Кто возьмет ответственность за Таганку?

Образованная общественность продолжает следить за конфликтом в театре на Таганке. Обсудить деликатный клубок проблем согласился известный театральный критик Григорий Заславский.

- Как вы думаете, Григорий, «Таганская история» - это естественный, хотя и огорчительный трудовой конфликт с поправкой на сферу искусств – или же свидетельство кризиса всей театральной системы?

- Я думаю, здесь есть и то, и другое, и еще третье. Если речь идет о конкретном Театре на Таганке, то истоки данного конфликта следует искать в том самом конце 80-х, когда Юрий Петрович Любимов вернулся, по приглашению, кстати, Николая Николаевича Губенко, из своего долгого заграничного отсутствия. И неожиданно начала выплескиваться на поверхность, по каплям, взаимная злость и недовольство.

Недовольство самого Любимова, который прекрасно понимал, что эти годы он провел намного лучше, чем его актеры – воспользовавшись поэтическими строчками Ахматовой, можно сказать, что «он не был тогда со своим народом там, где народ, к несчастью, был». А актеры испытывали понятную зависть к его благополучию, в том числе материальному.

Почти на каждой репетиции – «Маленьких трагедий», «Бориса Годунова», который он восстанавливал – Любимов не забывал упрекнуть актеров в том, что они не такие, как на Западе. Не такие организованные, не такие дисциплинированные, не так хорошо подготовленные. Потому что, действительно, «развращенный» работой в западном театре, Любимов привык к тому, что там актер является на первую репетицию, уже зная роль назубок от первого до последнего слова. А у нас, к сожалению, и на премьере артисты текста наизусть не помнят.

И вот это взаимное недовольство все время накапливалось и – чуть больше у Любимова, чуть меньше у артистов – выплескивалось на поверхность. Это то, что касается индивидуальных особенностей конфликта.

- А сегодняшняя труппа, которая восстала против Любимова – это те самые актеры, что встречали его в конце 80-х? Конечно, в значительной мере уже нет. Очень многие лучшие актеры в результате конфликта 1993 года остались с Николаем Губенко. К сожалению, мало кто из них получил большие и достойные их таланта роли. Лучшие роли – например, Инна Ульянова и Наталья Сайко сыграли не в «Содружестве актеров Таганки». Ну, Сайко хотя бы сыграла в «Чайке».

Те лучшие и известнейшие актеры, которые остались с Любимовым, довольно быстро дистанцировались от театра. Не было громких уходов, заявлений, хлопанья дверью, - но они как-то мягко отошли в сторону. Алла Демидова, Вениамин Смехов как-то стали существовать отдельно. С Любимовым до последнего момента оставались Валерий Золотухин и Феликс Антипов – которые сейчас тоже на стороне труппы.

- Обычный «обывательский», вероятно, не совсем правомерный, но слишком естественный вопрос: кто из конфликтующих более прав?

- Для начала скажу то, о чем еще никто не сказал: думаю, что права будет налоговая инспекция Москвы. Которая пригласит всех актеров, получивших нигде не зафиксированные деньги в иностранной валюте, и попросит заплатить с них подоходный налог. Потому что, мы же сегодня боремся за то, чтобы зарплаты были белые, а не черные и не серые. Деньги, полученные в конверте, нужно все равно декларировать и платить с них налоги. Если уж актеры так решили во всеуслышание объявить об этих деньгах, то пусть уж объявят и об уплаченных налогах.

Мое глубокое убеждение, что для актера Рыжикова звездный час наступил и тут же прошел – это его голос мы слышим в записи общения Любимова с труппой, когда с места зачитывают просьбу выплатить гонорары. Когда говорят, что не было ультиматумов, это неправда. В письме, которое зачитывают публично, говорится, что этот финансовый вопрос хорошо бы решить до начала репетиций, - разве это не ультиматум? Очень доброжелательно все, но от этого не менее ультимативно.

Не все, однако, так просто. Я, например, считаю, что в конфликте 1993 года прав был Николай Губенко, возглавивший ту часть труппы, что не захотела идти на поводу у Любимова, когда тот пытался превратить государственный театр в почти что частную лавочку, хотя предлагавшаяся им тогда новая форма организации близка к ныне предлагаемой форме автономных учреждений. Но сказать, что в итоге за Губенко осталась не только моральная, но и художественная правда, я, к сожалению, не могу. Какие-то спектакли губенковского «Содружества актеров Таганки» мне, кстати, нравятся. Но сам этот театр не стал таким событием, каким стала в свое время «та» Таганка – благодаря «тому» Николаю Губенко, одному из первых любимовских актеров.

Это очень сложный вопрос. Все подруги на стороне брошенной жены, а все мужчины на стороне своего товарища, потому что им понятна его правда. На мой взгляд, поскольку я своими глазами видел, как актеры Любимова ведут себя по отношению к нему, и точно так же видел, как он ведет себя по отношению к ним, - эти люди давно уже должны были расстаться.

То, что сейчас происходит – это юридическое оформление давно отсутствовавшей любви. И давно отсутствующего художественного любопытства друг к другу. А без восхищения друг другом театр невозможен. И токаря-то не будет настоящего без любви к детали, которую он вытачивает на станке.

Когда человек умирает, это трудно не заметить. А театр может очень долго совершать движения и имитировать жизнь. Любимов, например, не побоялся откликнуться на арест Ходорковского спектаклем «Суфле». И это было интересно в художественном отношении. И тем не менее.

- Что теперь будет с Таганкой?

- Простой ответ: ничего хорошего. К сожалению, сегодня в столице я не вижу сил, способных взять на себя ответственность за какие-то радикальные действия. На какие были способны власти европейских городов, когда им казалось, что в театрах, которые финансируются на муниципальные деньги, происходит что-то неладное.

