Советская модель: как просидеть в Кремле до старости

"Росбалт" продолжает публикацию цикла статей, посвященных опыту урегулирования политических кризисов в разных странах мира.

Может ли нынешний политический кризис в России затянуться надолго? Может ли он вообще рассосаться? Может ли трансформироваться в застой, когда участники бурных митингов оседают на кухнях, вяло перемалывая в очередной раз события безвозвратно ушедшего прошлого? Для того, чтобы получить ответ на эти вопросы, лучше всего заглянуть в наше недавнее прошлое – в брежневскую эпоху.

На чем держался поздний СССР? На пяти «китах»: отживающей коммунистической идеологии, умеренных репрессиях, высоких мировых ценах на нефть, консервации старой элиты и «железном занавесе», отсекающем информацию об успехах государств демократического мира.

Для того, чтобы народ вел себя тихо и не требовал перемен, лучше всего промыть ему мозги с помощью идеологии, утверждающей, будто мы делаем великое общее дело и страдаем ради светлого будущего. В нынешней России идеологический фундамент режима выстроить так и не удалось. Казалось бы, в этом его слабость по сравнению с режимом коммунистическим. Однако на самом деле в брежневскую эпоху идеология явно умирала и не могла уже играть такой роли, как на заре советской власти. Поколение, сформировавшееся после хрущевской «оттепели», уже не верило ни в скорый приход коммунизма, ни в то, что ради этого следует потерпеть нехватку колбасы и модной одежды.

Советский опыт показывает, что без идеологии в отсталом обществе невозможно развитие, однако длительное медленное загнивание вполне возможно. Избиратель с пустыми глазами идет к урне, осуществляет «единственно правильный выбор», утешает себя тем, что альтернативы-то все равно нет, и запивает тоску водочкой (благо ее поставки режим еще может кое-как обеспечивать).

Материальный фактор при отсутствии идеологии играет большую роль. И в этом смысле для устойчивости советского режима было чрезвычайно важно, что премьер Алексей Косыгин начал в 1960-х гг. активно разрабатывать нефтяные поля Западной Сибири. В 1970-х внезапно цены на нефть рванули вверх, и СССР смог прилично заработать, экспортируя энергоносители. Хорошая конъюнктура держалась до середины 1080-х, и благодаря этому советская власть могла худо-бедно кормить народ, покупая за рубежом огромные объемы зерна.

Энергетический фактор по сей день работает на власть. Если цены на нефть удержатся на высоком уровне, благосостояние россиян будет никак не ниже благосостояния советских граждан брежневской эпохи. Человек, который терпел режим, заставляющий его ездить за продуктами в крупный город на «колбасной электричке», тем более вытерпит застой в ситуации полных прилавков.

На этот вывод, правда, обычно бывает два возражения.

Во-первых, говорят, что советский режим держался на репрессиях, которые сейчас уже невозможны. А, во-вторых, что советский человек не представлял убогости своего существования по причине «железного занавеса». В каком-то смысле и то, и другое верно, но роль этих ограничителей не следует преувеличивать.

Юрий Андропов, став в 1967 г. главой КГБ, существенным образом трансформировал работу карательной машины. Репрессии уже не были массовыми, как в сталинские времена. А самое главное – госбезопасность стала работать на предупреждение конфликта человека с режимом вместо того, чтобы сочинять истории на манер высосанных из пальца громких дел о врагах народа.

Андроповская машина работала по принципу: живи сам и жить давай другим – особенно хозяевам этой жизни. Если человек не нарушал установленных тоталитарным режимом правил – не выходил с призывами на площадь, не распространял самиздат, не разбрасывал листовок и т.д., то его не трогали. Если пытался нарушать правила, вызывали в КГБ и предупреждали. А репрессировали только в случае «рецидива». Однако, как показывает статистика госбезопасности, в большинстве случаев предупреждения срабатывали. Пассионариев в протестной среде было мало. Большинство недовольных после предупреждения выбирало не лагерь, а тихую растительную жизнь.

Примерно тот же механизм, хотя с поправкой на смену эпох, предлагают нам сегодня в законах, облагающих немыслимыми штрафами «клевету», нарушения в ходе митингов и попытку уклониться от звания «иностранного агента». Советского человека отправляли в лагерь, поскольку взять с него было нечего, кроме разве что подержанного жигуленка, тогда как с нынешних лидеров протеста, бесспорно, есть, что взять. Путинский режим не станет плодить политзаключенных, из-за которых бывает много шуму. Он просто разорит активных противников и запугает пассивных. А в остальном логика функционирования режима останется вполне андроповской.

Что же касается «железного занавеса», то он в какой-то степени работал против советского режима, поскольку доступные у нас западные фильмы с роскошными авто, полными прилавками и просторными квартирами главных героев порой формировали у обывателя завышенное представление об уровне жизни иностранцев. Трущобы Голливуд редко показывает, а потому советский человек думал, будто на Западе все благоденствуют.

Сегодня мифологизация Запада исчезает, а впечатления от зарубежных поездок воздействуют по-разному. Кого-то стимулируют к протесту, а кого-то фрустрируют так, что возникает совсем иная реакция – ненависть к преуспевающему западному миру и желание обвинить «иностранных агентов» во всех наших бедах. Так что в каком-то смысле свобода путешествий путинский режим даже укрепляет.

И, наконец, главное. Больше всех других факторов брежневский режим консервировала консервация правящей элиты. Геронтократия свела к минимуму социальные лифты. Старики во власти не желали никаких перемен, а молодежь застревала на средних этажах карьерной лестницы, ожидая, пока верхние ступени освободятся по причине ухода старых партийцев в мир иной.

Сегодняшнее путинское руководство все больше формируется из людей с одинаковыми взглядами (или, точнее, из тех, кто не имеет иных взглядов, кроме путинских). Маргинализируются не только оппозиционеры, но и многие вчерашние союзники, намекавшие на необходимость мягкого обновления. При наличии сильной фигуры вождя раскол внутри власти маловероятен. Или, точнее, весьма вероятны конфликты за деньги, посты и влияние, но не идейные конфликты, которые могли бы в перспективе родить перестройку.

Таким образом, если следовать опыту брежневской эпохи, то рецепт длительного пребывания в Кремле следующий. Элита не обновляется, лояльные кадры досиживают на своих постах до глубокой старости. Нелояльные маргинализируются, а при необходимости к ним применяется принцип «минимальной достаточности репрессий» (термин Михаила Леонтьева). Народ подкармливается благодаря нефтедолларам и сочетает потребительскую эйфорию с политической апатией.

В этой системе есть два слабых места – приток нефтедолларов и фигура вождя. Суть первой проблемы очевидна, а о второй пойдет речь в следующей статье.

Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге