глупо делить людей на тех, у кого есть, и у кого нет высшего образования. Два года я проработал в оперном театре помощником администратора. Потом еще социальным педагогом — работал на детских площадках книжных ярмарок, на Non-Fiction. Дети меня любят, потому что я веселый и ничего не заставляю их делать. Сейчас нахожу временные работы, которые не требуют уплаты налогов: разнорабочий, грузчик, демонтажник.

Люблю хорошую компанию, кутеж на поражение, секс, красивых женщин. Люблю гулять с друзьями по набережной, пить коньяк и курить хороший табак. Очень люблю комфорт, чистоту и порядок. У меня дома все на своих местах. Потому что анархия — это не хаос, а порядок… В любой момент я могу стать менеджером, купить машину, обзавестись женой и прожить жизнь впустую. Но я понимаю, что ежегодно 9 миллионов человек умирают от голода, что фашисты убивают по сотне человек в год и избивают тысячи. И я хочу, чтобы у других людей был такой же выбор, как и у меня».

Вот такой «манифест» - в конце концов, вольному воля. Слово «веган», если кто не знает, означает «жесткий вегетарианец, не употребляющий не только мяса, но и молока, и яиц» - но, думается, с голоду этот юноша не умрет. А в остальном, – жизнь «рога обломает». Чего за них особо переживать-то? «Легко ли быть молодым?» сто лет назад снималось.

Антифашисты не убивают, а их – таки-да

Корреспондент «Росбалта» связался с пятью экспертами, которые по роду деятельности постоянно контактируют с молодежными течениями. Один из них - замдиректора СОВЫ Галина Кожевникова.

«Ошибочно говорить о наличии какого-либо единого «Антифа-движения», - отметила правозащитница. - Есть много отдельных групп, среди которых немало абсолютно мирных. Но есть и «Антифа», совершающие насильственные действия. В большинстве своем, это молодые люди, подвергающиеся давлению со стороны неонацистских групп и государства. Они видят, что ультраправое движение ширится и не преследуется, - и делают вывод, что государство с ультраправыми заодно».

По мнению Кожевниковой, «государство должно смягчить свою позицию по отношению к этим людям». И «не разгонять хотя бы мирные демонстрации, будь они направлены против нацистского террора или даже против произвола милиции». Кроме того, Галина Кожевникова признает определенную, хотя и недостаточную, эффективность и государственных мер против неонацистов. Все-таки 44 приговора – не так мало. Но здесь, по мнению Кожевниковой, государство совершает большую ошибку, недостаточно освещая такие суды. В общественном мнении широко укрепился образ именно «безнаказанного фашиста».

Антифашисты бывают грубы, но они хоть не убивают – а их-то убивают, да еще как. На этот факт обратил внимание корреспондента «Росбалта» директор Института глобализации и социальных движений Борис Кагарлицкий. «Посмотрите, сколько уже убито антифашистов, - подчеркнул он. – И ни одного случая убийства члена ультраправой группы, где была бы доказана рука антифашиста».

Как признает Кагарлицкий, «Антифа» порой применяет «демонстративное насилие». К таковому, например, относятся прошлогодний случай битья стекол в редакции «Комсомольской правды», и 19 января – в здании Союза писателей России. Но, как подчеркивает политолог, антифашисты били именно стекла, а не головы, как их противники.

«Я в свое время говорил с немцами в Ростоке, - рассказал Кагарлицкий. – Они терпеть не могут своих вроде бы единомышленников-поляков. Потому что даже самый отвязанный немецкий анархист понимает разницу между витриной и головой полицейского. А поляк не понимает!» Так вот, по мнению Кагарлицкого, русские антифашисты тут к немцам ближе: «У нас тоже нападение на «Комсомольскую правду» большинство антифашистских групп осудили».

Борис Кагарлицкий различает три основных антифашистских течения. Это анархисты, затем «левые радикалы, но не сторонники ортодоксальных компартий», и просто «аполиты», антифашисты вне политики. «Логика насилия существует, - заметил политолог, - и я уважаю тех, кто, находясь в этой логике, умеет себя удерживать в определенных границах. Драться можно, нападать – нет».

Хочется какого-то брутализма

Галина Кожевникова и Борис Кагарлицкий принадлежат к «левому крылу» современного российского общества. Свой взгляд на проблему «Антифа»-«Фа» есть и у правого крыла, которое внимательно за ними наблюдает и общается.

«Современные «Антифа» не имеют связи с традициями антифашизма в Германии, Италии, а также и в СССР, - заметил корреспонденту «Росбалта» директор Института национальной стратегии Михаил Ремизов. – Тогда субъектами выступали классические левые партии, и существовали реальные фашистские режимы. В 20-е годы дрались передовые отряды массовых политических движений – коммунистического и фашистского. А теперь массовых движений нет, остались одни «передовые отряды».

Отвечая на вопрос, могут ли агрессивные «Антифа» представлять какую-то опасность для государства, Ремизов отметил: «Поскольку «Антифа» и анархисты вообще против всякой власти, - они и против действующей в том числе. Но не более того. Это среда, тусовка в режиме сетевой коммуникации, как «рокеры против рэпперов».

По оценке Михаила Ремизова, фашистское движение в современной России, тоже весьма разрозненное, все-таки помощнее и пошире антифашистского. «Когда у юноши кипит молодая кровь, и хочется какого-то брутализма, - заметил политолог,- ему проще зацепиться за фашизм. У правых радикалов идеология подпитывается какими-то реальными бытовыми неурядицами нашей жизни. А «Антифа» - это чисто «головная» субкультура».

«Конечно, я убежденный антифашист, против дискриминации по расовому или национальному признаку, - заметил корреспонденту "Росбалта" писатель Сергей Шаргунов, чьи творческие поиски в немалой степени проходили среди молодежных течений. - Но есть разница между идейным антифашизмом и субкультурой. Зачастую просто нужен предлог для того, чтобы сбиваться в стаи и выяснять отношения».

А могли бы быть скауты

Директор Центра социального прогнозирования Франц Шереги вплотную занимается молодежными проблемами с глубоко советских времен. По его информации, отдельные антифашистские – но неформальные – группы возникали еще в 80-е годы, просто тогда их мало кто заметил.

«Те будут – и эти будут, - отметил Шереги в беседе с корреспондентом «Росбалта». – Молодежи надо куда-то себя деть. Они вынужденно адаптируются друг к другу, как шахматисты, играющие белыми и черными».

По мнению Франца Шереги, государство совершает большую ошибку, подавляя некоммерческие организации. «Да, они частично жили на иностранные деньги, - отметил социолог. – Но своих-то не было, куда деваться? А они были делом заняты, благотворительностью, часто типа скаутской. Там была объединена молодежь со старшими и неравнодушными. У нас было много попыток создания скаутских движений, но пока не удалось, - нет традиций и материальной базы».

Вместо того, чтобы немного поддержать некоммерческих активистов, государство «начало стимулировать создание молодежных организаций при партиях, - были «Идущие вместе», стали «Наши». Однако, по мнению Шереги, все эти организации оказались «неживучими: как перестают вбрасывать деньги – конъюнктурщики исчезают».

«Политические организации в нашей стране не хотят объединяться, - подчеркнул Франц Шереги. – А вот добрая четверть молодежи хотела бы заняться какой-то благородной деятельностью». Долг государства, по мысли социолога, - «поддержать полезные начинания, - хоть две-три комнаты выделить».

Леонид Смирнов