Похороны погибших героев

Честно сказать, не было ни малейшего желания писать об августовском путче 1991 года. Просто потому, что этому событию посвящено множество книг, да и давно все это было - уже не особенно интересно. Однако, почитав госСМИ, понял, что отмалчиваться будет просто кощунственно - по отношению к памяти троих погибших в центре Москвы в августе 1991 года ребят, чья смерть радикально изменила судьбу страны и сегодня фактически забыта.

Будучи корреспондентом "Независимой газеты", представлявшей вместе с "Коммерсантом" в то время новую поросль столичных печатных СМИ, свободных от партийного и профсоюзного диктата, я был вовлечен в фантастический (тогда, да и сейчас, по прошествии многих лет, я иначе не способен оценить) калейдоскоп событий, ставших концом великой советской империи.

Что меня поразило до глубины души, как принято выражаться: открываю на днях сайт ИноСМИ.Ру (кто не в курсе - входит в состав РИА "Новости", крупнейшего агентства новостей, принадлежащего государству и, естественно, отражающего его интересы в медийной сфере). Первое, на что наткнулся, - интервью Руслана Хасбулатова. Своеобразный господин, местами непонятный равнинному жителю, как и положено быть горцу. Но - историческая персона, как ни крути. Читаем на сайте ИноСми.Ру его должность - "президент Верховного Совета 1991 года". Приехали.

Следующая публикация - о гибели защитников Белого дома (кто не помнит - бывшего здания Верховного Совета РСФСР, а затем, после расстрела в 1993 году танками, - правительства России). По всей статье упоминается некто Дмитрий Комар. Граждане, ну, побойтесь Бога, он же Комарь! Это историческое лицо, его фамилия выбита на памятном камне на мостике над Садовым кольцом в столице, на месте, где он и погиб в 1991 году, в последний месяц лета.

К сожалению, современные редакторы государственных изданий уже совершенно не помнят, о чем идет речь, и это, увы, иллюстрирует отношение самой власти в России к событиям 1991-92 годов. Поразительно, что один из самых ярких актов героизма за последние 20 лет - жертвенная гибель ради страны и народа троих москвичей в 1991 году - абсолютно никого в Первопрестольной уже не волнует. Кстати, ни венков, ни цветов от верховной власти к могилам троих парней, убитых военными в августе 1991 года в центре Москвы, в последние годы не возлагают. Видимо, потому что всем известна позиция Владимира Путина - распад СССР был крупнейшей геополитической катастрофой XX века.

Я же своими глазами 20 лет назад – у гостиницы «Москва» в центре столицы, у Белого дома – видел совсем другое. Казалось, что в городе праздник – толпы людей вышли на центральные улицы - людей с осмысленными, горящими глазами. Людей, не боящихся бронетехники на Манежке, напротив, веселящихся, перешучивающихся с солдатами на броне, передающих служивым мороженое и пирожки в целлофановых пакетиках. Людей, возмущенных пафосным выступлением Жириновского с балкона второго этажа «Москвы», не оставлявшего сомнений – товарищ трудится на КГБ. Людей, как трудолюбивые муравьи, несущих бревна и куски бетонной арматуры на баррикады. Людей, не боящихся омоновцев, свезенных буквально со всей страны (один из моих друзей в ночь с 19 на 20 августа от такого гостя столицы из Азербайджана получил хороший удар «демократизатором» по ребрам, после чего долго выздоравливал).

Людей, которых Совок (в широком смысле) уже достал и которым нечего было терять. Было какое-то странное, противоречивое чувство – бешенного энергетического подъема, желания что-то сделать вместе со всеми, кто вышел на улицы против ГКЧП, и одновременно шока от этой дикой свободы, он непонятности происходящего.

Иногородние омоновцы в какой-то странной черной, полунацистской униформе, деланно не обращающие внимания на защитников Белого дома днем и выходящие на охоту за ними ночью, то ли танк, то ли БТР, уже не помню точно, дежуривший в проулке рядом со зданием редакции «Независимой газеты» на Мясницкой (до сих пор не пойму, должна ли была эта груда металла со стволом пугать нас, независимых журналистов, или оберегать соседнее здание, принадлежавшее гостелевидению). Пресс-конференция ГКЧП и момент, пожалуй, главного триумфа в истории «Независимой газеты», когда ее журналист Татьяна Малкина задала в прямом эфире на весь великий и могучий Советский Союз лидерам мятежа простой вопрос: понимают ли они, что совершили государственный переворот. И по путаным ответам и отнекиванию стало понятно – эти граждане взвалили на себя непомерный груз и долго не протянут.