В этой ситуации, по моему мнению, нужно было принять, безусловно, отставку Любимова, но одновременно вывести за штат всех творческих сотрудников театра. Далее, объявить конкурс, может быть, внутренний и закрытый, выбрать какого-то человека – вернее, программу, но и человека, разумеется, тоже – и дать ему возможность кого-то из тех, кого он захочет, взять - а остальных уволить. Всем же выведенным за штат артистам дать возможность принимать участие в любимовских спектаклях в течение года, максимум двух. Потом спектакли проводить «на пенсию». Спектакли без присмотра режиссера разваливаются обычно даже раньше, чем через год-два.

А на этом месте строить уже другой театр. Но на это никто не пойдет никогда, потому что это резкий шаг – а на резкие шаги у нас никто не способен, не захочет брать на себя ответственность. Сейчас по Таганке нужно радикальное решение: если вы отказываетесь от Любимова, нужно каким-то образом отказаться и от этих артистов.

- Теперь попробуем взглянуть на проблему шире: в чем беда московских театров?

- Конечно же, совершенно справедливо Любимов говорит о том, что актеров нужно переводить на контракт.

- Вы сторонник контракта? А, кстати, какая система у нас сейчас?- Сейчас у нас обычная советская система. Когда по Трудовому кодексу актер приходит «рыть траншею от забора и до обеда» - репетировать с сегодняшнего дня до самой своей смерти. Нет такого преступления, за которое можно уволить актера из театра.

Возьмем для наглядного примера Большой театр. В опере существует аттестация. Но когда Большой попытался сократить некоторых, не прошедших аттестацию певцов, которые уже и спеть-то ничего не могут, те пошли в суд, и театр проиграл все суды. О чем мне поведал генеральный директор Большого Анатолий Иксанов. - Это неправильно, и нужен контракт?- Необходимость контрактной системы в нашем театре показывают все конфликты, которые разворачиваются в последнее время. Потому что репертуарный театр все равно существует при художественном лидере. Нет художественного лидера – нет репертуарного театра. И коль скоро мы все говорим, что мы за сохранение репертуарного театра в рамках бюджетного финансирования, мы должны быть на стороне художественного лидера.

Невозможно заставить режиссера работать с теми актерами, с которыми он работать не хочет. Почему на этих актеров идут бюджетные деньги и много чего другого, включая сами их рабочие места, которые могли бы занять актеры, с которыми хочет работать режиссер? И уж Юрий-то Петрович Любимов точно заслужил право работать с теми актерами, с которыми он хочет.

Но от лидера, при заключении контракта, надо требовать художественную программу. А у нас ни от лидера не требуют художественной программы – его просто так назначают, как сейчас Валерия Беляковича в Театр имени Станиславского, – ни от актеров, которые будут и дальше писать письма, теперь против Беляковича, если он им не понравится. А он им, скорее всего, не понравится, потому что режиссер с художественной программой неминуемо будет требовать чего-то от актеров. А, не имея программы, он ничего требовать не будет. В результате мы получаем не репертуарный театр, а какую-то непонятную кашу или студень – не тот театр, за который я, как налогоплательщик, готов платить деньги.

Есть и в Москве отдельные театры, которые сумели перейти на контракт – это МХТ имени Чехова. Каким чудом Олегу Табакову это удалось – спросите у него. Контракт, увы, не обещает художественных побед, и сказать, что МХТ при этом художественно взметнулся на недосягаемую высоту, к сожалению, я не могу. Но при желании театр может перейти на капиталистические рельсы и в части контракта, и в части социальной. Это доказывает опыт Табакова. Те, кого он сумел перевести на контракт, получили гарантии на достойное пособие, а уж эти обязательства Табаков неизменно выполняет.

- Да, тут много вопросов социально-экономического плана.

- Вот, этим летом была очередная забастовка актеров во Франции, когда они выступали против повышения нормы часов, которые нужно отработать в год, чтобы в течение следующего безработного года получать пособие по безработице. По-моему, раньше надо было отработать 520 часов, чтобы следующий год, не работая, получать пособие, а работодатели хотели повысить этот порог до 700 часов.

- Нам бы такие споры.

- Да, этой возможности получать нормальное пособие по безработице у нас артист, увы, лишен.

- Еще один, весьма деликатный вопрос, на который уже обратили внимание, в частности, некоторые политические обозреватели: почему у нас все главные режиссеры театров такие старые? Театральная сфера держит рекорд по возрасту руководителей. Считать ли это неизбежным?

- Для начала замечу, что у меня очень много вопросов к нашим политическим обозревателям в той части, в которой они разбираются. В политике гораздо больше проблем, чем в театре. Когда 25 политологов безостановочно толкут воду в ступе на предмет того, будет ли у нас «Правое дело», наконец, работать или нет, – такого в театре все-таки нет.

По сути же: я думаю, что режиссер может быть любого возраста – а вот художественный руководитель любого возраста быть не может. Когда Любимов говорит, что ему в Италии работалось легче, он почему-то умалчивает, и никто ему не напоминает, что в Италии он был просто приглашенным режиссером, а не директором театра с одновременным исполнением художественных функций. Согласись он перестать быть директором, я думаю, нашлось бы немало директоров, которые за счастье почли бы решить все его материально-бытовые проблемы.

И еще одна важнейшая проблема, которую эта история высветила: вопросы авторского права. У нас режиссер не является субъектом авторского права. И соответственно, Любимов уходит и не отвечает уже за то безобразие, которое под его фамилией будут разыгрывать те самые артисты, что так бодро и бойко с ним расстались.

Беседовал Леонид Смирнов