А потом была ночь с 20-го на 21-е, попытка белодомовцев остановить колонну танков на Садовом кольце. Вероятно, с их стороны это была ошибка, танки, как потом выяснилось, шли вовсе не к Белому дому. Но кто знает, как бы все повернулось, если бы бывший «афганец» Дмитрий Комарь (позднее выяснилось – одноклассник и близкий друг моего двоюродного брата – насколько тесен мир!) не попытался бы «ослепить» танк, накрыв смотровое окно куском брезента. Три отнятых молодых жизни – и капитуляция перед диким порывом внутренне освободившихся людей огромной советской военно-государственной машины. Как пел чрезвычайно популярный в то время Егор Летов: убей в себе государство! К утру 21-го всем все было уже понятно – государство убито.

А затем были похороны троих героев этой короткой войны. Троих победителей, сегодня, увы, почти забытых. О том, в какой обстановке проходило погребение, я написал в репортаже для «Независимой газеты», вышедшем 27 августа 1991 года. Предлагаю читателям окунуться в атмосферу того времени.

***

«Независимая газета».

Похороны погибших героев

Скандала не допустили

Сбор защитников Белого дома - одного из подразделений бывших воинов-"афганцев", входящего в 3-ю роту ополчения, - состоялся у старого входа в зоопарк, неподалеку от Ваганьковского кладбища. Туда корреспонденту "НГ" предложил приехать один из "афганцев" - Денис Титов.

К восьми утра сформировалась колонна. Кто-то пришел в полной защитной форме при всех регалиях, кто-то в штатском. Некоторые после ночной охраны Белого дома не успели переодеться и пришли в х/б, кирзовых сапогах. Под российскими "баррикадными" флагами колонна прошла к Ваганькову, где вместе с казаками встала в почетном оцеплении.

У кремационной стены стояли три стола, покрытые красной материей, напротив, рядом с могилой Льва Яшина, - три свежевырытые ямы. В изголовье горят свечи. Все подступы к кладбищу перекрыты кордонами милиции, на всех дорожках - милицейские патрули.

Журналистам было запрещено выходить к площадке перед могилами, исключение сделали лишь для российского телевидения.

Еще шел траурный митинг на Манежной площади, когда подошел один из командиров. На кладбище видели двоих в форме офицеров царской армии, в одном из них узнали Сычева, одного из руководителей "Памяти". "Афганцами" был установлен визуальный контроль за парочкой. Ждали провокаций.

Напряженное состояние вынужденного бездействия разряжалось разговорами о событиях перед Белым домом. Ребята вспоминали, как "взяли" снайпера. Информация о снайперах на крышах близлежащих домов поступала не однажды. Эти люди с чемоданчиками в руках шарили биноклем по окнам парламента и неизменно уходили от охраны. Однажды, поднявшись по тревоге на крышу, защитники столкнулись там с хиппи, игравшими на гитарах. Человека с чемоданчиком те видели, но значения не придали. По последнему сигналу "афганцы" поднялись на крышу сразу во всех подъездах, путь к отступлению террористу был отрезан. Его схватили, побили для науки и отправили в Белый дом...

В стороне раздался шум. Оказалось, это "афганцы" пытаются объяснить иностранному журналисту смысл афоризма, родившегося на баррикадах: "забил снаряд я в тушку Пуго". Колорит мрачной остроты: "Кошмар - на улице Язов" до него, кажется, дошел. Группе оцепления раздавали сигареты, груши, мороженое. Стояли ящики с "минералкой".

Ближе к пяти часам несколько раз отрепетировали построение. Предупредили, что, возможно, будет не менее четырехсот человек на площадке, многие постараются выйти за оцепление и попробуют влиться в группу провожающих. Приказ - всем держаться за руки: до того как с погибшими простятся родственники, никого из посторонних не пропускать. Стало известно, что сычевцы сделали попытку проникнуть на кладбище, "афганцы" вынуждены были выпроводить их.

По мере того как редела группа родственников и близких, мы пропускали к могилам москвичей с цветами. Инцидентов не было. К сожалению, около шести вечера обстановка накалилась. Один из командиров приказал снять оцепление и всем срочно переместиться к церкви, где Сычев и его люди устроили мини-митинг, выкрикивали антиеврейские лозунги. Ребят это взбесило, ведь один из погибших героев - сын еврейского народа. Силами "афганцев" и милиции в толпе провожавших москвичей был организован коридор, по которому провокаторов вышвырнули за пределы кладбища. Толпа готова была их разорвать.

Так прошел этот трагический день всеобщей скорби, день прощания с москвичами, своей кровью остановившими зарвавшихся переворотчиков.

Николай Ульянов